Краткие содержания произведений - ш. л. де монтескьё - о духе законов

Бесконечное разнообразие законов и нравов обусловлено отнюдь не произволом фантазии:

частные случаи подчиняются общим началам, и история всякого народа вытекает из них какследствие. Бесполезно порицать установления той или иной страны, а предлагать изменения имеютправо лишь те лица, которые получили от рождения гениальный дар проникать одним взглядомво всю организацию государства. Главная задача состоит в просвещении, ибо предрассудки,

присущие органам управления, были первоначально предрассудками народа. Если бы автору удалосьизлечить людей от присущих им предрассудков, он почел бы себя счастливейшимиз смертных.Все имеет свои законы: они есть и у божества, и у мира материального,

и у существ сверхчеловеческого разума, и у животных, и у человека. Величайшаянелепость — утверждать, будто явления видимого мира управляются слепой судьбой. Боготносится к миру как создатель и охранитель: он творит по тем же законам,

по которым охраняет. Следовательно, дело творения лишь кажется актом произвола, ибо онопредполагает ряд правил — столь же неизбежных, как рок атеистов. Всем законампредшествуют законы природы, вытекающие из самого устройства человеческого существа. Человекв природном состоянии чувствует свою слабость, ибо все приводит его в трепет и обращаетв бегство — поэтому мир является первым естественным законом. С чувством слабостисоединяется ощущение своих нужд — стремление добывать себе пишу является вторыместественным законом. Взаимное влечение, присущее всем животным одной породы, породило третийзакон — просьбу, обращенную человеком к человеку. Но людей связывают такие нити, какихнет у животных, — вот почему желание жить в обществе составляет четвертый естественныйзакон.Как только люди соединяются в общество, они утрачивают сознание своейслабости — равенство исчезает, и начинается война. Каждое отдельное общество начинаетсознавать свою силу — отсюда состояние войны между народами. Законы, определяющие отношениямежду ними, образуют собой международное право. Отдельные лица в каждом обществе начинаютощущать свою силу — отсюда война между гражданами. Законы, определяющие отношения междуними, образуют собой гражданское право. Кроме международного права, относящегося ко всемобществам, каждое из них в отдельности регулируется своими законами —

в совокупности они образуют политическое состояние государства. Силы отдельных людейне могут соединиться без единства их воли, которое образует гражданское состояниеобщества.Закон, вообще говоря, есть человеческий разум, поскольку он управляет всеминародами земли, а политические и гражданские законы каждого народа должны быть не болеекак частными случаями приложения этого разума. Эти законы находятся в столь тесномсоответствии со свойствами народа, для которого они установлены, что только в чрезвычайноредких случаях законы одного народа могут оказаться пригодными и для другого народа. Законыдолжны соответствовать природе и принципам установленного правительства; физическимсвойствам страны и её климату — холодному, жаркому или умеренному; качествам почвы; образужизни её народов — земледельцев, охотников или пастухов; степени свободы, допускаемойустройством государства; религии населения, его склонностям, богатству, численности, торговле,

нравам и обычаям. Совокупность всех этих отношений можно назвать «духомзаконов».Есть три образа правления: республиканский, монархическийи деспотический. В республике верховная власть находится в руках или всего народа иличасти его; при монархии управляет один человек, но посредством установленных неизменныхзаконов; деспотия характеризуется тем, что все движется волей и произволом одного лица вневсяких законов и правил.Если в республике верховная власть принадлежит всему народу,

то это демократия. Когда верховная власть находится в руках части народа, такое правлениеназывается аристократией. В демократии народ в некоторых отношениях является государем,

а в некоторых отношениях — подданным. Государем он является только в силуголосований, коими изъявляет свою волю. Воля государя есть сам государь, поэтому законы,

определяющие право голосования, являются основными для этого вида правления. В аристократииверховная власть находится в руках группы лиц: эти лица издают законы и заставляют исполнятьих, а остальной народ является по отношению к ним тем же, чем в монархии подданныепо отношению к государю. Худшая из аристократий та, где часть народа, котораяповинуется, находится в гражданском рабстве у той, которая повелевает: примером можетслужить аристократия Польши, где крестьяне — рабы дворянства. Чрезмерная власть,

предоставленная в республике одному гражданину, образует монархию и даже больше, чеммонархию. В монархии законы охраняют государственное устройство или приспосабливаютсяк нему, поэтому принцип правления сдерживает государя — в республике гражданин,

завладевший чрезвычайной властью, имеет гораздо больше возможностей злоупотреблять ею, таккак не встречает противодействия со стороны законов, не предусмотревших этогообстоятельства.В монархии источником всякой политической и гражданской власти являетсясам государь, но существуют также посредствующие каналы, по которым движется власть.

Уничтожьте в монархии прерогативы сеньоров, духовенства, дворянства и городов, и оченьскоро вы получите в результате государство либо народное, либо деспотическое. Вдеспотических государствах, где нет основных законов, отсутствуют также и охраняющиеих учреждения. Этим объясняется та особенная сила, которую в этих странах обычноприобретает религия: она заменяет непрерывно действующее охранительное учреждение; иногдаже место религии занимают обычаи, которые почитаются вместо законов.Каждый вид правленияимеет свои принципы: для республики нужна добродетель, для монархии — честь, длядеспотического правительства — страх. В добродетели оно не нуждается, а честь былабы для него опасна. Когда весь народ живет по каким-то принципам, все его составныечасти, т. е. семейства, живут по тем же принципам. Законы воспитания — первые,

которые встречает человек в своей жизни. Они различаются в соответствии с видомправления: в монархиях их предметом является честь, в республиках — добродетель,

в деспотиях — страх. Ни одно правление не нуждается в такой степени в помощивоспитания, как республиканское. Страх в деспотических государствах зарождается сам собой подвлиянием угроз и наказаний. Честь в монархиях находит себе опору в страстях человекаи сама служит им опорой. Но политическая добродетель есть самоотверженность — вещьвсегда очень трудная. Эту добродетель можно определить как любовь к законами отечеству — любовь, требующую постоянного предпочтения общественного блага личному,

лежит в основании всех частных добродетелей. Особенную силу эта любовь получаетв демократиях, ибо только там управление государством вверяется каждому гражданину.Вреспублике добродетель есть очень простая вещь: это любовь к республике, это чувство,

а не ряд сведений. Оно столь же доступно последнему человеку в государстве, каки тому, кто занимает в нем первое место. Любовь к республике в демократии есть любовьк демократии, а любовь к демократии есть любовь к равенству. Законы такого государствадолжны всячески поддерживать общее стремление к равенству. В монархияхи в государствах деспотических никто не стремится к равенству: даже мысль об этомникому не приходит в голову, ибо каждый там стремится к возвышению. Люди самого низкогоположения желают выйти из него лишь для того, чтобы господствовать над другими людьми.

Поскольку принципом монархического правления является честь, законы должны поддерживать знать,

которая есть, так сказать, и создатель и создание этой чести. При деспотическом правлениине нужно иметь много законов: все держится на двух-трех идеях, а новых и не требуется.

Когда Карл XII, будучи в Бендерах, встретил некоторое противодействие своей воле со сторонысената Швеции, он написал сенаторам, что пришлет командовать ими свой сапог. Этот сапогкомандовал бы не хуже деспотического государя.Разложение каждого правления почтивсегда начинается с разложения принципов. Принцип демократии разлагается не только тогда,

когда утрачивается дух равенства, но также и тогда, когда дух равенства доводитсядо крайности и каждый хочет быть равным тем, кого он избрал в правители. В такомслучае народ отказывается признать им же самим назначенные власти и хочет все делать сам:

совещаться вместо сената, управлять вместо чиновников и судить вместо судей. Тогдав республике уже нет места для добродетели. Народ хочет исполнять обязанности правителей,

значит, правителей уже не уважают. Аристократия терпит ущерб, когда власть знати становитсяпроизвольной: при этом уже не может быть добродетели ни у тех, которые управляют,

ни у тех, которыми управляют. Монархии погибают, когда мало-помалу отменяются прерогативысословий и привилегии городов. В первом случае идут к деспотизму всех; во втором —

к деспотизму одного. Принцип монархии разлагается также, когда высшие должностив государстве становятся последними ступенями рабства, когда сановников лишают уважениянарода и обращают их в жалкое орудие произвола. Принцип деспотического государстванепрерывно разлагается, потому что он порочен по самой своей природе. Если принципыправления разложились, самые лучшие законы становятся дурными и обращаются противгосударства; когда принципы здравы, даже дурные законы производят такие же последствия, каки хорошие, — сила принципа все себе покоряет.Республика по природе своей требуетнебольшой территории, иначе она не удержится. В большой республике будет и большебогатства, а следовательно, и неумеренные желания. Монархическое государство должно бытьсредней величины: если бы оно было мало, то сформировалось бы как республика; а еслибы было слишком обширно, то первые лица государства, сильные по самому своему положению,

находясь вдали от государя и имея собственный двор, могли бы перестать емуповиноваться — их не устрашила бы угроза слишком отдаленной и замедленной кары.

Обширные размеры империи — предпосылка для деспотического правления. Надо, чтобыотдаленность мест, куда рассылаются приказания правителя, уравновешивалась быстротойих исполнения; чтобы преградой, сдерживающей небрежность со стороны начальников отдаленныхобластей, служил страх; чтобы олицетворением закона был один человек.Небольшие республикипогибают от внешнего врага, а большие — от внутренней язвы. Республики охраняют себя,

соединяясь друг с другом, а деспотические государства ради той же цели отделяютсяи, можно сказать, изолируются друг от друга. Жертвуя частью своей страны, они опустошаютокраины и обращают их в пустыню, вследствие чего ядро государства становится недоступным.

Монархия никогда не разрушает сама себя, однако государство средних размеров можетподвергнуться нашествию — поэтому у монархии есть крепости для защиты границ и армиидля защиты этих крепостей. Малейший клочок земли обороняется там с большим искусством,

упорством и мужеством. Деспотические государства совершают друг против друга нашествия —

войны ведутся только между монархиями.В каждом государстве есть три рода власти: властьзаконодательная, власть исполнительная, ведающая вопросами международного права, и властьисполнительная, ведающая вопросами права гражданского. Последнюю власть можно назвать судебной,

а вторую — просто исполнительной властью государства. Если власть законодательнаяи исполнительная будут соединены в одном лице или учреждении, то свободы не будет, таккак можно опасаться, что этот монарх или этот сенат станут создавать тиранические законы для того,

чтобы так же тиранически применять их. Не будет свободы и в том случае, если судебнаявласть не отделена от законодательной и исполнительной. Если она соединенас законодательной властью, то жизнь и свобода гражданина окажутся во власти произвола,

ибо судья будет законодателем. Если судебная власть соединена с исполнительной, то судьяполучает возможность стать угнетателем. Государи, стремившиеся к деспотизму, всегда начиналис того, что объединяли в своем лице все отдельные власти. У турок, где эти три властисоединены в лице султана, царствует ужасающий деспотизм. Зато англичанам удалось посредствомзаконов установить прекрасную систему равновесия властей.Политическое рабство зависитот природы климата. Чрезмерная жара подрывает силы и бодрость людей, а холодный климатпридает уму и телу известную силу, которая делает людей способными к действиямпродолжительным, трудным, великим и отважным. Это различие можно наблюдать не только присравнении одного народа с другим, но и при сравнении различных областей одной и тойже страны: народы Северного Китая мужественнее, чем народы Южного Китая; народы Южной Кореиуступают в этом отношении народам Северной Кореи. Не следует удивляться, что малодушиенародов жаркого климата почти всегда приводило их к рабству, тогда как мужество народовхолодного климата сохраняло за ними свободу. Нужно добавить, что островитяне более склоннык свободе, чем жители континента. Острова бывают обычно небольших размеров, и там труднееупотреблять одну часть населения для угнетения другой. От больших империй они отделены морем,

которое преграждает путь завоевателям и мешает оказать поддержку тираническому правлению,

поэтому островитянам легче сохранить свои законы. Большое влияние на законы оказываетторговля, ибо она исцеляет людей от тягостных предрассудков. Можно считать почти общимправилом, что везде, где нравы кротки, там есть и торговля, и везде, где есть торговля, тами нравы кротки. Благодаря торговле все народы узнали нравы других народов и смогли сравнитьих. Это привело к благотворным последствиям. Но дух торговли, соединяя народы,

не соединяет частных лиц. В странах, где людей воодушевляет только дух торговли, всеих дела и даже моральные добродетели становятся предметом торга. Вместе с тем духторговли порождает в людях чувство строгой справедливости: это чувство противоположно,

с одной стороны, стремлению к грабежам, а с другой — тем моральным добродетелям,

которые побуждают нас не только преследовать неуклонно собственные выгоды,

но и поступаться ими ради других людей. Можно сказать, что законы торговли совершенствуютнравы по той же причине, по которой они их губят. Торговля развращает чистыенравы — об этом говорил еще Платон. Одновременно она шлифует и смягчает варварскиенравы, ибо совершенное отсутствие торговли приводит к грабежам. Некоторые народы жертвуютторговыми интересами ради политических. Англия всегда жертвовала политическими интересами радиинтересов своей торговли. Этот народ лучше всех других народов мира сумел воспользоваться тремяэлементами, имеющими великое значение: религией, торговлей и свободой. Московия хотелабы отказаться от своего деспотизма — и не может. Торговля, чтобы сделатьсяпрочной, требует вексельных операций, но вексельные операции находятся в противоречиисо всеми законами этой страны. Подданные империи, подобно рабам, не имеют права безспециального разрешения ни выехать за границу, ни переслать туда свое имущество —

следовательно, вексельный курс, дающий возможность переводить деньги из одной страныв другую, противоречит законам Московии, а торговля по природе своей противоречит такимограничениям.На законы страны сильнейшее влияние оказывает религия. Даже между ложнымирелигиями можно найти такие, которые наиболее соответствуют целям общественного блага — онихоть и не ведут человека к загробному блаженству, однако могут немало способствовать егоземному счастью. Если сравнить один только характер христианской и магометанской религии,

следует безоговорочно принять первую и отвергнуть вторую, потому что гораздо очевиднее, чторелигия должна смягчать нравы людей, чем то, какая из них является истинной. Магометанскиегосудари беспрестанно сеют вокруг себя смерть и сами погибают насильственной смертью. Горечеловечеству, когда религия дана завоевателем. Магометанская религия продолжает внушать людямтот же дух истребления, который её создал. Напротив, христианской религии чужд чистыйдеспотизм: благодаря столь настойчиво предписываемой евангелием кротости она противитсянеукротимому гневу, побуждающему государя к самоуправству и жестокости. Толькохристианская религия помешала деспотизму утвердиться в Эфиопии, несмотря на обширностьэтой империи и её дурной климат — таким образом внутри Африки водворились нравыи законы Европы. Когда два века назад христианскую религию постигло злополучное разделение,

северные народы приняли протестантство, южные же остались католиками. Причина этому та, чтоу северных народов существует и всегда будет существовать дух независимости и свободы,

поэтому религия без видимого главы более соответствует духу независимости этого климата, чемта, которая имеет подобного главу.Свобода человека заключается главным образом в том,

чтобы его не принуждали совершать действия, которые закон ему не предписывает. Началагосударственного права требуют, чтобы всякий человек подчинялся уголовному и гражданскомуправу той страны, в которой он находится. Эти начала были жестоко нарушены испанцамив Перу: инку Атауальпа можно было судить лишь на основании международного права, а онисудили его на основании государственного и гражданского права. Но верхомих безрассудства было то, что они осудили его на основании государственныхи гражданских законов своей страны.Дух умеренности должен быть духом законодателя, ибополитическое благо, как и благо нравственное, всегда находится между двумя пределами. Например,

для свободы необходимы судебные формальности, но число их может быть столь велико, что онистанут препятствовать целям тех самых законов, которые их установили: при этом гражданепотеряют свободу и безопасность, обвинитель не будет иметь возможности доказать обвинение,

а обвиняемый — оправдаться. При составлении законов должно соблюдать известные правила.

Слог их должен быть сжатым. Законы двенадцати таблиц служили образцом точности — детизаучивали их на память. Новеллы же Юстиниана были столь многословны, что их пришлосьсократить. Слог законов должен быть простым и не допускать различных толкований. ЗаконГонория наказывал смертью того, кто покупал вольноотпущенника, как раба, или же причинял емубеспокойство. Не следовало употреблять столь неопределенное выражение. Понятие причиняемогочеловеку беспокойства всецело зависит от степени его впечатлительности. Законы не должнывдаваться в тонкости: они предназначены для людей посредственных и содержат в себене искусство логики, а здравые понятия простого отца семейства. Когда закон не нуждаетсяв исключениях, ограничениях и видоизменениях, то лучше всего обходиться без них,

поскольку такие подробности влекут за собой новые подробности. Ни в коем случае нельзядавать законам форму, которая противна природе вещей: так, в проскрипции принца ОранскогоФилипп II обещал пять тысяч экю и дворянство тому, кто совершит убийство — этот корольодновременно попрал понятия чести, нравственности и религии. Наконец, законам должна бытьприсуща известная чистота. Предназначенные для наказания людской злобы, они должны сами обладатьсовершенной непорочностью.

См. также:

Пьетро Аретино Философ, Джон Гей Опера Нищего, М Е Салтыков-щедрин Помпадуры И Помпадурши, Джонатан Свифт Путешествия Гулливера, И С Тургенев Степной Король Лир, Вассерманя Каспар Хаузер, Или Леность Сердца