История философии - воскрешение субъекта

стратегическая ориентация позднего (современного) постмодернизма (см. After-postmodernism), фундированная отказом от радикализма в реализации установки на 'смерть субъекта', сформулированной в рамках постмодернистской классики. Программа 'B.C.' ставит своей целью 'выявление субъекта' в контексте вербальных практик, задавая философским аналитикам постмодернизма акцент на реконструкцию субъективности как вторичной по отношению к дискурсивной среде (поздние Фуко и Деррида, П.Смит, Дж.Уард, М.Готдинер и др.). Деррида, например, предлагает 'пересмотреть проблему эффекта субъективности, как он /субъект M.M.I производится структурой текста'. Аналогично Фуко в Послесловии к работе Х.Л.Дрейфуса и П.Рабинова, посвященной исследованию его творчества (один из последних его текстов), фиксирует в качестве семантико-аксиологического фокуса своего исследовательского интереса выявление тех механизмов, посредством которых человек в контексте различных дискурсивных практик 'сам превращает себя в субъекта'. В течение последних пяти лет в центре внимания постмодернистской философии находится анализ феномена, который был обозначен Дж.Уардом как 'кризис идентификации': Уард констатирует применительно к современной культуре кризис судьбы как психологического феномена, основанного на целостном восприятии субъектом своей жизни как идентичной самой себе, онтологически конституированной биографии.

Если для культуры классики индивидуальная судьба представляла собой, по оценке А.П.Чехова, 'сюжет для небольшого рассказа' (при всей своей непритязательности вполне определенный и неповторимый как в событийном, так и в аксиологическом плане), то для постмодерна это поле плюрального варьирования релятивных версий нарративной биографии, в диапазоне от текста Р.Музиля 'О книгах Роберта Музиля' до работы Р.Барта 'Ролан Барт о Ролане Барте'. В контексте 'заката метанарраций' дискурс легитимации как единственно возможный теряет свой смысл и по отношению к индивидуальной жизни.

Признавая нарративный (см. Нарратив) характер типового для культуры постмодерна способа самоидентификации личности, современные представители мета-теоретиков постмодернизма (Х.Уайт, К.Меррей, М.Саруп и др.) констатируют с опорой на серьезные клинические исследования, что конструирование своей 'истории' (истории своей жизни) как рассказа ставит под вопрос безусловность аутоидентификации, которая ранее воспринималась как данное.

Не только индивидуальная биография превращается из 'судьбы' в относительный и вариативный 'рассказ', но, как было показано Р.Бартом во 'Фрагментах любовного дискурса', даже максимально значимый с точки зрения идентификации личности элемент этой биографии история любви также относится к феноменам нарративного ряда: в конечном итоге, 'любовь есть рассказ... Это моя собственная легенда, моя маленькая 'священная история', которую я сам для себя декламирую, и эта декламация (замороженная, забальзамированная, оторванная от моего опыта) и есть любовный дискурс'.

Собственно, влюбленный и определяется Р.Бартом в этом контексте как тот, кто ориентирован на использование в своих дискурсивных практиках определенных вербальных клише (содержание всей книги, посвященной аналитике последних, и разворачивается после оборванной двоеточием финальной фразы Введения 'So, it is a lover who speaks and who says:'). В конечном итоге 'history of love' превращается в организованную по правилам языкового, дискурсивного и нарративного порядков, а потому релятивную 'story of love' и, наконец, просто в 'love story'.

Важнейшим принципом организации нарративно версифицированной биографии оказывается античный принцип исономии (не более так, чем иначе): ни одна из повествовательных версий истории жизни не является более предпочтительной, нежели любая другая, оценочные аспекты биографии не имеют онтологически-событийного обеспечения и потому, в сущности, весьма произвольны.

Констатируя кризис идентификации как феномен, универсально характеризующий психологическую сферу эпохи постмодерна, философия моделирует два возможных вектора его преодоления. Первый может быть обозначен как стратегия программного неоклассицизма, второй как коммуникационная стратегия современного постмодернизма (философия Другого).

В этом контексте важнейшим моментом анализа 'кризиса идентификации' выступает постулирование его связи с кризисом объективности ('кризисом значений'): как полагает Уард, именно эта причина, в первую очередь, порождает проблематичность для субъекта самоидентификации как таковой в условиях, когда 'зеркало мира', в котором он видел себя, 'разбито в осколки'.

В связи с этим М.Готдинер говорит о желательности и даже необходимости формирования своего рода 'культурного классицизма', предполагающего 'возврат' утраченных культурой постмодерна 'значений'. Социальная педагогика, например, оценивая ситуацию кризиса идентификации, сложившуюся в 'постмодернистском пространстве', не только констатирует 'нарративную этиологию' этого кризиса, но и постулирует необходимость специального целенаправленного формирования воспитательной установки на 'контрнарративные импрингины'.

Исходное значение понятия 'импрингин' (восприятие детенышем увиденного в первый после рождения момент существа в качестве родителя, за которым он безусловно следует и чей поведенческий образец нерефлективно воспроизводит) переосмыслено современной социальной педагогикой в расширительном плане, предполагающем онтологическую фундированность (гарантированность вненарративным референтом) любого впечатления, так или иначе влияющего на поведенческую стратегию личности.

Второй стратегией преодоления кризиса идентификации становится в современном постмодернизме стратегия коммуникативная: расщепленное Я может обрести свое единство лишь в контексте субъект-субъектных отношений посредством Другого (см. ДРУГОЙ). В своем единстве данные векторы разворачивания проблемных полей постмодернизма задают оформление нового этапа эволюции постмодернистской философии (см.

AFTER-POSTMODERNISM). .