Литературные герои - кириллов

КИРИЛЛОВ центральный персонаж романа Ф.М.Достоевского «Бесы» (1870-1872). По предположению Л.П.Гроссмана, реальным прототипом Алексея Ниловича К. отчасти послужил петрашевец К.И.Тимковский (1814-1881), отставной офицер флота: «Личность Тимковского, видимо, отразилась через двадцать лет на образе инженера К. в «Бесах»: стремительный путь от религиозности к атеизму, готовность взорвать весь мир при серьезной практической работе в государстве, своеобразная революционность и самопожертвование при маниакальности господствующей идеи все это отмечает одного из выдающихся героев Достоевского резкими чертами его исторического прототипа» (Л.П.Гроссман). На допросах следственной комиссии Тимковский признавался, что впал в бездну неверия и злочестия, будучи доведен до нее всеми тонкостями самой хитрой и лукавой диалектики; искусителем же, по вине которого он впал в атеистический соблазн, был назван Спешнев. Достоевский, давая показания комиссии о Тим-ковском, сказал: «Это... один из тех исключительных умов, которые если принимают какую-нибудь идею, то принимают ее так, что она первенствует над всеми другими, в ущерб другим».

Двадцатисемилетний инженер, строитель мостов, К. познакомился со Ставрогиным за четыре года до начала романного действия и стал одним из объектов его духовного растления («...Вы отравили сердце этого несчастного, этого маньяка, К., ядом... Вы утверждали в нем ложь и клевету и довели разум его до исступления», упрекнет Шатов Ставрогина). Несколько лет, проведенных К. за границей (в Америке, вместе с Шатовым) и в Европе (где он сошелся с Петром Верховенским), превратили его, человека с нежным сердцем и детским смехом, в аскета, нелюдима и фанатика, одержимого «неподвижной идеей». (Зная, что К. не спит по ночам, беспрерывно пьет чай, ходит по комнате и думает, Петр Верховенский говорит ему: «не вы съели идею, а вас съела идея».) Дойдя умом до отрицания Бога, К. пытается освоить мысль до конца: «Если Бог есть, то вся воля Его, и из воли Его я не могу. Если нет, то вся воля моя, и я обязан заявить своеволие... Я обязан себя застрелить, потому что самый полный пункт моего своеволия это убить себя самому... Убить другого будет самым низким пунктом моего своеволия... Я хочу высший пункт и себя убью». Согласно логике К., сознать, что нет Бога и в тот же час не сознать, что сам стал Богом, есть нелепость; и тот, кто первый это поймет, непременно должен убить сам себя, чтобы «начать и доказать»: «Я еще только Бог поневоле и я несчастен, ибо обязан заявить своеволие... Но я заявлю своеволие, я обязан уверовать, что не верую. Я начну, и кончу, и дверь отворю. И спасу. Только это одно спасет всех людей и в следующем же поколении переродит физически... Я три года искал атрибут божества моего и нашел: атрибут божества моего Своеволие! Это все, чем я могу в главном пункте показать непокорность и новую страшную свободу мою». Поведав Петру Верховенскому о своем намерении, К. предложил использовать свое будущее самоубийство в целях, выгодных для общества, и на этом, как потом станет уверять его предводитель «пятерок», был тогда же основан «некоторый план здешних действий, которого теперь изменить уже никак нельзя» (то есть убийство Шатова). За несколько минут до выстрела и предсмертного письма, в котором К. должен объявить себя убийцей Шатова (чего требует Петр Верховенский), К. зажигает лампадку перед образом Спасителя и фактически признается, что верует в Христа: «Этот человек был высший на всей земле, составлял то, для чего ей жить. Вся планета, со всем, что на ней, без этого человека-одно сумасшествие... А если так, если законы природы не пожалели и Этого, даже чудо свое же не пожалели, а заставили и Его жить среди лжи и умереть за ложь, то, стало быть, вся планета есть ложь и стоит на лжи и глупой насмешке. Стало быть, самые законы планеты ложь и диаволов водевиль». КБ.Мочульский отмечал трагическое раздвоение сознания К.: с одной стороны, демоническая мечта о человекобоге, с другой отчаяние и смертная тоска верующего сердца, бессильного победить неверие разума. ««Человекобожество» К. гениальнейшее создание Достоевского философа и художника». М.И.Туган-Барановский, комментируя высказывание К. «меня всю жизнь Бог мучил», утверждал: «Мы имеем перед собой человека огромной душевной силы и с неутолимой жаждой абсолюта». С.Н.Булгаков писал в связи с самоубийством К., носящим характер религиозного эксперимента: «К. пьян почувствованной свободой и сознанной мощью своей, но он и раб ее, ибо не знает и не ощущает ее действительных границ и подлинной природы, раб, ибо утратил смирение, действительный «атрибут» Бога-Любви, раб потому, что видит мощь в вандализме, самоистреблении. Украсть жизнь у Бога, объявив ее своей собственностью, между тем как она нам лишь вверена, это есть дело самозванца... Таков остов религиозной драмы К., подобной которой нет в мировой литературе». В конспекте «Бесов», сделанном Ф.Ницше, логика миропонимания К. подробно проанализирована и рассмотрена под углом зрения начатков нигилизма: по Ницше, суть дела не в избытке нигилизма, а в его недостатке, к тому же в глазах немецкого философа убийство другого акция, присущая сильному человеку, а самоубийство слабому (см.: Ю.Давыдов. Этика любви и метафизика своеволия. М., 1982; В.В.Дудкин. Достоевский и Ницше. Петрозаводск, 1994).

Лит. см.. к статьям «СТАВРОГИН», «ПЕТР ВЕРХОВЕНСКИЙ».

Л.И.Сараскина

Литературные герои. — Академик

2009