Краткие содержания произведений - м. е. салтыков-щедрин - господа головлёвы

Россия, середина XIX в. Крепостное право уже на исходе. Однако семья помещиков Головлевых ещёвполне процветает и все более расширяет границы и без того обширных своих имений. Заслуга в томвсецело принадлежит хозяйке — Арине Петровне Головлевой. Женщина она непреклонная, строптивая,

самостоятельная, привыкшая к полному отсутствию какого-либо противодействия. Муж Арины Петровны,

Владимир Михайлович Головлев, как смолоду был безалаберным и бездельным, так и остался. Жизнь своюон тратит на сочинение стишков в духе Баркова, подражание пению птиц, тайное пьянство даподкарауливание дворовых девок. Потому-то Арина Петровна внимание свое устремила исключительнона дела хозяйственные. Дети, ради которых вроде бы и творились все предприятия, были ей, в сущности,

обузой. Детей было четверо: три сына и дочь.Старший сын Степан Владимирович слыл в семействе под именем Степки-балбеса и Степки-озорника. Ототца перенял он неистощимую проказливость, от матери — способность быстро угадывать слабыестороны людей; эти дарования использовал для передразнивания и иного шутовства, за что былнещадно бит матерью. Поступив в университет, он не ощутил ни малейшего позыва к труду, а вместотого стал шутом у богатеньких студентов, благодаря чему, впрочем, не пропал с голоду прискуднейшем пособии. Получив диплом, Степан скитался по департаментам, пока вконец не изверился всвоих чиновничьих дарованиях. Мать «выбросила сыну кусок», состоявший из дома в Москве, но, увы, и сэтим запасом Степка-балбес прогорел, частью проев «кусок», частью проиграв. Продавши дом,

попробовал было он выпрашивать то табачку, то денежку у зажиточных крестьян матери, живших вМоскве, однако вынужден был сознаться, что бродить уже не в силах и остался ему только один путь —обратно в Головлево на даровое довольство. И Степан Владимирович отправляется домой — насемейный суд.Дочь, Анна Владимировна, также не оправдала маменькиных ожиданий: Арина Петровна отправила её винститут в чаянье сделать из нее дарового домашнего секретаря и бухгалтера, а Аннушка однажды вночь сбежала с корнетом и повенчалась. Мать ей «выбросила кусок» в виде чахлой деревнюшки икапитальца, но года через два молодые капитал прожили и корнет сбежал, оставив жену сдочерьми-близнецами, Аннинькой и Любинькой. Затем Анна Владимировна умерла, а посему АринаПетровна вынуждена была приютить сироток. Впрочем, и эти печальные события косвенноспособствовали округлению головлевского имения, сокращая число пайщиков.Средний сын, Порфирий Владимирович, ещё в детстве получил от Степки-балбеса прозвища Иудушки иКровопивушки. С младенчества был он необычайно ласков, а также любил слегка понаушничать. К егозаискиваниям Арина Петровна относилась с опаской, вспоминая, как перед рождением Порфишистарец-провидец бормотал: «Петух кричит, наседке грозит; наседка — кудах-тах-тах, да поздно будет!»— но лучший кусок всегда отдавала ласковому сыну ввиду его преданности.Младший брат, Павел Владимирович, был полнейшим олицетворением человека, лишенного каких бы тони было поступков. Может, он был добр, но добра не делал; может, был не глуп, но ничего умного несовершил. С детства остался он внешне угрюм и апатичен, в мыслях переживая события фантастические,

никому вокруг не ведомые.В семейном суде над Степаном Владимировичем паленыса участвовать отказался, предсказав сынулишь, что ведьма его «съест!»; младший братец Павел заявил, что его мнения все равно не послушаются,

а так вперед известно, что виноватого Степку «на куски рвать…». При таковом отсутствиисопротивления Порфирий Владимирович убедил маменьку оставить Степку-балбеса под присмотром вГоловлеве, заранее вытребовав от него бумагу с отказом от наследственных претензий. Так балбес иостался в родительском доме, в грязной темной комнатке, на скудном (только-только не помереть)

корме, кашляя над трубкой дешевого табаку и отхлебывая из штофа. Пытался он просить, чтобыприслали ему сапоги и полушубок, но тщетно. Внешний мир перестал существовать для него; никакихразговоров, дел, впечатлений, желаний, кроме как напиться и позабыть… Тоска, отвращение, ненавистьснедали его, покуда не перешли в глубокую мглу отчаяния, будто крышка гроба захлопнулась. Серымдекабрьским утром Степан Владимирович был найден в постели мертвым.Прошло десять лет. Отмена крепостного права вкупе с предшествовавшими ей приготовленияминанесла страшный удар властности Арины Петровны. Слухи изнуряли воображение и вселяли ужас: какэто Агашку Агафьей Федоровной звать? Чем кормить ораву бывших крепостных — или уж выпустить их навсе четыре стороны? А как выпустить, если воспитание не позволяет ни подать, ни принять, нисготовить для себя? В самый разгар суеты тихо и смиренно умер Владимир Михайлович Головлев,

благодаря Бога, что не допустил предстать перед лицо свое наряду с холопами. Уныние ирастерянность овладели Ариной Петровной, чем и воспользовался Порфирий с лукавой, воистинуИудушкиной ловкостью. Арина Петровна разделила имение, оставив себе только капитал, причем лучшуючасть выделила Порфирию, а похуже — Павлу. Арина Петровна продолжала было привычно округлятьимение (теперь уже сыновье), пока вконец не умалила собственный капитал и не перебралась,

оскорбленная неблагодарным Порфишкой, к младшему сыну, Павлу.Павел Владимирович обязался поить-кормить мать и племянниц, но запретил вмешиваться в егораспоряжения и посещать его. Имение расхищалось на глазах, а Павел в одиночестве пил, находяуспокоение в чаду пьяных фантазий, дававших победный выход его тяжкой ненависти кбратцу-кровопивцу. Так и застал его смертный недуг, не давши времени и соображения на завещание впользу сироток или маменьки. Посему имение Павла досталось ненавистному Порфишке-Иудушке, амаменька и племянницы уехали в деревеньку, когда-то «кинутую» Ариной Петровной дочери; Иудушка сласкою проводил их, приглашая наведываться по-родственному!Однако Любинька и Аннинька быстро затосковали в безнадежной тишине нищего именьица. Посленемногих отстрочек в угоду бабушке барышни уехали. Не вытерпев пустоты беспомощного одиночестваи унылой праздности, Арина Петровна воротилась-таки в Головлево.Теперь семейные итоги таковы: лишь вдовствующий хозяин Порфирий Владимирович, маменька дадьячкова дочь Евпраксеюшка (недозволенное утешение вдовца) населяют когда-то цветущее имение. СынИудушки Владимир покончил с собой, отчаявшись получить от отца помощь на прокормление семьи;

другой сын Петр служит в офицерах. Иудушка и не вспоминает о них, ни о живом, ни об усопшем, жизньего заполнена бесконечной массой пустых дел и слов. Некоторое беспокойство он испытывает,

предчувствуя просьбы племянниц или сына, но притом уверен, что никто и ничто не выведет его избессмысленного и бесполезного времяпрепровождения. Так и случилось: ни появление вконецотчаявшегося Петра, проигравшего казенные деньги и молившего отца о спасении от бесчестья игибели, ни грозное материнское «Проклинаю!», ни даже скорая смерть матери — ничто не изменилосуществования Иудушки. Пока он хлопотал да подсчитывал маменькино наследство, сумерки окутывалиего сознание все гуще. Чуть было рассвело в душе с приездом племяннушки Анниньки, живое чувствовроде проглянуло в привычном его пустословии — но Аннинька уехала, убоявшись жизни с дядей пущеучасти провинциальной актрисы, и на долю Иудушки остались только недозволенные семейные радостис Евпраксеюшкой.Однако и Евпраксеюшка уже не так безответна, как была. Раньше ей немного надо было для покою ирадости: кваску, яблочек моченых да вечерком перекинуться в дурачка. Беременность озарилаЕвпраксеюшку предчувствием нападения, при виде Иудушки её настигал безотчетный страх — иразрешение ожидания рождением сына вполне доказало правоту инстинктивного ужаса; Иудушкаотправил новорожденного в воспитательный дом, навеки разлучив с матерью. Злое и непобедимоеотвращение, овладевшее Евпраксеюшкой, вскоре переродилось в ненависть к выморочному барину.

Началась война мелких придирок, уязвлений, нарочитых гадостей — и только такая война моглаувенчаться победой над Иудушкой. Для Порфирия Владимировича была невозможна мысль, что ему самомупридется изнывать в трудах вместо привычного пустословия. Он стушевался окончательно и совсемодичал, пока Евпраксеюшка млела в чаду плотского вожделения, выбирая между кучером и конторщиком.

Зато в кабинете он мечтал вымучить, разорить, обездолить, пососать кровь, мысленно мстил живым имертвым. Весь мир, доступный его скудному созерцанию, был у его ног…Окончательный расчет для Иудушки наступил с возвращением в Головлево племянницы Анниньки: нежить она приехала, а умирать, глухо кашляя и заливая водкою страшную память о прошлых унижениях, опьяном угаре с купцами и офицерами, о пропавшей молодости, красоте, чистоте, начатках дарования, осамоубийстве сестры Любиньки, трезво рассудившей, что жить даже и расчета нет, коли впереди толькопозор, нищета да улица. Тоскливыми вечерами дядя с племянницей выпивали и вспоминали оголовлевских умертвиях и увечиях, в коих Аннинька яростно винила Иудушку. Каждое слово Аннинькидышало такой цинической ненавистью, что вдруг неведомая ранее совесть начала просыпаться вИудушке. Да и дом, наполненный хмельными, блудными, измученными призраками, способствовалбесконечным и бесплодным душевным терзаниям. Ужасная правда осветилась перед Иудушкой: он ужесостарился, а кругом видит лишь равнодушие и ненависть; зачем же он лгал, пустословил, притеснял,

скопидомствовал? Единственною светлою точкой во мгле будущего оставалась мысль о саморазрушении— но смерть обольщала и дразнила, а не шла…К концу страстной недели, в мартовскую мокрую метелицу, ночью Порфирий Владимирович решилсявдруг сходить проститься на могилку к маменьке, да не так, как обычно прощаются, а прощеньяпросить, пасть на землю и застыть в воплях смертельной агонии. Он выскользнул из дома и побрел подороге, не чувствуя ни снега, ни ветра. Лишь на другой день пришло известие, что найдензакоченевший труп последнего головлевского барина, Аннинька лежала в горячке и не пришла всознание, посему верховой понес известие к троюродной сестрице, уже с прошлой осени зоркоследившей за всем происходящим в Головлеве.

См. также:

Л Н Толстой Война И Мир, И С Тургенев Записки Охотника, И С Тургенев Степной Король Лир, Глеб Успенский Власть Земли, Тургеневис Вешние Воды, Александр Герцен Кто Виноват?