История философии - рассел

(Russell) Бертран (1872-1970), лорд, внук премьер-министра Великобритании Джона Рассела британский философ, логик, математик, социолог, общественный деятель. Крестный сын Милля. Окончил с отличием Кембриджский колледж Святой Троицы. Лауреат ордена 'За заслуги' Соединенного королевства (1949). Нобелевская премия по литературе (1950). Главные произведения: 'Опыт обоснования геометрии' (1898), 'Критическое исследование философии Лейбница' (1900), 'Принципы математики' (1903), 'О истории' (1904), 'Философские очерки' (1910), 'Философия Уильяма Джеймса' (1910), 'Проблемы философии' (1912), 'Сущность религии' (1912), 'Научный метод в философии' (1914), 'Наше познание внешнего мира как поле действия научного метода в философии' (1914), 'Философия Бергсона' (1914), 'Принципы социальной реконструкции' (1916), 'Религия и церковь' (1916), 'Введение к математической философии' (1918), 'Философия логического атомизма' (1918), 'Мистицизм и логика' (1918), 'Политические идеалы' (1918), 'Наука и искусство при социализме' (1919), 'Практика и теория большевизма' (1920), 'Анализ духа' (1921), 'Перспективы индустриальной цивилизации' (1923), 'Анализ мышления' (1924), 'Анализ материи' (1927), 'Свобода и организация' (1934), 'Воспитание и цивилизация' (1934), 'Легитимность против индустриализма' (1934), 'Власть' (1938), 'Философия Дьюи' (1939), 'Философия Сантаяны' (1940), 'Исследование значения и истины' (1940), 'Философия истории Гегеля' (1941), 'История западной философии и ее связь с политическими и социальными обстоятельствами от ранних времен до настоящих дней' (1945), 'Человеческое познание, его сфера и границы' (1948), 'Власть и личность' (1949).

'Влияние науки на общество' (1951), 'Людвиг Витгенштейн' (1951), 'Пружины человеческой деятельности' (1952), 'Введение в математическую философию' (1953), 'Словарь по вопросам теории познания, материи и морали' (1953), 'Джон Стюарт Милль' (1955), 'Логика и знание' (1956), 'Мистицизм и логика' (1957), 'Надежды в изменяющемся мире' (1957), 'Мудрость Запада. Историческое обозрение западной философии в ее социальных и политических системах' (1959), 'Мое философское развитие' (1959), 'Здравый смысл и ядерная война' (1960), 'Автобиография' (1962), 'Победа без оружия' (1963) и др. Согласно версии Р., история философии суть история оригинальных концепций выдающихся мыслителей, это некая анархическая совокупность философских систем, любая из которых репродуцирует присущее конкретной исторической эпохе 'чувство жизни', не подлежащее каким-либо оценкам.

Философствование посему есть субъективированное выявление смысла той жизненной ситуации, из которой и вырастает соответствующее философское направление. По Р., зачастую философ творил сугубо свою, акцентированно автономную от окружающего мира, интеллектуальную вселенную, говорить о какой-либо общественной обусловленности которой, бессмысленно.

(Ср. мнение Д.Уисдома об истории философии как 'нелепой веренице невротических параксизмов'.) Плюрализм как философско-исторический принцип несущая конструкция всех (кстати, подчеркнуто европоцентрированных) историко-философских творений Р. В области собственной философии Р. проделал сложную эволюцию, которую сам он определил как переход от платоновской интерпретации пифагореизма к юмизму.

По сути, точка зрения Р. на философию может быть сведена к мысли о том, что философские изыски, осуществляемые вне контекста наличного научного знания, бесплодны. Философское воображение необходимо должно быть сопряжено с массивом понятий науки: собственную концепцию Р. в 1959 осмысливал как итог исследований в русле психологии, математической логики, физиологии и физики. По Р., изучение логики стало главным в изучении философии: она дает метод исследования философии подобно тому, как математика дает метод физике. Согласно воззрениям Р., поскольку возрождение логики поставило язык на центральное место в философии, 'каждая философская проблема, подвергнутая необходимому анализу и очищению, обнаруживает либо то, что она на самом деле вовсе не является философской, либо то, что она является... логической'.

Этот вывод Р., фундированный его многолетними раздумьями о метафизическом смысле 'оснований математики', означал придание философии статуса логики науки или как было уточнено впоследствии статуса средства логического анализа и постижения всех форм дискурса. Начальный фазис процесса становления Р. как мыслителя, совершившего в определенном плане подлинно революционный переворот в философской проблематике 20 ст.

, правомерно связывать с его знакомством с инструментарием математической логики Пеано. 'Логический атомизм' Р. фундировался на логике математических исчислений и подходах эмпиризма радикального толка. Описывая стандартизированные формы корректного мышления, логика, по мнению Р., проясняет процесс трансформации атомарных мыслительных посылок ('логических атомов', описывающих некие факты, фиксирующих некие качества и постулирующих некие взаимосвязи) в комплексные.

В статье 'Об обозначении' (1905) Р. исследует обозначающие выражения, адресующие высказывания к предметам, гарантируют связь языка и реальности, а также информативный, предметный характер коммуникации. Одновременно, по Р., употребление пропозиций, не всегда соответствующих объектам, ведет к 'реализму' платоновского типа. С точки зрения Р.

, возможны случаи: неадекватность внешней языковой формы обознающих выражений их реальному статусу в языке; неверность анализа предложения, содержащего обозначающие фразы и т.д. По схеме Р., помещение пропозициональной функции в центр соответствующего логического анализа элиминирует эти сложности: обозначенное выражение анализируется постольку, поскольку оно наделяется значением в составе определенного высказывания.

Трактуя описательные выражения, Р. преодолевает геогегельянский реализм и идею 'несуществующих сущностей' Мейнонга. Р. разводит семантические характеристики имен собственных и описаний, подразделяя их на определенные и неопределенные описания, определенные описания и собственные имена, ввиду того, что они имеют различную логико-семантическую природу и по-разному обозначают объект. Подлинное имя, по Р., отсылает к конкретному носителю имени; описания же, не являясь обозначающими выражениями, не могут находиться в соответствии с каким-либо носителем. Р. акцентировал нетождественность имен и описаний, ибо последние обозначают признаки в абстракции, существуют только в предложении в целом и выступают 'усеченными' символами.

Имена же, с точки зрения Р., значимы сами по себе и не нуждаются в сопряженных с ними контекстах. Описание объектов, согласно Р., отнюдь не предполагает их существования. В центре внимания Р. постоянно находились проблемы интеллектуальных пределов эмпиризма и вопросы доминирующих ценностей процесса познания. Признавая, что эмпиризм всего лишь наиболее приемлемая парадигма из комплекса в целом неадекватных моделей миропостижения, Р. непрестанно подчеркивал, что пафос теоретических реконструкций массива того, что принято обозначать как 'слова', заключается в осмыслении того, что 'от них отлично'.

Предметом философии выступает, таким образом, логический анализ наук с целью обнаружения конечных структур их материала в виде атомарных фактов, образующих элементарные предложения. Логический атомизм призван создать на базе атомарных фактов научную картину мироустроения, сопряженную с логически совершенным, идеальным языком.

После кратковременного увлечения неогегельянством в его английской версии Р. перешел к платоновскому варианту идеализма, а затем под влиянием Дж. Мура и Уайтхеда к неореализму. В 1920-1930-х, сблизившись с неопозитивизмом, Р. признавал реальность лишь 'чувственных данных', трактуемых в духе концепции 'нейтрального монизма', согласно которой истолковывал понятия 'дух' и 'материя' как логические конструкции из 'чувственных данных'. 'Нейтральный монизм' Р. предполагал, что в основании всего сущего лежит не материя, а 'нейтральный материал', в котором материя стала больше похожа на разум, разум же стал больше похож на материю. Элементы 'нейтрального материала' 'нейтральные единства' организуются (согласно 'различным типам отношений') разными путями, выступая в одних случаях предметом физики, в других предметом психологии. (По Р., чувственные данные различных предметов и являют собой 'дух' наблюдателя, чувственные же данные предмета или явления, наблюдаемые множеством людей, демонстрируют недоказуемую реальность материального мира.) В период 1940-1950-х Р. обращается к идеям Юма: он допускает существование 'фактов', независимых от субъекта чувственных констелляций (ранее названных им 'сенсибилиями'), которые, в отличие от элементов 'опыта', объективны, но объективность их основана лишь на вере в бытие внешнего мира. Философской эволюции Р. соответствовали изменения в содержании проводившейся им широкой программы приложения средств математической логики к теоретико-познавательным исследованиям. На неореалистском и неопозитивистском этапах эволюции Р. эта программа вела к растворению теории познания в логическом анализе, но в дальнейшем Р.

вновь признавал самостоятельное значение философских проблем, существующих на 'ничейной земле' между повседневным опытом, наукой и религией. (Р. была присуща убежденность в значимости эмпиризма как основания гносеологии вкупе с тезисом о том, что логика является сущностью философии.) Концепция 'знания-знакомства' у Р. предполагала принятие версии о том, что чувственные данные и универсалии даются познающему субъекту непосредственно в опыте. Объекты же, постигаемые индивидом в границах опыта, выступают у Р. также и в ипостаси определенных онтологических единиц.

Проблема трансформации индивидуального опыта познающего субъекта в элемент общезначимого, универсального естественнонаучного знания решалась Р. в контексте идеи об особой важности 'принципов недемонстративного вывода' как неявных, завуалированных элементов структуры такого знания. Большое место в его трудах занимала разработка философских вопросов математики.

Открытый Р. один из парадоксов теории множества (так называемый парадокс Р.) привел его к построению оригинального варианта аксиоматической теории множеств и к последующей попытке сведения математики к логике. В написанном в соавторстве с Уайтхедом трехтомном труде 'Principia Mathematica' (1910, 1912, 1913) Р. систематизировал и развил дедуктивно-аксиоматическое построение логики в целях логического обоснования математики.

Р. верил в то, что 'вполне возможно создать такую математическую логику, которая не ведет к противоречиям'. (Как и Фреге, Р. был убежден в объективном существовании математических объектов.) По Р., вся чистая математика (в ее формалистической интерпретации) проистекает из чисто логических посылок и использует понятия, поддающиеся однозначному определению в логических терминах.

В отличие от других дедуктивных дисциплин, математика опирается, согласно Р., исключительно на логические определения. Слова языка, при помощи которых в повседневной жизни выражаются логические отношения, замещаются, с точки зрения Р., фиксированными символами. Такая математика класс предложений, утверждающих формальные следования и содержащих в качестве констант только логические постоянные (ср.

у Л.Кутюры: дедукции, осуществляемые 'от логических определений по логическим принципам'). В собственно философском контексте эта версия Р. результировалась в реабилитации эмпиризма и развенчании амбиций математики: математическое знание о мире трактовалось не как эмпирическое или априорное, а как 'словесное знание'. По мнению Р.

, абстрактные понятия и есть 'наше знание о физическом мире'. Рассматривая в качестве основного элемента мира 'платоновские идеи' или 'универсалии' с присущей им характеристикой 'вневременного бытия', Р. утверждал: 'Мир универсалий может быть описан как мир бытия, неизменный, строгий, точный, увлекательный для математика, творца метафизических систем и для всех, возлюбивших совершенство больше жизни'.

Анализ парадоксов теории множеств и логической семантики Р. связывал со своей теорией дескрипций. В общих чертах рассуждения Р. опровергли ряд значимых оснований логики классов Фреге. Сформулировав юмористический парафраз собственной логической антиномии: 'Деревенский брадобрей бреет всех, кто не бреется сам' (ср. античную версию 'Критянин Эпименид говорит, что все критяне лжецы'), Р.

имел в виду следующий парадокс: положим, что множество, не содержащее себя как элемент, есть нормальное множество (все вместе книги на столе не есть книга). Даже если все обычные множества нормальны, нельзя исключить, что существует множество ненормальное. Например, множество всех множеств тоже множество, хотя и ненормальное. Образуем множество из всех нормальных множеств (М) и спросим: нормально ли оно? Предположим, что M содержит само себя как элемент.

Значит, оно нормально, и как нормальное множество не может быть частью себя самого. Тогда предположим, что M не содержит само себя. Тогда оно по определению нормально, но вместе со всеми нормальными множествами это множество должно включать в себя M как элемент. Значит, M должно иметь в качестве элемента себя само. И в одном и в другом случае противоречие.

Согласно Р., лишь небрежности словоупотребления порождают логические антиномии. Веруя в наличие уникального мира математических сущностей, Р. приложил значимые усилия в дело разработки системы нормативных предписаний лингвистического характера (взаимоувязывавших жестко заданным образом субъекты мира, с одной стороны, и предикаты, приписываемые им, с другой) для элиминации антиномий из сферы интеллектуального творчества людей.

(Согласно мнению Айера, теория описательных определений или 'дескрипций' Р. выступила исторически первой попыткой применения математической логики к собственно философской проблематике, к гносеологии, выступая также и средством концептуального анализа и логической конструкцией субъективно-идеалистической теоретико-познавательной установки.

) Убежденность Р. в том, что объект познания итог процесса логического конструирования, дополненная верным предположением, согласно которому предмет познания всегда задан схематично системой категорий, способствовала расширению пределов адекватного миру эмпиризма. Основанием для уверенности Р. в осуществимости этой программы выступила развернутая в 'Основаниях математики' кванторная логика Пеано-Фреге.

Полагая ее 'сущностью философии', Р. ориентировался на 'метафизическую экономию' во всех дисциплинарных сферах. По Р., 'объекты в пространстве и времени могут быть редуцированы к явлениям, а положения в пространстве должны быть сконструированы из чувственных данных и т.д.'. С точки зрения Б.Страуда, так выглядела 'бритва Оккама' в версии Р.

: анализируя любое предметное содержание, следует вначале определить какие сущности оно содержит несомненно, а затем выразить все в терминах этих сущностей. Логический анализ у Р. был ориентирован на выявление реальной логической формы предложений, истинных относительно мироустройства, а также исполняющих роль метода открытия формы фактов, придающих нашим утверждениям истинность. По мнению Р., традиционная метафизика (вследствие 'плохой грамматики') использовала поверхностные грамматические структуры обращенных к читателю предложений: в итоге изначально отсутствовали достаточные основания адекватности соответствующих фактов реальному положению вещей. 'Философская грамматика' Р., постигающая форму истинного предложения вкупе с формами и элементами, конституирующими действительность, призвана была преодолеть эти затруднения. Философия в этом случае выглядела неразличимой с наукой. Предельные элементы реальности становились доступными в рамках процедур нюансированного логического анализа.

Единственным подлинным Вопросом, по Р., оставался такой: как существуют вещи или что же является истинным. На любом уровне общности, с помощью любой науки мы получаем фрагмент искомого ответа: задача логического анализа оказывается состоящей в том, чтобы определенно сообщить, какая именно компонента действительности придает этим истинам истинность.

Такой анализ и сообщает людям, что же существует. Не имеет значения, по мнению Р., какой конкретно анализ философский либо логический приводит нас к обладанию метафизической истиной. По социологическим взглядам Р. был близок к психологизму: в основе исторического процесса и поведения людей, по Р., лежат их инстинкты и страсти. 'Стремление к власти и любовь к власти главные мотивы происходящих изменений в обществе... только любовь к власти является причиной деятельности, которая важна для общественной сферы и дает возможность правильно истолковать античную и новую историю'. Р. утверждал, что из совокупности ряда факторов, определяющих исторические изменения, невозможно выделить главный и выявить объективные исторические законы.

Данное мнение Р. основывалось на его убежденности в неприложимости индукции к процедурам обобщения значительной совокупности явлений. Хотя внешне кажется возможным получение универсальных суждений (гипотез и теорий) через организацию данных соответствующих экспериментов, заданных частными утверждениями, на деле же, ввиду бесконечного множества последних, это неосуществимо.

Р. подчеркивал, что 'никогда не принимал какой-либо общей схемы исторического развития, подобно схеме Гегеля и Маркса'. По Р., 'диалектика одна из самых причудливых фантазий, заимствованных Марксом у Гегеля'. В этике и политике Р. придерживался позиции либерализма, выступал против теорий, проповедующих поглощение личности государством.

Он отрицательно относился к христианству. Особенностью этической и общественно-политической позиции Р. явилась активная борьба против фашизма и большевизма ('Сцилла и Харибда, или Коммунизм и фашизм'), непримиримость к войне, насильственным, агрессивным методам в международной политике, отсутствие страха перед социальными установлениями традиционалистского типа ('Брак и мораль', книга при жизни Р.

переиздавалась более 10 раз). Р. заключался под стражу (последний раз Р. оказался в тюрьме накануне собственного 90-летия), его несколько раз судили, лишили кафедры в City College в Нью-Йорке, философ был четырежды женат, но все эти жизненные испытания не усмирили его демистификаторский дух. Р. неоднократно подчеркивал обскурантизм и догматизм морали христианства ('Почему я не христианин?', 1927), собственную приверженность ценностям сексуального раскрепощения людей.

Р. один из инициаторов Пагуошского движения и соавтор 'Манифеста Рассела Эйнштейна' (1934). Рукописный архив Р. находится в университете Мак-Мастера (г. Гамильтон, Онтарио, Канада), где выпускается периодическое издание 'Russel. The Journal of the Bertrand Russell Archives'. В редакторских замечаниях к мемориальному сборнику 'Бертран Рассел философ века' (1967) отмечалось, что вклад Р.

в математическую логику является наиболее значительным и фундаментальным со времен Аристотеля. .