Литературная энциклопедия - индийская литература

I. ДРЕВНЕИНДИЙСКАЯ ЛИТ-РА. ОПРЕДЕЛЕНИЕ. Древнеиндийская литература, точнее, литература на древнеиндийских и среднеиндийских яз. (см. Индийские языки), охватывает лит-ую продукцию огромного периода, начиная от второго (а по мнению некоторых ученых шестого) тысячелетия до христ. эры и кончая XX в. Отделение древнеиндийской лит-ры от лит-ры новоиндийской, точнее лит-ры на новоиндийских яз. (см. Индийские языки), в значительной мере условно. Действительно: примерно с IX в. христ. эры налицо период длительного сосуществования древнеиндийской и новоиндийской лит-р. Об этом свидетельствуют древнеиндийские поэтики и драматургии: первые в качестве яз. поэтического произведения допускают не только санскрит и пракриты, но и апабхранша, т. е. древнейшие формы новоиндийских наречий; вторые отражая в языке драм сословную дифференциацию, наряду с санскритом брахманов и пракритами высших каст вводят пользование апабхранша для низших каст. Многие из произведений классической древнеиндийской лит-ры моложе древнейших произведений новоиндийской лит-ры. Однако чисто формальное деление индийской лит-ры на древнеиндийскую и новоиндийскую по характеру используемого в ней яз. сохраняется и в новейших работах по истории индийской литературы, ввиду необычайной трудности установить ее хронологию и разбить ее на периоды.

ПРОБЛЕМА ПЕРИОДИЗАЦИИ ДРЕВНЕИНДИЙСКОЙ ЛИТ-РЫ. Помимо недостаточной изученности целых лит-ых эпох (литература джайнов напр. обратила на себя более пристальное внимание индологов лишь в XX в.) периодизации древнеиндийской лит-ры препятствуют во многом как особенности туземной традиции, так и характер самой лит-ой продукции. Произведения более древних эпох анонимны и не датированы: сохраненные индийской традицией имена и даты носят исключительно мифический характер. Отнесение известного произведения к эпохе, охватывающей не только столетия, но и тысячелетия, производится на основании косвенных указаний языка, стиля, упоминаний о тех или иных исторических личностях, цитат из датированных произведений или в датированных произведениях. Однако и при наличии таких указаний исследование остается на шаткой почве, так как при преобладании устной традиции произведения легко подвергаются переработке, подновлению языка, интерполяциям. Внутренние критерии мало показательны и по другой причине: отображая психоидеологию господствующих классов в застойных формах экономики и общественности «азиатской государственной формации», древнеиндийская литература в тех ее формах, к-рые являются достоянием одной общественной группы, обнаруживает поразительное единство стиля и сюжетики на протяжении столетий; характерно, что и туземная традиция для более древних преимущественно связанных с культом произведений не знает индивидуального авторства, сохраняя лишь предание об авторстве брахманских родов, школ или монашеских общин. Произведения «классического» периода, когда начинает пробиваться индивидуальное самосознание автора, трудно датировать по другим причинам: характерные для этой эпохи формы меценатства вызывают довольно часто замену имени поэта именем его царя-покровителя, тогда как столь свойственное эпигонству преклонение перед канонами поэтики и стилистики ведет к частому приписыванию позднейших произведений, получивших высокую оценку, уже признанным авторитетам древности.Отсюда величайшие трудности и колебания в хронологии древнеиндийской литературы. В определении возраста древнейшего памятника ведийской лит-ры гимнов Риг-веды исследователи колеблются между вторым и шестым тысячелетием до христ. эры. «Махабхарату» индийская традиция относит к четвертому тысячелетию до христ. эры, тогда как европейские индологи склонны связать ее окончательную редакцию с серединой первого тысячелетия до христ. эры. Творчество Калидасы, по преданию, относится к середине I в. до христ. эры, современная история лит-ры фиксирует его в V в. христ. эры, подвергая вместе с тем сомнению подлинность значительной части приписываемых ему произведений. Существенную опору для установления хронологических рамок древнеиндийской лит-ры могли бы дать надписи на архитектурных и скульптурных памятниках и рукописи, но в течение многих веков после освоения древнесемитского алфавита индийцы применяли письмо лишь в узко-практических целях. Особенное противодействие со стороны жреческой (брахманской) касты встречала запись культовых произведений о социально-экономических основах этой борьбы см. «Графика». Впрочем и древнейшая традиция буддизма и джайнизма сохраняется исключительно путем устной передачи.Древнейшая индийская надпись знаменитого покровителя буддизма царя Ашёки относится к III в. до христ. эры, рукописи же, благодаря хрупкости материала (березовая кора, пальмовые листья) и разрушительному действию климата, сохранились от значительно более поздней эпохи (IX в. христ. эры). Наряду с данными самой древнеиндийской лит-ры и истории, для установления ее хронологии имеют значение указания иноземцев, в частности греческих и китайских, а позднее арабских писателей.Из всего сказанного ясно, что периодизация древнеиндийской лит-ры при современном состоянии индологии может считаться лишь предварительной; однако крупные сдвиги в отображаемой в древнеиндийской лит-ре общественной психоидеологии, явно связанные с соответствующими сдвигами во взаимоотношениях господствующих классов и социально-экономической структуре страны, позволяют все же наметить в ней несколько больших разделов:1. литература, отображающая постепенное укрепление гегемонии жречества (брахманской касты) и развитие форм культа, являющаяся выражением кастовой идеологии жречества и его орудием, ведийская литература;2. литература, отображающая выявление классовых противоречий, выступления религиозных реформаторов и перерождение брахманизма, литература буддизма и джайнизма, с одной стороны, пурана и переработка национального эпоса в современную форму «Махабхараты» с другой;3. литература, отображающая психоидеологию связанной с царским двором верхней прослойки непроизводящих классов литература «классического» и «послеклассического» периодов.При этом не следует забывать, что литературная продукция низших каст обычно становится доступной исследованию лишь в преломлении лит-ры господствующих каст. Так, поздневедийская литература впитала в себя ряд преданий и легенд, сложившихся безусловно во враждебных жреческой гегемонии кругах военной аристократии кшатриев. Еще в большей мере достоянием кшатриев являются сюжетика и топика «Махабхараты»; и все же засвидетельствованный в своей окончательной форме национальный эпос Индии дан в преломлении жреческой (брахманской) идеологии, придающей ему своеобразную философскую и мистическую окраску и превращающей его в орудие пропаганды позднейших форм брахманизма. Точно так же дидактическая притча буддизма и джайнизма, художественная сказка классического и послеклассического периода щедро черпают из сокровищницы сюжетов устной лит-ры. На связь с народной словесностью указывает напр. тот факт, что, согласно традиции, важнейший сборник сказок в классической лит-ре «Великий сказ» Гунадхьи был написан не на санскрите или пракритах, но на народном диалекте пайшячи. Однако дошедшие до нас переделки «Великого сказа» Сомадевы и Кшемендры дают лишь санскритский текст, «разукрашенный» по всем правилам классической стилистики. Не подлежит сомнению связь «Гитаговинды» с эротико-мистическими культовыми действами в честь Вишну-Кришны, отражение к-рых можно видеть еще в современной народной драме Индии, но вместе с тем эта лирическая драма является одним из величайших формальных достижений послеклассической санскритской лит-ры.Эту специфическую черту древнеиндийской лит-ры необходимо учитывать при объяснении «внезапного» появления в ее истории тех или иных уже вполне развернутых художественных форм; объяснения этому, как ясно из сказанного выше, надо искать в глубокой социальной дифференцированности древнеиндийской лит-ры.

ОСНОВНЫЕ ПЕРИОДЫ ДРЕВНЕИНДИЙСКОЙ ЛИТ-РЫ.

а. Ведийская литература. В противоречии с туземной традицией, стремящейся представить ее как священное знание, полученное аскетами незапамятной древности в форме божественного откровения, ведийская литература в ее совокупности четырех санхита (см. Веды) и комментирующих их брахмана, араньяка, упанишад и веданга раскрывается современным исследованием как отображение многовекового периода индийской истории, как комплекс весьма разнородных произведений художественной и нехудожественной лит-ры, получивших окончательное оформление в кругах отстаивающего свою гегемонию жречества.Древнейшая часть ведийской лит-ры гимны так наз. «семейных» (т. е. приписываемых известным жреческим родам) книг Риг-веды отображают момент, непосредственно следующий за оседанием скотоводов-арийцев в области Пятиречья, и их ожесточенную борьбу с темнокожими исконными насельниками края. Примитивная психоидеология крепкого, жадного и здорового, образующего мощную боевую организацию с возглавляющими отдельные роды князьями, еще не изжившего родовой строй племени-захватчика четко отобразилась в этих гимнах, к-рые поэты из жреческих родов слагали при княжеских дворах за награду в виде коней, быков и золота и в к-рых они испрашивали у богов и прежде всего у племенного бога Индры побед над врагами, коров и сыновей.В последней книге Риг-веды и в остальных санхита, в частности в Яджур-веде, находит выражение психоидеология того же жречества в существенно отличную от первой по формам экономики и общественности эпоху. В это время индо-арийцы уже завладели областью Ганга и Ямуны; начинается рост городов, приобретает все большее значение золото как меновая единица (не коровы, как в «семейных» книгах Риг-веды), изменяются формы быта (здесь уже встречаются намеки на гетеризм ср. Pischel u. Geldner, Vedische Studien): боевые захватнические настроения сменяются философскими спекуляциями о происхождении мира, о сущности божественного мирообразующего начала; представления о человекоподобных богах, об упивающемся сомой богатыре-воителе Индре сомнением в их мощи и всеведении... «Кто слышал, откуда произошло бытие? Боги возникли уже после него, кто же скажет, откуда оно произошло? Тот, кто сотворил бытие, кто взирает на него с небесного свода, тот, кто его сотворил или не сотворил тот знает! Или и он не знает?» гласит знаменитый 129-й гимн X книги Риг-веды.Полное отображение новая психоидеология жречества находит в комментирующих санхита прозаических брахманах, относимых обычно к концу второго началу первого тысячелетия до христ. эры. Эти богословские трактаты, включение к-рых в историю художественной лит-ры возможно лишь благодаря множеству вкрапленных в них фабульных элементов так наз. итихаса, акхьяна, пурана, дают исчерпывающее отображение социальных отношений эпохи. Если в древнейший период ведийской лит-ры политическое господство принадлежит военному вождю-князю, у к-рого и испрашивает дары и награды совершающий для него жертвоприношение брахман, то теперь жречество выступает в качестве единственного гегемона в структуре индо-арийского общества. Обоснование жреческой гегемонии дается в сложнейшей символике жертвенного ритуала; знание сокровенного смысла священных формул, по верованиям древних индийцев, принуждает богов к повиновению жрецам и определяет прошлое, настоящее и будущее бытие; основываясь на этом, жрецы оправдывали свое господство монополистов ритуала. Теоретически эти притязания жрецов на господство получают выражение в разработке строго дифференцированной кастовой системы, утверждающей привилегированное положение брахманской первой касты; ей подчинены вторая и третья касты военная аристократия (кшатрии) и земледельцы и купцы (вайшья); ей обязана рабским повиновением четвертая низшая каста (шюдры), к-рую образуют ремесленники, актеры, музыканты и т. п. из покоренного арийцами высококультурного темнокожего населения. Подробная разработка кастовой системы в сутрах и метрических трактатах (куда относятся и знаменитые «Законы Ману», еще в XVIII в. ставшие достоянием европейской науки в английском переводе В. Джонса) относится к более поздней эпохе началу и середине I тысячелетия до христ. эры и рассмотрение ее выходит за рамки истории художественной лит-ры Индии. О значении кастовой дифференциации в проблеме периодизации древнеиндийской лит-ры говорилось выше.В примыкающих к брахманам араньяках («лесных книгах»), т. е. книгах, подлежащих изучению в лесных пустынях ограниченным кругом лиц, и во включенных в араньяка упанишадах («тайных учениях») дан новый этап в развитии жреческой психоидеологии, вызванный в значительной мере нарастанием классовых противоречий и активным наступлением военной аристократии (кшатриев) на идеологическом фронте. Характерно, что участниками и нередко победителями в религиозно-философских спорах упанишад и героями их легенд часто выступают не только члены царских родов и кшатрии, но и женщины и простолюдины. И антибрахманскую окраску носят и основные учения араньяк и упанишад учение о перевоплощении, об определяющем будущее бытие деянии (карма) предыдущего воплощения, об освобождении от вечной цепи сменяющихся воплощений, об единстве индивидуальной (атман) и мировой души (брахман-логос). Эти последние части Вед в своей идеологии являются так. обр. своеобразным компромиссом брахманизма, сумевшим перередактировать и включить в канон (правда, в качестве «тайного учения» для избранных) тексты явно не брахманского происхождения и явно антибрахманской направленности.

б. Лит-ры буддизма и джайнизма. Однако нарастающие противоречия не могли быть всегда устранены путем жреческого компромисса. В кругах военной аристократии вырастает в середине первого тысячелетия до христ. эры мощная оппозиция, первоначально с сильно демократической окраской, направленная против теологии брахманизма и выражающаяся в создании множества «еретических» учений. Важнейшими из них являются джайнизм, основанный Махавирой Победителем («джина», откуда и название культа), и буддизм, основанный Сиддхартой Гаутамой Просветленным («буддха», откуда и название культа). При всех глубоких различиях в метафизических системах обеих религий, при всей силе их взаимного отталкивания, типологически они представляют одно и то же явление: обе они зарождаются в кругах военной аристократии Бихара; обе они становятся в резкую оппозицию к жреческим притязаниям на наследственную власть и к обычаям кровавых жертвоприношений, требуемых ведийским ритуалом, обо они обращаются к широким народным массам, делая доступными им учения, ранее бывшие достоянием избранных жрецов, но избегая критики социально-политических форм современной им эпохи. Демократические тенденции обеих религий отражаются на избранной ими форме изложения: в своей канонической лит-ре обе они пользуются не санскритом, но средне-индийскими наречиями: буддизм яз. пали, джайнизм пракритами (см. Индийские языки).Идеология феодальной аристократии находит себе отражение и во многих, казалось бы незначительных, деталях буддийской и джайнской литературы. Мифический туман, плотно скрывающий хронологические очертания ведийской лит-ры, авторитет которой жречество стремится укрепить превращением ее в божественное откровение незапамятной древности, сменяется более осязательными историческими именами и датами. В писаниях буддистов и джайнов часто упоминаются названия пышных царств севера Индии и имена могущественных царей, авторитет к-рых особенно возрастает благодаря их роли покровителей «истинного» учения. Демократическим тенденциям буддизма соответствует более широкое применение письма, столь ненавистного брахманизму: буддийским монахам и монахиням разрешается прибегать к письму, родителям настоятельно рекомендуется обучать грамоте детей. Как уже указывалось выше, ко времени знаменитого «Константина буддизма» царя Ашёки относятся первые индийские надписи.Эти факты, так же как и широкая экспансия за пределы Индии нового учения буддизма, апеллировавшего ко всем народам в противоположность брахманизму, к-рый исключал из пределов религиозной общины даже покоренные инорасовые народности самой Индии, наводят на мысль о связи буддизма с народившимися уже формами новой экономики, об использовании его в своих интересах торговым капиталом.В развитии лит-р буддизма и джайнизма можно отметить несколько различных этапов. Конец последнего тысячелетия до христ. эры характеризуется в истории буддизма установлением канонической традиции в области догмы и монашеской дисциплины: согласно преданию буддистов, на третьем соборе при царе Ашёке устанавливается окончательная редакция Типитака, закрепленная письменно лишь на Цейлоне в I веке до христианской эры. К Типитака «канону трех корзин», объединяющему разнообразные риторические и повествовательные жанры по тематическим признакам в «корзине монашеского послушания» (Винайяпитака), «корзине наставлений» (Суттапитака) и «корзине схоластики» (Абхидаммапитака) примыкают позднейшие многочисленные комментарии, включающие богатый риторический (диалоги царя Менандра «Милиндапаньха») и фабульный материалы (комментарии Буддхагхоши V в. христ. эры, комментарии его младших современников Буддхадатты, Ананды и Дхаммапалы и др.), легендарную биографию Буддхы («Ниданакатха») и историю буддийской церкви на острове Цейлоне (эпически разработанную в «Дипаванса» и «Махаванса»), жития буддийских святых (важнейшая из обработок «Расавахини», известная в окончательной редакции XIII в. христ. эры) и т. п.СООТНОШЕНИЯмежду отдельными санхита, комментирующими их брахманами, араньяками и упанишадами (по Глазенаппу)

Значительно позднее (около 500 христ. эры) получает окончательное оформление канон джайнов, признаваемый однако только сектой «белоодеянных» шьветамбара. Еще в большей мере, чем буддийский канон, канон джайнов объединяет в своих 120 книгах (членах «анга», дополнительных членах «уванга», смешанных сочинениях «паинна», наставлениях «сутта», тайных учениях «нигама» и др.) научный и дидактический материал, риторические, лирические и эпические жанры, деформированные общим заданием собрания. К пракритскому канону джайнов примыкает богатая литература комментариев, написанных частью на пракритах, частью на санскрите; из комментаторов особым авторитетом пользуются Умасвати, Харибхадра (VIII в. христ. эры), Хемачандра (1088-1172), у дигамбара («одеянные воздухом» другая секта джайнов) Пуджьяпада (700 христ. эры), Немичандра (около 1000 христ. эры) и ряд других. Как и буддисты, комментаторы-джайны дают в своих произведениях множество фабульных элементов, часто становящихся предметом самостоятельной разработки в сборниках житий «великих мужей» и «праведников», в историческом и дидактическом эпосе, в аллегорическом повествовании и притче. Для социальной ориентировки позднейшего джайнизма характерно как в сказании о благочестивом Шалибхадра прославление богатого «именитого купца» и противопоставление его царю-кшатрии. Как и джайнизм в своей позднейшей лит-ре, буддизм, начиная с первых веков христ. эры, все чаще пользуется санскритским языком в своей письменности. На санскрите созданы важнейшие тексты «Малой колесницы» (Хинайяна): «Лалитавистара» разработка легендарной биографии Буддхы в ее первых частях, «Махавасту» и ряд других авадана, иллюстрирующих на весьма различном сюжетном материале учение о зависимости последующих воплощений от деяний предыдущего. Уже в произведениях «Малой колесницы» выступают новые черты буддийской идеологии, обожествлении Просветленного и учение о спасении через любовь к божеству (бхакти). В произведениях «Большой колесницы» (Махайяна) отображается окончательный перелом в идеологии буддизма, ставящий на место прежнего учения о личном спасении учение об искуплении всех живых существ через благодать, носителями к-рой являются бодхисатвы. Культ бодхисатв, учение о бхакти, развитие философских систем, соединяющих изощренный негативизм с пантеизмом, проникновение в буддизм элементов шяктизма (связанного с оргиастическими культами обожествления женских разрушительных начал) наиболее характерные черты буддизма «Большой колесницы». Поэтическое преломление ее учений дано в дидактическом эпосе, гимнах (стотра), философской и дидактической лирике поэтов из школ Нагарджуна и Асанга.       Переходную ступень между учениями «Малой» и «Большой» «колесниц» отображают произведения знаменитого Ашьвагхоши (см. Асвагоша), формально входящие уже в цикл придворной поэзии изысканного стиля (кавья), о к-рой см. ниже.

в. Эпос позднего брахманизма. Выступления великих реформаторов и оживленная лит-ая деятельность их последователей вызывают заметное повышение лит-ой продукции и в кругах брахманизма. Конец последнего тысячелетия до христ. эры знаменуется разработкой научных комментариев к Ведам по ритуалу и праву, астрономии, метрике, фонетике, грамматике и этимологии «членов Вед» (веданга), из к-рых вырастает в значительной степени позднейшая научная литература Индии. Следует отметить, что древнейшие памятники буддийской лит-ры предполагают уже существование веданга.С точки зрения историко-литературной наибольший интерес представляет однако переработка брахманами древнего героического эпоса Индии и включение его правда, не как откровения, а как предания о фрагментах пятой Веды в число своих канонических текстов. И «Махабхарата» , приписываемая мифическому аскету Вьяса, и «Рамаяна», представляющая уже черты изысканного стиля кавья, характеризуются своеобразным противоречием между сюжетным ядром и его оформлением в окончательной редакции Сюжетное ядро обеих эпопей это предания о боевых подвигах великих княжеских родов в борьбе за власть и в связи с завоеванием окраин полуострова, предания, не только по отразившейся в них психоидеологии, но и по языку (см. «Индийские яз.») чуждые жречеству и типичные для военной аристократии раннего феодализма; на ту же психоидеологию указывают и некоторые из древнейших вводных эпизодов «Махабхараты», как напр. замечательный эпизод Видулы матери, посылающей сына на смертный бой (см. «Махабхарата»).Однако в окончательной редакции эпоса это сюжетное ядро заткано густой сетью вводных эпизодов повествовательного, дидактического и религиозно-философского содержания, притч, басен, мифов и легенд, дидактических отступлений нефабульного характера, представляющих собой яркое отображение психоидеологии жречества. Правда, брахманизм «Махабхараты» существенно отличается от брахманизма ведийского периода: в результате поглощения множества местных культов он существенно изменяется и в своей догматике и в формах ритуала. Старые племенные боги арийцев отступают на задний план: их вытесняют культы Вишну и Шивы, учение об их аватарах (воплощениях) и чудесах; рядом с ведийским ритуалом жертвоприношения воцаряется культ храма и изображений. Не без основания эту новую формацию брахманизма ученые связывают с дальнейшей экспансией арийцев и со все более усиливающимся арио-дравидским смешением. Отображением новых общественных отношений является и выдвигаемое жречеством учение о спасительности наряду с доступным только брахманам сакральным знанием верной любви к божеству (бхакти), доступной всем; изложению этого нового учения брахманизма посвящен знаменитый эпизод «Махабхараты» «Бхагавадгита».Последняя часть «Махабхарата» «Хариванша» «Генеалогия Хари» (т. е. бога Вишну в его воплощении Кришной) по характеру и сюжетике отражает еще более поздний этап в развитии брахманизма, вливаясь в обширную лит-ру космогонических и религиозно-философских эпопей пурана. Восходя в своих древнейших текстах к первой половине I тысячелетия христ. эры, обобщая разнообразные предания брахманизма в области космогонии, мифологии, ритуала и истории, пураны носят отчетливо сектантский (вишнуитский или шиваитский) характер, свидетельствуя так. обр. о разложении брахманизма. В конце первого и начале второго тысячелетия христ. эры укрепление и распространение брахманской контрреформации находит свое отображение в усвоении формы пурана буддийской и джайнской лит-рой.Художественная ценность этих памятников невелика, ибо уже давно, до начала этого периода, жречество утратило руководящую роль в поэтической продукции страны, которая переходит к другим общественным группам. Уже в «Рамаяне», окончательная редакция которой древнее окончательной редакции «Махабхараты», выступают черты того изысканного стиля (кавья), в к-ром находит себе выражение психоидеология этих общественных групп.

г. Лит-ра классического и послеклассического периода. Социальные предпосылки этого нового стиля даны в специфических формах быта и общественности, сложившихся в больших городах мощных политических объединений северной Индии; его создают и развивают «горожане» («nДЃgaraka») непосредственно связанная с царским двором верхняя прослойка непроизводящих классов, в стороне от борьбы за существование культивирующая изысканные формы материальной культуры и отношений между полами. При этом, как указывалось выше, в лит-ой традиции почти не находят отражения подготовительные этапы этой новой культуры: она засвидетельствована сразу в момент своего высшего расцвета.Отсюда ряд характерных особенностей этого стиля, типичных во многом вообще для культуры непроизводящих классов, уже достигшей высшего расцвета и медленно переходящей в упадочническую в условиях застойной экономики «азиатской государственной формации»: статичность художественных форм (сюжетики и стиля), в которых на протяжении столетий невозможно отметить какие-либо изменения; исключительная установка на формальные достижения лит-ры при отсутствии актуальных моментов в ее тематике; повышенная чувствительность, утонченный рисунок индивидуальных переживаний, связанных преимущественно с эротикой и философской рефлексией; острое восприятие пейзажа и любовь к идиллическим описаниям природы и изысканных форм быта; сложная символика, игра бесчисленными синонимами и описательными выражениями, возможная лишь в яз., в значительной мере искусственном (ср. Gavronski, Quelques notes sur les drames indiens).Социальная установленность этого нового стиля легко раскрывается и на мельчайших деталях лит-ры классического и послеклассического периода; и на четком отталкивании ее как лит-ры светской от культовой поэзии жречества (в бесчисленных анекдотах и легендарных биографиях знаменитых поэтов прославляются их победы над тупыми и невежественными стихоплетами брахманами); и на выборе и характеристике типажа в драме и повествовательной лит-ре, где роль шута-паразита закреплена за брахманом и где порой героическое амплуа разделяют с кшатрием «именитый купец» и «почтенная гетера» («Глиняная повозочка» Шюдраки); и на канонизации существующей кастовой дифференциации, определяющей форму изложения драмы; и на росте авторского самосознания (впервые лит-ая традиция отмечает имена отдельных поэтов) при не менее четком отображении форм меценатства и зависимости поэтов от покровительствующих им царей в панегиризме классической поэзии. Не без основания некоторые исследователи сопоставляют культурно-экономическую базу классической лит-ры Индии с базой расцвета поэзии Ренессанса во Флоренции и др. торговых городах Италии.В отличие от большего или меньшего синкретизма жанров в культовой лит-ре классическая литература характеризуется более четкой дифференциацией родов поэзии, в частности отделением драмы от лирических и эпических жанров.

1. Драматические теории Индии получают оформление задолго до теорий поэтики в знаменитом «Наставлении актерского искусства» (BhДЃratДЃya-NДЃtyaçДЃstra), приписываемом аскету Бхарате (начало христ. эры), и подвергаются дальнейшему развитию в драматургиях позднейшего времени. Основным моментом индийской драматургии является учение о настроениях (rasa) и их сценическом выражении (bhДЃva); с этим соединяются строгая определенность амплуа и канонизация типажа. Если прибавить к этому ограниченность сюжетики для высших драматических жанров и обязательность благополучной развязки, то неудивительно, что интрига в индийской драме играет меньшую роль, чем в европейской, и что на первый план выступают проникнутые глубоким лиризмом монолог и диалог. Следует еще отметить синкретический характер древнеиндийской драмы, требующей введения музыки, пляски и пения для повышения соответствующего настроения, вызываемого поступками и речами актеров. Устанавливаемое теорией деление драмы на основные и второстепенные виды (rupa и uparupa) базируется на сюжетике и социальном положении героев (герой высшего жанра «натака» может быть только богом, царем или полубогом, герой второго по важности жанра «пракарана» может быть министром, брахманом, именитым купцом, но не может быть царем или богом, и т. д.), а также на некоторых формальных признаках (число актов, в «натака» напр. не меньше пяти и не больше десяти, число действующих лиц, наличие массовых сцен и т. п.).Истоки древнеиндийской драмы приходится искать в культовой мистерии, на существование к-рой указывают наличные уже в Риг-веде зачатки драматического диалога. Вопрос об усвоении индийцами форм драмы от греков в настоящее время решается большинством исследователей отрицательно. Для социологической интерпретации расцвета индийской драмы особого внимания заслуживает тот факт, что древнейшие из дошедших до нас драм буддийского происхождения.В истории древнеиндийской драмы обычно различают периоды: доклассический, классический и послеклассический. Важнейшими из сохранившихся памятников первого являются драмы Ашьвагхоша (см. Асвагоша), Бхаса и Шюдрака: особый интерес представляет своей антифеодальной направленностью разработанный двумя последними драматургами сюжет любви прекрасной гетеры к благородному, но разорившемуся купцу (драмы «Чарудатта» и «Глиняная повозочка»). Классиками древнеиндийской драмы являются Калидаса , Харшадева, Бхавабхути и Бхатта-Нараяна. Из драм послеклассического периода особенно ценятся индийскими теоретиками драмы Раджашекхара.В драме послеклассического периода сильнее выступает взаимодействие с народным театром. Только от этого периода сохранились многочисленные пьески сатирического содержания, направленные против распутства монахов, богатых прожигателей жизни, придворных прихлебателей, гетер: различные формы этих пьесок (прахасана, бхана) засвидетельствованы, начиная с VII в. С народной культовой драмой связана и стоящая на грани драмы и лирики знаменитая «Гитаговинда» бенгальца Джайядева. Влияние театра теней многие исследователи видят в проникнутом эпическими элементами «Великом Ганумановом представлении» (HanumannДЃtaka или MahДЃnДЃtaka), драматизирующем «Рамаяну». Для социологической интерпретации древнеиндийской драмы интересны также попытки создать аллегорические «моралитэ» , представленные «Лунным восходом пробуждения сознания» (Prabodhacandrodaya) поэта XI в. Кришнамишьра.

2. Под сильным обаянием драматургии развивается теоретическая поэтика древней Индии, представленная в трудах Дандина , Вамана, Анандавардхана и их многочисленных последователей. Как ни резко противоречат друг другу оба основных направления древнеиндийской поэтики, формальное, сводящее поэтическое мастерство к стилистическим «украшениям» прекрасного «тела»-смысла, и символическое, требующее от поэзии за явным смыслом «отголоска» (dhvani) других смыслов в одном отношении они сходятся друг с другом, а именно в исключительной установке на понятие стиля как системы выражения той или иной господствующей эмоции. Поэтому-то древнеиндийская поэтика в большей мере является учением о стилях и средствах поэтического выражения, чем учением о родах и видах поэзии.В теснейшей связи с теоретическими учениями поэтики разрабатываются в классической и послеклассической древнеиндийской литературе различные формы художественного эпоса: лит-ые формы мифологического и героического эпоса, представленные «Рождением бога войны» (KumДЃrasambhava) и «Генеалогией Рагху» (Raghuvamca) Калидасы, написанным на пракрите «Убиением Раваны» или «Построением моста» (RДЃvanavaha или Setubandha), изумительным своей формальной изощренностью «Боем Арджуны с Шивой» (KirДЃtДЃrjunД«ja) поэта Бхарави, замечательным своими эротическими сценами «Убиением Шишюпалы» (Г‡içupДЃlavadha) поэта Магха и множеством других произведений на мотивы «Махабхараты» и «Рамаяны»; тесно примыкающие к ним эпические разработки исторических хроник, наиболее замечательным памятником к-рых является «Поток царей» (RДЃjatarañginД«) кашмирского поэта Кальханы; формы лиро-эпической и дескриптивной поэзии, прославленные образцы к-рой дает опять творчество Калидасы в «Облаке-вестнике» (Meghaduta) и «Описании времен года («RtusamhДЃra»).

3. Очень типичны и легко объяснимы из общего характера стиля классической эпохи и его социальных предпосылок формы древнеиндийской лирики, тяготеющей как к основной своей форме к статическому изречению , эротическому, философскому, дидактическому, объединяемому по тематическим признакам в бесчисленных антологиях, компилятивных и авторских. Из последних наиболее знамениты: «Сто строф о любви» (Г‡rñgДЃraçataka), «Сто строф о житейской мудрости» (NД«tiçataka), «Сто строф об отречении» (VairДЃgyaçataka) дидактика Бхатрихари; «Сто строф» эротика Амару (Amaruçataka), «Пятьдесят строф о любви украдкой» кашмирского поэта Бильхана (Caur suratapañcДЃçikДЃ) и мн. др. В пракрите древнейшего из лирических сборников «Семисот строф» (Sattasai) поэта Хала Сатавахана можно видеть указание на связь древнеиндийской художественной лирики с устной народной песней, тогда как в антологиях мистико-эротической лирики (как напр. «Сто строф богине Чанди» поэта Бана, «Сто строф богу Солнца» Майуры и ряд других) отчетливо выступает ее связь со старой религиозно-культовой лирикой гимнов и славословий.

4. К числу наименее дифференцированных жанров древнеиндийской лит-ры принадлежат повествовательные и в особенности прозаические повествовательные формы, представленные, с одной стороны, многочисленными, построенными по принципу обрамления сборниками басен, сказок и притч (важнейшие Панчатантра с многочисленными ответвлениями, «Семьдесят два рассказа попугая», «Двадцать пять рассказов Веталы», «Тридцать два рассказа царского трона» и восходящие к «Великому сказу» Гунадхьи «Океан сказочных рек» Сомадевы и «Отрасль великого сказа» Кшемендры), с другой, произведениями, хотя и обрамленными, но более близкими к форме романа («Приключения десяти царевичей» Дандина , приписываемая Субандху «Васавадатта» и «Кадамбари» Баны). В произведениях первого типа нельзя не отметить отображения психоидеологии более низких слоев общества, в частности представителей торгового капитала. В резкой критике жречества и придворной аристократии, в протесте против кастовой дифференциации общества, в антирелигиозных выпадах, в общей окраске жадного, цепкого гедонизма и скептической иронии можно найти много параллелей к умонастроениям средневековых фаблио и, в особенности, новелл Возрождения. О взаимодействиях этой повествовательной лит-ры с дидактической лит-рой джайнов и буддистов, а также о передаче сюжетов с Востока на Запад см. Сюжеты бродячие.С начала второго тысячелетия христ. эры древнеиндийская литература постепенно уступает руководящую роль литературам новоиндийским, хотя и продолжает существовать, постепенно превращаясь в явление глубоко эпигонское. Позднейшие события в истории страны, мусульманское, потом английское завоевания, находят более яркое отражение лишь в литературах новоиндийских.

II. НОВОИНДИЙСКИЕ ЛИТ-РЫ. Огромное культурное наследие, накопленное лит-рой на санскритском яз., в течение многих столетий способствовало сохранению за этим мертвым яз. роли почти единственного литературного языка многоплеменной Индии. Еще в XII в. христ. эры санскритская литература дала поэта такого калибра, как Джайядева (автор «Гитаговинды»), но к концу того же века весь север Индии очутился под властью иноземной мусульманской династии гуридов, что повлекло за собой значительные сдвиги в социально-культурном укладе страны: культура стала демократизироваться, что выражалось как в росте демократических по своим тенденциям религиозных течений, так и в связанном с этим развитии лит-ры на яз., доступных пониманию широких масс. Стали переводиться и перелагаться на живые яз. памятники древнеиндийского национального эпоса, «Рамаяна» и «Махабхарата». Так получила развитие поэзия на новых яз. Индии. Санскрит продолжал служить орудием лишь для научной и философской мысли. Упрочение в конце XVIII века владычества англичан повлекло за собой проникновение в Индию элементов европейской культуры и появление, наряду с поэзией, также и прозаической лит-ры на новоиндийских яз. Особое развитие получили лит-ры: бенгальская, маратхи, тамильская, урду и хинди (см. соответствующие статьи) и гуджерати, канарская, кашмирская.

Winternitz M., Goschiehte der indischen Literatur, Lpz., 1909-1922; v. Glasenapp-Rasen etc., Indische Literaturen, «Handbuch d. Literaturwissenschaft», hrsg. v. O. Walzel; Henry V., Les litteratures de l’Inde, P., 1904; Macdonell A., A History of Sanskrit Literature, L., 1903; очень субъективно Oldenberg H., Die Literatur des alten Indiens, Berl. u. Stuttg., 1903; Frazer R. W., A Literary History of India, L., 1898; по отдельным вопросам необходимым справочным пособием является «Grundriss d. indo-arischen Philologie».