Большая биографическая энциклопедия - феофан леонтович-дорумин

(Леонтович; в миру Феодор) — настоятель виленского Свято-Духова монастыря. Родился около 1722 г. в гор. Золотоноше и был сыном казака малороссийского Переяславского полка. Учился в Киевской академии, по окончании которой в 1743 г. был назначен учителем немецкого языка в той же академии. О том, когда он принял монашество, сведений пока не имеется. Известно, что под реестром послушников киево-училищного Братского монастыря в 1749 г. он подписался уже: "иеромонах Феофан духовник". В 1755 г. Ф. был избран настоятелем Свято-Духова виленского монастыря с подчинением ему в то же время и всех приписных к нему монастырей.

По жалобе светской и духовной католической власти, а равно и православного минского игумена Феофана Яворского, Ф. по определению Синода 10 сентября 1757 г. за "непристойные поступки" был отрешен от "старшинства виленского" с повелением ехать в Киев. Но Ф. в феврале 1758 г. самовольно, без паспорта, не сдав монастыря своему преемнику, уехал не в Киев, а в Варшаву и затем в Петербург, чтобы оправдаться и доложить о "важном деле", касающемся православной церкви и русского государства. Но в св. Синоде ему "не дозволено" было оправдаться, и сам он взят был "под крепкий караул"; не принято было и доношение его "в важных терминах", как принадлежащее до рассмотрения коллегии иностранных дел, куда он и отослан был под караулом 15 июля 1758 г. Однако коллегия вскоре освободила его от синодального караула и отвела ему квартиру в целях получения от него объяснений по поводу его пространных представлений о "находящихся в Польше и Литве греко-российского закона людях". Ф. в своих объяснениях указывал на приниженное положение наших единоверцев в Польше и в то же время предлагал и средство к устранению такой ненормальности. Но коллегия признала, что большинство рекомендуемых им мер "в действо произведены быть не могут"; согласившись лишь с тем, что в Польше "надобно учредить комиссара" по указу Петра Великого в 1722 г., а также "неизлишне было бы в запас сочинить на латинском или польском языке жалобу греко-российской в Польше церкви на римского папу и польские права", поручив составление ея Феофану. Ф. пробыл в Петербурге около девяти месяцев и указом св. Синода от 29 января 1759 г. отпущен был в Киев после ответа коллегии иностранных дел, что "до него в коллегии больше никакой потребности нет". В середине июня 1759 г. он исполнил поручение коллегии иностранных дел и св. Синода и составил вышеупомянутую "Жалобу" на латинском языке под заглавием: "Plangor orthodoxae Graeco Ruthenae in Polonia ecclesiae adversus impiam episcopi Romani eiusque cleri pietatem et adversus iniquam Polonorum aequitatem, delatus apud sacrosanctam Rossiaci imperii Synodum, in sede Russorum Petropoli, anno Domini 1759". Киевский митрополит Арсений, которому этот труд подан был на одобрение, дал такой о нем отзыв: "Это ваше сочинение не годится; первее потому, что сделано кратко (5 листов, или 20 страниц); другое потому, что в деле защищения греко-российской нашей в Польше церкви надлежит нам, в силу указа св. Синода, поступать с римским папой весьма политично, а с польским министерством умеренными средствами".

В 1761 г. Ф. по поводу производившегося над ним следствия в киевской консистории по жалобе многих лиц написал "Нелицезрительное приуготовление", самое резкое из объяснений его, дерзновенно порицающее, как говорится в синодальном определении, св. Синод и "прочие главные команды", а особливо петербургского архиепископа Сильвестра, касающееся и других "до него не принадлежащих окрестностей, с употреблением притом весьма бранных речей". В нем Ф. говорит, что "Всероссийского государства верховные пастыри о нас, овцах своих, долгое время в Польше горестно погибающих, ни малейшего радения и попечения не имеют, что св. Синод не только нас не защищает, но и сам еще врагам нашим, римлянам да униатам, нас же, свою паству, гонить и озлоблять и разорять крепко пособляет"; равным образом и "иностранная коллегия поступает одной битой дорогой, т. е. умеренными средствами, которыми, уже защищая нас 70 лет, ни одного благочестивого монастыря или церкви либо церковного добра привратить нам не могла, да и впредь никогда не может".

24 августа 1762 г. Ф. Л. отпущен был из Киева в Москву на два месяца "ради исправления его нужд". В Синоде ему позволено было сделать представление о своих нуждах, но запрещено являться ко двору Ее И. В. и утруждать кого-либо из министерства или придворных. В октябре Ф. просил св. Синод дать делу его конечное решение. 25 октября того же 1762 г. он обратился к графу Ал. Петр. Бестужеву-Рюмину с просьбой дать возможность ему кончить "труд о защищении греко-российского нашего в польском государстве закона". 11 ноября подал прошение графу Ал. Григ. Орлову о поднесении государыне "дела великоважного, к государственному интересу касающегося"; при этом представлены были написанные им: "Челобитная Ее И. Величеству" на 5-ти листах, на запрос иностранной коллегии и "Ответ о тиранстве римского папы". 8 ноября Ф. представил "Мнение римского папы и всех его кардиналов и тайных советников, по случаю войны, между всеми католического закона государями возгоревшейся, в 1735 г. сочиненное, нелестным представлением и искренно отеческим увещанием названное и ко всем в Европе католическим государям тайно разосланное, с кабинета же французского короля чрез некоторого секретаря, потаенного гугенота, открытое, а от иеромонаха Ф. Л. примечаниями, из политической истории собранными, удостоверенное" (на 7 больших листах, на немецком языке). 24 ноября и 6 декабря им же поданы были действительному статскому советнику Ивану Перфильичу Елагину два "Ответа на Всевысочайший запрос, какая политическая польза может последовать Российскому нашему государству по случаю защищения греко-российских наших в польском государстве исповедников", на 7 листах, 7 пунктов и заключение. На вышеупомянутые октябрьские доношения Ф. Л. в Синод ответ последовал лишь 20 декабря 1752 г., когда определено "вину его (разумеется дерзость в "Нелицезрительном приуготовлении"), в силу милосердного указа Ее И. В. от 22 сентября, отпустить; обязать подпиской, чтоб впредь таковых дерзновенных поступков оказывать отнюдь не дерзал; в прочем надлежащее следствие учинить киевскому митрополиту, для чего дать ему паспорт для проезда в Киев, и если он надлежащее покаяние приносит и там незазорное житие и обращение оказать имеет, то и о определении к пристойному месту оставляется на рассмотрение того же епархиального архиерея". Но такой указ не был послан, и Ф. Л. в Киев не отправился. И вот почему. Он понял так, что "никакого милосердия от святейших пастырей ему не оказано, но сделано жестокое определение отправить его с бесчестием в Киев и наказать, а дело его, которое он к знатной церковной и политической Российского государства пользе семь лет представлял, вовсе уничтожить и бросить". И вот 23 декабря он посылает графу А. П. Бестужеву-Рюмину челобитье, в котором жестокое отношение к себе всероссийских правительствующих пастырей объясняет тем, что в своем деле он "дерзновенно представил и явственно показал их в нужных к церковному правительству делах неискусство, в пастырской должности неисправность, о церкви Христовой нерадение, высокомонарших грамот и именных указов презрение, по приватным пустошам и страстям общеполезных церковных и политических интересов нарушение, а в судебных определениях неправосудие, не только законам, но и самому природному рассуждению противное. Это делают, продолжает он, не все св. Синода члены, ибо одни из них (преосвященные Крутицкий да Псковский) за правду стоят, другие (Новгородский, Рязанский да Тверской) на правду восстают, а третьи (прочие все) до объявления преосвященным Димитрием своего мнения между правдой и неправдой неутралитет держат, а по объявлении, мнению и воле его преосвященства без всякого основания за страх последуют. И для чего в Синоде за красным сукном сидят, пусть сами скажут? Преосвящ. Димитрий, дабы неутралистов в больший еще страх привесть, и князя обер-прокурора на свою сторону склонил; и когда в Синоде преосвящ. Димитрий начнет, аки лев, рыкать, то бедные неутралисты, оставя закон Божий и государев, Димитриевых словес трепещут и ему во всех его мнениях раболепствуют". "Не желая, — говорит в конце челобития, — неугасимому пламени Димитриевой ярости в жертву себя предать, принужден буду все бумаги сжечь, а сам за рубеж отлучиться". Челобитье это было послано графом Бестужевым-Рюминым при письме к Ее Величеству 29 декабря, а 30-го графское письмо прислано обратно с собственноручной Ее И. В. пометой: "оному монаху отсюда не отлучаться, но дожидаться нашей резолюции". Такой именной Е. В. указ, по приказу Бестужева-Рюмина, синодальный обер-секретарь С. Писарев объявил синодальным членам и обер-прокурору. 13 января 1763 г. Ф. Л. призван был в Синод, и тот же обер-секретарь сказал ему, что св. Синод "указует вам никуда без ведома Синода не отлучаться". 20 января Ф. Л. опять подал Бестужеву-Рюмину челобитье; в нем он "благодарит" за оставление в Москве, просит сюда же вытребовать из Киева его дело и разобрать оправдательные ответы его при полном собрании членов св. Синода, "в присутствии какого судии, от Ее И. В. нарочно к тому определенного"; уверенный, что "очистится и паче снега убелится", желает оправдания самого дела, а не милости личного прощения. 28 апреля он представил св. Синоду свои "оправдательные ответы", ибо нельзя же "судить человека, прежде не выслушав его". В этот же день объявлено было (действительным статским советником Тепловым) повеление Ее И. В. рассмотреть его челобитные в комиссии о церковных имениях. Из опасения, чтобы он не сжег свои бумаги, 29 апреля они взяты были из его квартиры на Крутицком подворье в комиссию, а он сам помещен в синодальном доме под караул трех солдат. Воспользовавшись отлучкой двух караульных и сном третьего, Ф. 4 мая учинил побег, но через несколько дней был разыскан и помещен под крепкий караул в ставропигиальном Симоновом монастыре.