Русская энциклопедия - спасовки

Первый Спас, называемый еще «Медовым», так как с этого дня, по народной примете, пчелы перестают носить медовую взятку с цветов, посвящен воспоминанию события, в православных святцах именуемого «Происхождением честных древ Животворящего Креста Господня», к которому с XII в. присоединилось еще особое празднество «Всемилостивому Спасу Христу, Богу нашему, и Пресвятой Богородице Марии, Матери Его». Таким образом, в дне 1 августа соединились два церковных праздника.

Первый из них греческого происхождения и объясняется в древнейшем греческом Часослове так: вследствие усиливавшихся в Константинополе от летней жары в августе болезней, здесь издревле установился обычай 1-го числа этого месяца выносить частицу честного древа Креста Господня на улицы для освящения града и отвращения болезней; износя Крестное древо из царской сокровищницы, полагали оное на св. трапезе храма Св. Софии и затем ежедневно до кануна Успеньева дня ходили крестным ходом по всему городу, совершали литии о здравии населения и предлагали народу св. Крест для поклонения. Отсюда видно, что название праздника «происхождением» не вполне точно и есть, вероятно, сокращенное «предысхождение», т.е. вынос. По русским же известиям, настоящее празднество установлено было по следующему поводу: 1 августа 1164 суздальский кн. Андрей Боголюбский и греческий император Мануил с Божией помощью, явленною государям чудесным видением огненных лучей от икон Спасителя, в одно время одержали блестящие победы: первый — над камскими болгарами, а второй — над сарацинами. В память этой Божией милости и установлен, как замечает составитель сказания, праздник 1 августа.

Особою торжественностью, за тем лишь исключением, что повсеместно бывали крестные ходы на воду, на «Иордань», 1 августа не выделялось среди прочих праздников, тем не менее в некоторых местах, даже в былое время и в Москве, устраивались в этот день народные гулянья. Впрочем, не до гулянья об эту пору крестьянину, которому нужно теперь и косить, и пахать, и сеять; «август — каторга, да после будет мятовка», говорит пословица. Из обычаев, строго исполняемых в этот день, укажем на начало собирания мака, а в Малороссии, где этот день слывет под названием «Маковия», так как Церковь празднует память св. ветхозаветных мучеников Маккавеев, — освящение дикого мака, «видёхи». Из мака малороссы пекут «шуляки», т.е. коржи из пшеничного теста, и обливают их густою медовою сытою с примесью растертого мака. В эту же пору «заламывают», т.е. подрезают, пчелиные соты в ульях в силу поверья, что «если пчельник не заломает сота, то соседние пчелы вытаскают весь мед». Строгим блюстителям народных обычаев и постникам разрешается только теперь есть мед, освященный Церковью.

В старой Москве государь выезжал накануне первого Спаса в Симонов монастырь, где слушал вечерню, а в самый день праздника после заутрени, сопровождаемый боярами и всеми сановными людьми, выходил на воду, в предшествии духовенства, с крестом, хоругвями и иконами. На Москве-реке против Симонова монастыря сооружалась «Иордань», на которой происходило освящение вод, а затем государь со всеми боярами торжественно погружался в «Иордань», «А мовники у государя (Бориса Годунова, 1602) были: боярин Семен Микитин Годунов, два окольничих (тоже Годуновы) и с ними еще пять чиновников (все князья). И мовники были без мест (т.е. не смели считаться чинами и вообще первенством)». На выходе царь был в обыкновенном выездном платье, но для торжественного погружения возлагал на себя кресты с мощами. Их было три: все золотые, унизанные по краям большим жемчугом и украшенные самоцветными камнями: изумрудами и яхонтами (одним червчатым, т.е. ярко-малиновым, и другим лазурным, т.е. светло-синим или темно-голубым, т.е. сапфиром), да лалами (или рубинами). Один из этих драгоценных крестов носил первый из московских митрополитов, свт. Петр, а другим благословила царя Алексея бабка его, инокиня Марфа Ивановна.

В народном календаре первый Спас отмечен некоторыми советами, касающимися хозяйства и домашнего обихода, напр.: «На первый Спас святи колодцы, купай в реке лошадей, защипывай горох, готовь гумна, паши под озимь» и пр. Росы с этого дня считаются хорошими, а по погоде судят и о дне 15 августа: «Во что Маккавеи, в то и разговенье».

Большею торжественностью отличается праздник Преображения Господня, 6 августа, с какового дня по всей Руси начинается вкушение яблок и фруктов, освящаемых в этот день в храмах. Отсюда и название второго Спаса — «Яблочный», а всего остального времени до Успеньева дня — «лакомки», в отличие от «Петровки-голодовки», когда все зимние припасы приедены, а новые еще не готовы, не поспели. «На второй Спас и нищий яблочко съест», — говорит народ ввиду обязательно соблюдаемого обычая оделять неимущих яблоками, в том простодушном убеждении, что Божья Матерь за это даст по яблочку умершим детям, чего не удостоятся те, у которых родители до Спасова дня едят груши и яблоки, а в самый Спас не делятся ими с другими. О тех, кто не уделил от себя плодов бедным или больным, которым обыкновенно яблочко посылалось на дом, говорили: «А не дай-то Боже с ним дела иметь! Забыл он старого и сирого, не уделил им от своего богачества малого добра, не призрел своим добром хворого и бедного».

В Новгороде с особенным велелепием справлялся день Преображения Господня. Сам святитель совершал литургию в Спасской церкви на Ильин-улице. После «Достойно» софийский ключарь в епитрахили освящал с каждением яблоки и по молитве раздроблял одно блюдо яблок на части, а другие оставлял нераздробленными. По разоблачении святитель становился на своем месте и вкушал яблоко; потом раздавал по целому яблоку государевому боярину, воеводе, дьякам, властям, священникам и нарочитым гражданам, а разрезанные яблоки по частям давал всему народу. После обедни святитель давал стол всему Софийскому собору.

Все это трехнедельное время, с тремя Спасами, у великороссов носит название «Спасовок», а на юге и западе «Обжинок», так как в это время обыкновенно оканчивают жатву ржи. До Спаса (6 августа) в Малороссии и Белоруссии обжинаются почти все хозяева, и окончившие полевые работы своими силами, без посторонней подмоги, несут ржаные венки в церковь, где они и освящаются вместе с плодами. Такими, окропленными св. водой зернами обыкновенно засевают озимые поля. В старину народ справлял конец жатвы мирским складчинным пиром, на который заранее пекли пироги и варили пиво. Конец полевых работ заключался обыкновенно в Малороссии «толокой», которая у великороссов носит название «помочи». Толока служит отголоском совершенно исчезнувшего общинного права и обычаев, от него зависящих. Под этим именем разумеется добровольная помощь свободных от своих работ соседей, которые с готовностью и охотой идут на подмогу тем, кто, владея избытком пахотной земли, не в состоянии управиться своими средствами и даже наймом убрать спелый хлеб. Во времена крепостного права — «паньщины» — помещики принуждали своих холопов к таким работам, но в Великороссии крестьяне всегда шли «на помочь» добровольно, безвозмездно, за одно лишь обильное угощенье, и в один день кончали всю тяжелую работу, которая обставлялась из года в год неизменными приемами. Когда дожинами до конца, то оставляли непременно несжатыми несколько стеблей ржи, из которых связывали «Спасову бороду», обращенную колосьями вниз. Из последних выминали зерна и рассевали их между корнями сжатых колосьев с молитвой и надеждой на будущий урожай. Затем плели венок, надевали его на голову одной из девушек и гурьбой отправлялись к хозяину дома с поздравлениями, выражавшимися в особых, приноровленных к случаю песнях, чествовали хозяина похвалами, хвастались «бородой», обвитой золотом и серебром, обшитой красным шелком, объявляли, что «жито пожали, серпов не ломали», и выражали пожелание: «Дай Бог и на другой год жать жито и приносить венки». Хозяин, принимая венок с головы девушки, дарил ее деньгами, а затем начинал угощать сначала женщин, охотнее идущих «помогать собирать хлеба святого», а затем и парней. Хор пел: «Отворяй, пан, ворота, давай меду и горилки».

В Великороссии обжинная борода и венки в XIX в. исчезли, и угощение «помочан» сопровождались другими песнями, не имеющими ничего общего с обжинным, и без всяких обрядовых подробностей. Ко второму Спасу поспевало и яровое и близилось время полного окончания жатвы, дожинок. Жали рожь все: и стар, и млад, и молодицы, и старые бабы, все женщины... Жницы распевали жнивные песни, большей частью характера веселого и шутливого, но в каждой слышалось одно желание: «Пожалей меня, моя мамочка, — я утомилася, болят мои рученьки и ноженьки: вытопи баньку, позови бабку; ой, я приду — утомлюся, на постельку повалюся» и т.д. Последний сжатый сноп получал прозвище «именинника» и пользовался особым почетом: его наряжали в сарафан или обвивали ситцевыми платками и с песнями несли на пир честной, называемый «складчинами» или «братчинами», так как устраивался он на собранные со всего мира деревенские деньги.

Оконченная полевая работа с озимью и яровым радует, но вместе с тем велит веселиться поскорее и покороче, так как необходимо засеять озими в силу неоспоримого верованья, что с Успеньева дня солнышко засыпает: «озимь сей за три дня до Успенья и три после Успенья».

Начиная с Успеньева дня, называемого в народе «Большою или Первою Пречистою», в отличие от «Малой Пречистой» (8 сентября — день Рождества Пресвятой Богородицы), все это время в Великороссии называется «Госпожинками», «Оспожинками», «Спожинками» — обычное сокращение, как из слова государь — осударь, сударь. Отсюда произошло смешение названия праздников, посвященных Спасу, с «пожинками» — явлением, характеризующим время сельских работ.

Успеньев день — «Успенщина» — более великорусский праздник, совершаемый здесь с большею торжественностью, чем в Южной и Западной Руси. Необходимо, к слову, указать на обилие храмов в Московской Руси, в главнейших ее городах, устроенных в честь и прославление Успения Пресвятой Богородицы, тогда как в Новгородчине на севере России первые по времени сооружения храмы посвящены Всемилостивому Спасу. Успенский собор в Москве, сокровищница преданий и заветов царского периода русской истории, особенно торжественно справлял свой храмовый праздник. Цари являлись сюда в этот день во всем великолепии и пышности своего сана, одетыми в большой наряд, блиставший золотом, серебром и драгоценными камнями, в сопровождении бояр, облаченных в золотые ферязи.

Такою же торжественностью сопровождалось богослужение и в Новгородском Софийском соборе, когда вольный город смирился пред величием Москвы, заведшей в нем свои обычаи. Святитель в этот день совершал омовение водою местных образов в Софии, шапки на голове св. Никиты и мощей, собранную воду наливал в вощаники и отправлял в Москву к государю. После обедни он приглашал к столу московского боярина, дьяков, властей и нарочитых граждан.

Следующий за днем Успения третий Спас, 16 августа, когда церковь воспоминает перенесение в 900 из Едессы в Константинополь Нерукотворенного Образа Спасителя, является настоящим народным праздником и носит название «Полотняного Спаса» или «Спаса на холстах», «холщового Спаса». Это церковное чествование св. Убруса, т.е. того «четверосвитого» куска, на котором нерукотворно отпечатлелся Божественный лик Спасителя для благочестивого царя Едесского Авгара, соединилось в деревенском быту с торгом полотнами. На Волге известна, между прочим, такая поговорка: «Первый Спас — на воде стоять, второй Спас — яблоки едят, третий Спас — на зеленых горах холсты продавать».

Хотя народная поговорка и учит: до Петрова дня взорать, до Ильина разборонить, до Спаса посеять, — но во многих местностях озимый посев еще не начался, так как указан на Семенов день, 1 сентября. Обронел овес — надо косить, надо убирать сжатый хлеб в скирды, стлать лен и пр., хотя большая часть женских работ заканчивается уже к этому времени, и наступает «бабье лето» — молодое до 29 августа, а с 1 сентября вплоть до второй Пречистой — старое. Приближаются осенние хороводы, а в городах — великоденские гулянья.

Н.П. СтепановИсточник: Энциклопедия "Русская цивилизация"