История философии - слова и вещи археология гуманитарных наук

('Les mots et les choses: une archeologie des sciences humaines', 1966) книга Фуко. В своем исследовании Фуко стремился вычленить в истории человеческого общества структуры (по Фуко 'эпистемы'), существенно обусловливающие возможность определенных взглядов, концепций, научных теорий и собственно наук в тот или иной исторический период.

По мысли Фуко, необходимо разграничивать 'археологию', реконструирующую такие структуры, и традиционное историческое знание кумулятивистского типа, фиксирующее различные 'мнения' вне проблемы условий их возможности. Упорядочивающим принципом в рамках 'эпистемы' ученым полагалось пред-данное на каждом историческом этапе соотношение 'слов' и 'вещей'.

Согласно Фуко, в границах западно-европейской культуры 16-20 вв. правомерно выделять три 'эпистемы': 'ренессансную' (16 в.), 'классическую' (рационализм 17-18 вв.), 'современную' (рубеж 18-19 вв. по наше время). С точки зрения Фуко, в ренессансной эпистеме слова и вещи тождественны между собой, непосредственно взаимно соотносимы и (в пределе) взаимозаменяемы в виде 'слов-символов'.

Язык как 'язык мира' сопричастен миру, а мир языку: слова и вещи конституируют единый 'текст', представляющий собой часть мироздания и могущий трактоваться исследователем как природное существо. Культурное наследие античности воспринимаемо аналогично природным феноменам магия (предсказание событий) и герменевтическая эрудиция (дешифровка древних текстов) образуют тесное и законосообразное системное единство.

В эпистеме классического рационализма слова и вещи утрачивают непосредственное сходство и становятся соотносимыми лишь опосредованно через мышление, а также в пространстве познавательных ('не-психологических') представлений в виде 'слов-образов'. Соотнесение слов и вещей в границах данной эпистемы осуществляется, по Фуко, при помощи процедур отождествления и различения.

Основной целью пафосно рационального мышления выступает создание глобальной науки об универсальном порядке: результируется данная познавательная установка в генезисе таких дисциплин, как 'естественная история', 'всеобщая грамматика', а также в процессах математизации знания. Естественные знаки ренессансной эпохи уступают место в качестве вербального инструментария природои обществознания самым разнообразным системам искусственных знаков.

Последние более просты в употреблении, сложные сочетания их элементов выводимы из простых составляющих и позволяют использовать в познавательных процедурах таблицы, комбинаторику, вероятностные подходы и т.д. Язык, с точки зрения Фуко, утратив признак непосредственного подобия миру вещей, обретает статус репрезентанта мышления; включение содержательных пластов мышления в языковые формы структурирует и эксплицирует строй последних.

'Язык мира' становится 'языком мысли'. Сопряженное с этими интеллектуальными процессами становление 'всеобщей грамматики' и направлено, как полагал Фуко, на исследование линейных последовательностей словесных знаков в контексте одновременности познавательных представлений (ср. с проектом 'Энциклопедии' Дидро и др.

: отобразить мир и репертуары его постижения посредством языка и по алфавиту). Фуко обращает внимание на значимые особенности соотношения слов и вещей в организации дисциплин 'естественной истории': в ее рамках слова и вещи не неразрывны, но сопринадлежат друг другу в едином смысловом поле постижения мира. Наблюдаемые объекты описываются и характеризуются по своим главным параметрам при помощи корректно простроенного и адекватного им языка.

Как отмечал Фуко, наиболее распространенной процедурой организации знания в этот период было составление исчерпывающих таблиц различий и тождеств изучаемых объектов, сопряженное с разработкой наглядной их классификации по внешним признакам. Тем не менее, как отмечал Фуко, даже при внешней противоположности метода Ж.Бюффона (полное описание одного объекта, последующее сопоставление его с другими, дополнение его иными характерными признаками, в совокупности задающими систему признаков вида либо рода) и системы К.

Линнея (наделение последних произвольными признаками, элиминируя противоречащие им), их объединяют вера в то, что природа не допускает 'скачков' вкупе с приверженностью упорядоченным схемам тождеств и различий. По мнению Фуко, эволюционизм классического рационализма, фундированный постулатами линейности, а также идеей бесконечного (без качественных подвижек) совершенствования живого в пределах предзаданной иерархии, менее 'эволюционен', чем даже концепция Ж.

Кювье, допускавшая радикальную прерывность. Философ отмечает, что функции имен и глаголов во 'всеобщей грамматике' изоморфны статусу понятия 'структура' в естественной истории: осуществимость взаимной трансформации суждений и значений в языке, структуры и признака в естественной истории была обусловлена рационалистическим постулатом перманентности соотношения бытия и его репрезентаций.

Тем самым 'метафизическая' или философская составляющая классической эпистемы санкционирует, согласно версии Фуко, конкретное знание данной эпохи. Интенцию, приведшую к закату этой эпистемы, согласно Фуко, задал Кант, ограничивший своей критической проблематизацией обоснования познания сферу рационального мышления и познавательных представлений.

Переход от классической эпистемы к современной оказался сопряжен с новым способом бытия предметов человеческого познания (по Фуко, 'конфигурации эпистемы'): если ранее в этом качестве полагалось пространство, упорядочивающее совокупность отношений тождества и различия, то в настоящий момент роль 'пространства' и соответствующей парадигмы постижения бытия обретают 'время' и 'история'.

В отличие от современной эпистемы, где слова и вещи, по мысли Фуко, опосредуются 'жизнью', 'языком', 'трудом' и т.д., в границах классической эпистемы мышление и бытие полагались свободными от посредников в процессах их взаимодействия. Лишь обретение 'жизнью', 'трудом' и 'языком' статуса конечных в пределе потенциально неосмысливаемых оснований человеческого бытия обусловило ситуацию взаимного обоснования бытия людей и указанных предельных его содержаний.

Слова покидают пространство познавательных представлений и являют собой уже совокупность знаков в знаковых системах: язык во всевозрастающей мере становится самодостаточным и обретает самостоятельное бытие. (В случае 'слов-замкнутых-на-самое-себя'.) Для современности, с точки зрения Фуко, присуще взаимное 'оборачивание' интеллектуальных 'уделов' науки и философии: вхождение в предмет филологии проблемы связи формальных структур и их словесных значений наряду с включением в строй биологии вопроса соотношения структур и признаков реально выступали, по сути, философскими процедурами членения и иерархизации прежнего естественно-научного мыслительно-бытийного континуума.

В свою очередь, вопросы формализации анализируются в настоящее время усилиями специалистов по логико-онтологической проблематике. Репрезентация, познавательные представления, таким образом, утрачивают, по мысли Фуко, свою интегрирующую функцию в познавательном пространстве: смыслы постигаются посредством анализа грамматических систем, а специфические характеристики живых организмов через имманентную и акцентирование неявную их внутреннюю организацию.

Осуществившееся раскалывание цельного познавательного пространства результировалось, по версии Фуко, в конституировании нетрадиционных форм организации познания. Во-первых, трансформация 'жизни', 'труда' и 'языка' в новые предельные 'трансценденталии' бытия задала нетрадиционные условия возможности всякого человеческого опыта; во-вторых, была осуществлена проблематизация пределов процесса синтеза представлений в контексте кантовского концепта трансцендентальной субъективности; в-третьих, наметились перспективы позитивного освоения бытия объектов, укорененных в 'жизни', 'труде' и 'языке'.

С точки зрения Фуко, данная схема ('метафизика объекта критика позитивизм') фундировала европейское естествознание, начиная с 19 в. Принципиально новой характеристикой современной эпистемы, по мнению Фуко, является ее человекоцентрированность. Причем, по гипотезе Фуко, вопрос заключается не столько в том, что на первый план выступила антропологическая проблема обреченного на неизбывный труд и биологически конечного человеческого существа, пронизанного пред-данными ему и автономными от него языковыми структурами, сколько в том, что был сформулирован важнейший вывод: познание мира осуществляет не 'чистая' познающая инстанция, а всегда конкретный человек с присущими ему историческими обусловленными формами потребностей, телесной организации и языка. Согласно Фуко, науку в настоящее время неправомерно трактовать как познавательную деятельность либо общественный институт точнее оценивать ее функции в трех ипостасях: а) как особые типы дискурсов; б) как конституирующие научную реальность социальные практики; в) как сеть властных отношений. Именно вовлечение 'жизни', 'труда' и 'языка' в познавательное пространство и результировалось, по схеме Фуко, в сформировавшееся представление о человеке как о единстве трансцендентального и эмпирического как о субъекте, и постигающим эмпирические содержания, и осмысливающим их в культурном контексте исторического времени.

При этом, осознавая, что вхождение человека в современную эпистему было обусловлено расколом между бытием и представлением, а также раздроблением некогда цельного языкового массива, Фуко неоднократно подчеркивал, что постмодернистские тенденции превращения языка в замкнутую, самодостаточную и 'самоосознающую' цельность вновь ставят под вопрос центральное место человека как в системе 'бытие мышление', так и во всей современной культуре.

Фуко подчеркивает: '... человек не является ни самой древней, ни самой постоянной из проблем, возникавших перед человеческим познанием. Взяв ... европейскую культуру с начала XVI века, можно быть уверенным, что человек в ней изобретение недавнее... И конец его, может быть, недалек. Если эти диспозиции исчезнут так же, как они некогда появились, если какое-нибудь событие... разрушит их, как разрушена была на исходе XVIII века почва классического мышления, тогда можно поручиться человек исчезнет, как исчезает лицо, начертанное на прибрежном песке'.

.