Лермонтовская энциклопедия - автобиографизм

АВТОБИОГРАФ́́ИЗМ, преломление биогр. материала в худож. творчестве. В лирике Л., как и в лит-ре вообще, А. связан со стремлением к подлинности выражения переживаний, конкретности в передаче психол. движений и событий. Поскольку А. предполагает конкретность в создании образа лирич. героя или центр. персонажа (в драмах и в прозе), близкого, но не тождественного автору, в нем воплощены две противоречащие друг другу тенденции — к субъективности и к общезначимости.

Творчество Л. 1830—32 носит в целом обнаженно автобиогр. характер: гл. герои лирики и драм наделены присущим самому поэту комплексом переживаний, личная подлинность к-рых удостоверяется жизненными обстоятельствами и внешними приметами его биографии. Многие лирич. и драматич. произв. сохраняют известные нам факты и события лермонт. судьбы. В драмах («Menschen und Leidenschaften», «Странный человек» и др.) развертываются конфликты, происходившие в семье Л. (распря между отцом поэта и бабушкой, в к-рую был вовлечен Л., отношения с Н.Ф. Ивановой и пр.). В лирике сильны воспоминания детства, отклики первых волнений сердца, дружеских симпатий, любовных увлечений. Л. стремится убедить в невыдуманности, неподдельности юношеских романтич. чувств и прибегает для этого то к прямым указаниям на правдивость запечатленных событий, то к форме дневника или исповеди, то к введению собственных портретных и возрастных характеристик (см. стих. «Портреты»). Той же цели — жизненной и поэтич. достоверности — служат упоминания о местах, где происходили те или иные события (напр., «Видение», «Вадим»).

Биогр. реальность для Л. — не просто материал лирич. признаний: А. становится принципиальной установкой его раннего творчества, начальной ступенью личностной передачи романтич. чувств. Однако спаянность автобиогр. черт с общеромантич. идейно-эмоц. комплексом уже предопределяла выход за пределы личного опыта поэта. Единичным жизненным фактам Л. придает оттенок исключительности, «повышает» в своем значении. Лермонт. А., помимо тенденции к жизненной и худож. достоверности, к нравственной оправданности собств. переживаний, заключал в себе последоват. стремление Л. подчеркнуть личностный характер филос. размышлений своего лирич. героя (см. стих. "1831-го июня 11 дня"). Есть вместе с тем известное несоответствие самого принципа изображения образа лермонт. героя с т.з. "вечности" и стремления Л. вводить в раннюю лирику реальные приметы своей биографии, конкретные даты и адресаты (см. Прототипы).

В зрелом творчестве Л. отказывается от прямого А., но последний, ослабляясь, не исчезает совсем, а изменяет свое худож. наполнение. Утрачиваются внешние автобиогр. приметы, как и видимая опора на события и факты, непосредственно извлекаемые из личного опыта. Л. находит другие худож. средства для выражения внутренней и жизненной подлинности — вне прямого обращения к биогр. деталям, что достигается либо объективацией лирич. героя [«Дума», «Сосед», «Соседка», «Завещание» («Наедине с тобою, брат»), «Валерик» и др.], либо обращением к философско-символич. образности («Тучи», «Утес», «Спор», «Листок» и др.). Л. избегает строгой фиксации и последоват. воспроизведения своих переживаний; их автобиогр. истоки остаются за рамками произв. В результате снижается романтич. патетика лирич. признаний, и сами они лишаются признаков дневниковой записи.

В романе «Герой нашего времени» автобиогр. мотивы способствуют созданию обобщенного образа героя поколения. «Те, которые были в 1837 году в Пятигорске, вероятно, давно узнали, — писал Н.М.Сатин, — и княжну Мери, и Грушницкого, и в особенности милого умного и оригинального доктора Майера» [Воспоминания (2), с. 201]. Почти все персонажи романа имеют своих прототипов (Вернер, Вулич, Вера, Казбич, Грушницкий, княжна Мери и др.), но все эпизоды, с ними связанные, как и сами лица, выступают художественно преображенными. Нет сомнения, что Печорин также воплощает существ. стороны знакомого по другим произведениям духовного облика Л. Однако Печорин никак не сводим к личности Л. Против отождествления автора и Печорина протестовал сам поэт, подчеркнув в предисл. ко 2-му изд. романа, что «это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения». Вместе с тем автобиогр. основа образа Печорина явно давала себя знать: уже Белинский заметил неполную отделенность автора от героя. А. романа, не отменяя обобщенности и типичности Печорина, свидетельствовал об авт. привязанности к центр. персонажу (ср. также поэмы «Демон» и «Мцыри»), о духовном родстве автора и героя, о созвучии их настроений и переживаний. Однако, «оправдывая» собственные духовные искания Л., образ Печорина служил не только субъектом анализа — как бы доверенным лицом авт. рефлексии, — но одновременно и объектом его. А., т.о., — одна из характеристич. черт лермонт. творчества, связанная с общей эволюцией Л. — поэта и прозаика.

Лит.: Бродский (1); Гинзбург (1), с. 3—35; Гинзбург (2), с. 128—79; Эйхенбаум (7), с. 1—82; Эйхенбаум (12), с. 40—124; Максимов (2), с. 42—44; Мануйлов (11), с. 92—93, 148—50, 169—74, 178—79, 182—84, 197—201, 252; Коровин (4), с. 29—33; Удодов (2), с. 100—31; Григорьян (3), с. 176—87; Андроникова М. И., От прототипа к образу, М., 1974, с. 186—93.

В. И. Коровин, О. В. Миллер Лермонтовская энциклопедия / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом); Науч.-ред. совет изд-ва "Сов. Энцикл."; Гл. ред. Мануйлов В. А., Редкол.: Андроников И. Л., Базанов В. Г., Бушмин А. С., Вацуро В. Э., Жданов В. В., Храпченко М. Б. — М.: Сов. Энцикл., 1981