Энциклопедия Кольера - археология. научные школы

На разных стадиях развития археологии доминирующую роль в ней играли различные научные школы, и их обозрение позволяет представить краткую историю археологической мысли. Некоторые специалисты по истории археологии рассматривают эти научные школы как парадигмы комплексы исходных постулатов и подходов, получавших столь широкое признание, что они послужили основой для развития главных направлений археологических исследований. Однако на практике более ранние школы продолжали сосуществовать с более поздними, и развитие археологии представляет собой скорее слияние различных школ, чем их последовательную смену. Антикварный подход и умозрительные интерпретации. Древнейшее свидетельство о том, что мы вправе назвать археологией, относится к 6 в. до н.э., когда Набонид, последний царь Вавилонии, раскопал основание древнего храма, сооруженного на 2200 лет ранее. Его дочь Белшалти-Наннер выделила специальное помещение, в котором можно было созерцать некоторые из диковин, извлеченных ее отцом из земли. Это увлечение древностями называют подходом антиквара, и он преобладал в археологии вплоть до 19 в., а отчасти и до более позднего времени. Однако антикварный подход не вышел за рамки увлечения и по самой своей сути не предполагал систематических попыток более глубокого исследования, воссоздания или объяснения прошлого. Поиски древностей предпринимались на протяжении 16 в. в разных местах Китая, Индии, Европы и Мексики. В Европе в 16 в. любители антиквариата сделали следующий шаг, обратившись к рассуждениям о том, кто изготовил древности, которые они собирают и описывают, как ими пользовались и почему они были сделаны. Уильям Кемден (1551-1623), английский собиратель древностей, иногда называемый первым археологом, опубликовал в 1586 сводку древностей Британии, содержавшую рассуждение о том, что Силбери-Хилл, круглое земляное сооружение эпохи неолита, могло быть возведено римлянами или саксами в качестве памятника погибшим в битве соратникам. Еще один английский любитель древностей, Джон Обри (1626-1697), примерно между 1659 и 1670 писал, что Стонхендж это храм, сооруженный друидами для богослужений, хотя никакими аргументами в поддержку этого мнения не располагал. Другие любители древностей, особенно в Англии и Франции, высказывали подобные суждения для объяснения любых памятников и предметов, с которыми сталкивались. Эти рассуждения не были абсолютно беспочвенными. К примеру, Кемден отмечал, что некоторые земляные сооружения содержат человеческие кости и что в определенных древних сказаниях описано, как воины приносили полные земли шлемы для возведения мемориальных насыпей. Из этих крупиц непроверенных сведений он вывел допустимое в принципе толкование, но далее не продвинулся. Кемден не обследовал сам Силбери-Хилл, не сравнил сделанные там находки с известными римскими или саксонскими предметам и не попытался проверить, является ли этот памятник погребальным. Тяжелый труд раскопщика по большей части казался интересующимся древностями джентльменам недостойным, и первые изыскания антикваров обычно ограничивались кабинетными рассуждениями и пешими прогулками по памятнику. К тому же первые европейские любители древностей находились в плену ошибочных представлений о реальном возрасте памятников. Ирландский архиепископ Джеймс Ашер возглавил комиссию, в задачу которой входила реконструкция хронологии всемирной истории, основанной в первую очередь на библейских свидетельствах. Ввиду отсутствия альтернативных данных многие европейские ученые того времени полагали, что Библия точно описывает историю и может быть использована для определения датировок ветхозаветных событий. Двигаясь от датированных событий вглубь времен, учтя длину поколения в библейских генеалогиях и иногда прибегая к догадкам, комиссия Ашера пришла к выводу, что мир был сотворен в 4004 до н.э. Даже если хронология Ашера и была не вполне точной (что и доказывали многие ученые), ее признавали в основном верной. Таким образом, считалось, что возраст Земли составляет всего несколько тысяч лет. Библейские рассказы о потопе и других драматических событиях заставляли ученых принять версию происхождения мира в очень краткие сроки в результате подобных катастроф, а не под воздействием более прозаических и медленных процессов, продолжающихся и в их собственную эпоху. Теория катастроф породила у любителей древностей представление, что древних народов, не упомянутых в письменных источниках, было весьма немного или не существовало вовсе. Такие источники появились по крайней мере в последние века до н.э., а в некоторых регионах и в более раннее время. Это означало, что время существования неизвестных нам народов охватывает всего от нескольких сот до нескольких тысяч лет. В таких условиях Кемден и Обри могли приписывать Силбери-Хилл римлянам или саксам, а Стонхендж друидам. Не возникало и мысли, что эти памятники могли быть сооружены народами столь древними, что их имена до нас не дошли.

Систематизационное и культурно-историческое направления. Период с конца 18 и вплоть до середины 20 в. был временем развития археологии по двум ключевым направлениям. Приводились в систему ее методы, устанавливались принципы соотнесения полевых изысканий, материальных остатков и процедур интерпретации. Помимо этого, разрабатывались способы классификации найденных материалов. Рассуждения в духе предшествующего периода продолжали появляться, но теперь они по большей части становились не итогом, а отправной точкой исследования. В первом десятилетии 19 в. сэр Ричард Колт Хоар (1758-1838) раскопал сотни объектов на юге Британии, и его примеру последовали многие другие. Некоторые из них, подобно Джованни Бенцони (1778-1823), были всего лишь удачливыми собирателями сокровищ. Бенцони был неутомимым собирателем египетских древностей, его усилия способствовали пополнению коллекций Британского музея, но при этом не слишком обращал внимание на детали археологического контекста. Более аккуратными были такие любители древностей, как Эдуард Кларк (1769-1832), чьим работам в Эгейском бассейне были присущи тщательность и хорошее ведение полевой документации. В конце концов такие виртуозы раскопок, как сэр Флиндерс Петри (1853-1942) и сэр Р.Э.Мортимер Уиллер (1890-1976), разработали стандарты наблюдения за полевой работой и методов фиксации ее результатов, которые применяются и сегодня. Пока специалисты по ведению раскопок совершенствовали методы сбора археологических данных и их описания, другие археологи разрабатывали способы использования этих качественных данных для получения исторических выводов. Датчанин И.-Я.Ворсо (1821-1885) разработал целый ряд основополагающих принципов стратиграфии и стратиграфического датирования; он же выявил эволюционные ряды артефактов, соответствующим образом распределяющиеся в археологических отложениях. Сэр Джон Эванс (1823-1908) в 1849 разработал метод сериации, с помощью которого можно определить место недатированных артефактов в эволюционном ряду и таким путем получить достоверные данные об их возрасте. Эти способы установления относительной хронологии артефактов и слоев требуют тщательного ведения раскопок, что необходимо для получения как исходных данных, так и возможности дальнейшей их проверки. В первой половине 19 в. одной из важнейших в археологии стала проблема датировки. Объяснялось это отчасти тем, то "короткая" хронология архиепископа Ашера и его современников лишилась поддержки в научных кругах. Геологи, в первую очередь Джеймс Хаттон (1726-1797) и Чарлз Лайель (1797-1875), собрали внушительный корпус свидетельств, доказывающих, что мир много древнее, чем считалось ранее. К примеру, в пещере Бриксхэм в Англии останки человека были обнаружены под мощным слоем известкового натека, образовавшегося в результате длительного испарения раствора с ничтожным содержанием известняка. Процесс образования такого натека был хорошо известен, и теория катастроф была не в состоянии объяснить, как если придерживаться короткой хронологии мог накопиться подобный слой. Хаттон разработал концепцию униформизма, согласно которой геологические процессы в прошлом были сходны с современными. Согласие с этой теорией означало одновременно и признание того, что формирование земли заняло гораздо больше времени, чем допускала "короткая хронология". Появление теории единообразия обеспечивало более простое и приемлемое объяснение накопленных данных. Наличие известняка осадочной породы, формировавшейся на дне океана, на вершинах гор теперь не требовало признания факта резкого поднятия суши; оно могло явиться результатом медленного смещения, занявшего миллионы лет. Бесчисленные окаменелые останки вымерших существ больше не нужно было рассматривать как принадлежащие чудовищам-выродкам; их трактовали как следы существования в далеком прошлом биологических видов, позже исчезнувших с лица земли. Находка человеческих останков вместе с костями вымерших животных в Гротт-де-Биз во Франции предстала как древнее отложение многотысячелетнего возраста. У Лайеля и его современников не было четкого представления о возрасте земли, но они предполагали, что он исчисляется примерно одним миллионом лет. Хотя это намного меньше, чем признано теперь, такое допущение колоссально расширило хронологические рамки, увеличив их более чем в 150 раз по сравнению с принятыми ранее. Это позволяло признать огромную продолжительность важного доисторического периода, о котором ничего не было известно. Одним из первых эту пространную хронологию применил к археологии датчанин К.Томсен (1788-1865). Исходя из рассуждения, что некоторые металлы добывать и обрабатывать легче, чем другие, он в 1836 разработал "систему трех веков". Он доказывал, что мир прошел через последовательные стадии развития производственных навыков каменный век, предшествующий применению любых металлов, бронзовый век и железный век. Такой подход послужил для К. Томсена ключевым принципом при построении экспозиции Национального музея в Копенгагене, чем, однако, его значение далеко не исчерпывается. Томсен установил четкую связь между характером материальных памятников и их возрастом. Поскольку выделенные им стадии следуют друг за другом во времени и каждой из них присущ обширный набор артефактов, имеются основания для отнесения любого памятника к той или иной из этих стадий исходя из характера найденных в нем предметов. Позже такие археологи, как швед Монтелиус (1843-1921) и другие, усовершенствовали систему трех веков, разделив каменный век на палеолит (древний каменный век), мезолит (средний каменный век) и неолит (новый каменный век) и даже установив еще более дробное членение. К началу 20 в. эти изыскания внесли существенные изменения в археологическую практику. При профессиональных раскопках теперь тщательно учитывались данные стратиграфии; они хорошо документировались записями, рисунками и фотографиями. Археологические материалы в сочетании с этой документацией позволяли соотнести разные слои памятника с различными периодами. Бессистемные поиски сокровищ отошли в прошлое. В этих условиях сложилась новая парадигма единый подход, завоевавший господствующие позиции в этой области науки. Он заключается в выделении археологических культур и определении их пространственно-временных позиций. История культуры стремилась выявить характерные сочетания определенных типов артефактов и иных элементов культуры (таких, как отдельные заглубленные в землю круглые жилища с деревянными стенами), полагая, что такие сочетания отражают технические навыки и культурные традиции человеческих коллективов на протяжении определенного отрезка времени. Выявив в определенном регионе подобные сочетания культурных признаков, можно установить их последовательность во времени и таким способом воссоздать культурную историю данного региона. Возникновение истории культуры как особого направления сопровождалось формированием ряда научных теорий. К их числу принадлежит теория культурной эволюции, состоящая в том, что изменение культуры во времени подчиняется определенным закономерностям. В то время среди сторонников теории культурной эволюции преобладало мнение о ее однолинейности, согласно которому все общества, обитавшие в любом месте земного шара, в своем развитии проходили один и тот же рад последовательных этапов, обусловленных обычно способами добывания средств существования. Одна из наиболее известных эволюционистских теорий, обнародованная в 1871, была создана Льюисом Генри Морганом (1818-1881). Она предполагает существование стадий дикости (охота и собирательство), варварства (земледелие и скотоводство) и цивилизации. Каждая из этих стадий, выделенных по способам добывания пищи, характеризуется определенным комплексом других черт культуры таких, как тип поселения, система родства, характер экономики, религия. Морган утверждал, что обычным является развитие общества от его ранних простейших форм к возникающим позднее более сложным формам. Вторым серьезным достижением этого периода было изучение диффузии распространения элементов культуры в пространстве. Диффузия может принимать форму передачи идей или предметов от одного народа к другому или перемещения группы людей из одного места в другое. Добавим, что распространение идеи о создании чего-либо, не сопровождающееся передачей способов ее воплощения, может привести к возникновению местных различий в реализации этой идеи; такое явление называют стимулирующей диффузией. В Англии сэр Грэфтон Эллиот Смит (1871-1937) и его последователи придерживались крайней разновидности диффузионизма в археологии, прозванной ее сторонниками "гелиоцентризмом", а критиками "сверхдиффузионизмом". Эллиот Смит доказывал, что человек существо не слишком изобретательное и что все важнейшие открытия, скорее всего, следует возводить к единому источнику; он полагал, что местом первоначального изобретения многих новшеств, определивших характер цивилизации Запада, является Египет. Существовали и другие, не столь радикальные формы диффузионизма, прежде всего в Германии, где сложилась Kulturkreiselehre ("теория культурных кругов"), сторонники которой предложили целый ряд приемов для определения места и времени возникновения того или иного элемента культуры на основе данных о его распространении в наши дни или на протяжении исторической эпохи; археология стала важным инструментом проверки этих построений. Хотя диффузия, несомненно, являлась серьезным фактором в истории человечества, современная наука единодушно полагает, что ученые начала 20 в. переоценивали ее роль в качестве средства интерпретации археологических материалов. Значение, придававшееся в построениях европейских археологов того времени миграциям и вторжениям, отчасти связано с особенностями истории Европы. Начиная с римского времени и на протяжении Средних веков на ее территории засвидетельствованы последовательные волны массовых переселений. За нашествием ок. 370 н.э. пришедших из Азии гуннов последовали вторжения германских и славянских племен, продвигавшихся в восточном и южном направлениях. Эти миграции, хорошо освещенные письменными источниками, породили у европейцев представление о таких массовых переселениях как об обычных и предсказуемых явлениях и заставила предполагать сопоставимые (или даже более крупные) передвижения в Африке и в древнейшей истории Евразии. В наши дни большинство историков полагает, что переселения народов на территории Европы в римскую эпоху и в Средние века являются в мировой истории событиями исключительными. Свой вклад в создание миграционистских теорий внесли и лингвисты. Это было время становления исторического языкознания науки о формировании и распространении языков. Картографирование языков привело к пониманию того, что некоторые языковые семьи распространены на огромных территориях как, например, индоевропейская, представленная на пространстве от Индии до Исландии. Единственным известным тогда механизмом распространения языков была миграция. В некоторых случаях процесс распространения артефактов определенного типа или стиля примерно совпадал с предположительной миграцией населения, воссозданной на основе данных о размещении языков, и в этом усматривали подтверждение фактов миграции. Однако современному историческому языкознанию известно, что миграция представляет собой лишь один из возможных способов распространения языка. На исходе периода, ознаменованного преобладанием культурно-исторического направления, увидела свет важнейшая публикация Гордона Уилли и Филипа Филлипса Метод и теория в американской археологии (Method and Theory in American Archaeology, 1958) книга, посвященная в основном описанию системы терминов и ключевым концепциям культурной истории как научного направления. В ней в качестве базового понятия рассматривается археологическая культура как повторяющееся сочетание элементов. Такое понимание археологической культуры допускает возможность выделения в ней нескольких фаз также достаточно устойчивых единиц более низкого уровня, характеризующихся более узкими временными или пространственными рамками. Несколько культур могут составлять более крупное единство, называемое традицией и охватывающее значительный промежуток времени и относительно обширную территорию. Срез, характеризующий несколько регионов, но на протяжении краткого периода времени, именуется горизонтом и призван продемонстрировать быстрое распространение какого-то элемента культуры или сочетания нескольких таких элементов по нескольким регионам. Горизонт, выделенный на основе единичного культурного признака, обычно позволяет выявить процесс диффузии некоего элемента культуры, тогда как учет комплекса признаков дает возможность уловить следы миграции населения. Уилли и Филлипс попробовали применить эту теорию для воссоздания культурной истории обеих частей Американского континента. Успешность этого опыта способствовала почти повсеместному признанию принятой ими системы терминов. Однако Уилли и Филлипс были не вполне удовлетворены культурно-историческим подходом. Они считали, что археология должна пойти дальше и попытаться исследовать то, что они назвали "процессуальным" аспектом, механизмами "работы" культуры. Деятельность в этом направлении, в которой приняли участие и другие археологи, привела к формированию в археологии нового важного направления.

Процессуальная археология. Годы, последовавшие непосредственно за окончанием Второй мировой войны, были ознаменованы значительным ростом ассигнований на научные исследования особенно в сфере ядерной физики. Итогом этих исследований явилось стремительное развитие новых методов в частности, радиоуглеродного датирования. После его изобретения в 1949 археологи впервые смогли применить метод, обеспечивающий получение точных абсолютных дат на основе анализа самых различных материалов. Значение этого открытия невозможно переоценить. Прежде археолог был вынужден тратить массу времени на исследования, результатом которых было установление лишь приблизительных и спорных датировок. Теперь он мог прибегнуть к радиоуглеродному датированию и получить наилучший результат при минимальной затрате времени и усилий. К 1960-м годам стремление расширить возможности толкования археологических данных достигло такого уровня, что возникло направление, получившее название "новая археология". Введенное поначалу в оборот критиками этой школы, оно было принято и ее сторонниками, поскольку отражало их стремление к революционным переменам. С годами это направление, возникшее в 1960-х годах, перестало быть столь "новым", и теперь его обозначают термином, восходящим к Уилли и Филлипсу, "процессуальная археология". Наиболее авторитетными представителями процессуальной археологии были Льюис Бинфорд в Соединенных Штатах и Дэвид Кларк в Англии. Они и их последователи предложили целый ряд новшеств, затрагивавших не только повседневную практику, но и основы археологии как науки. На первых порах критика этих новшеств носила резкий, иногда личностный характер, что приводило к множеству ссор и конфликтов. К 1970-м годам программа, предлагаемая сторонниками процессуальной археологии, обрела необходимую четкость и была принята многими специалистами. В основе этого направления лежала мысль, что исследование археологического материала не должно ограничиваться его описанием, оно должно включать и истолкование. Недостаточно просто установить, что ок. 1000 н.э. укрепленные поселения возникли на большей части восточных областей Северной Америки. Необходимо пойти дальше такого утверждения и поставить ряд связанных с этим фактом вопросов. Почему это произошло именно тогда? Почему не ранее? Чем было обусловлено это явление? Каковы были его последствия? Подобные вопросы, конечно, не были новыми для археологии. Они возникали и в ходе предыдущих исследований, но процессуальная археология исходила из твердого убеждения, что культура живет по строгим законам и что, применяя соответствующие методы, можно получить надежные, точные и однозначные ответы на целый ряд вопросов. Если исходить из того, что бытие культуры столь же логично, как и жизнь природы, то искомые ответы даст использование подходов, свойственных естественным наукам. Сторонники процессуальной археологии обычно настаивают на том, что при разработке программы научных изысканий необходимо составить рабочий план, письменно сформулировать задачи исследования, его логику, методику и ожидаемые результаты. Прежде работа многих археологов ограничивалась изучением памятника ради составления его описания; процессуалисты же доказывают, что гораздо более продуктивно исследование, направленное на решение определенных задач. Именно при составлении плана изысканий можно сформулировать ту гипотезу или гипотезы, которые будут направлять ход исследований. Отношение к археологии как к точной науке повлекло за собой применение новых методов, в первую очередь математических, таких, как статистическая проверка или анализ репрезентативной выборки. Не все сторонники процессуального направления в археологии настаивали на методе проверки гипотезы. Некоторые были сторонниками системного подхода, сосредоточенного на анализе соотношения различных факторов, способствующих возникновению или распаду социальных организмов. Например, системный анализ возникновения укрепленных поселений мог бы выявить потребность в более надежной защите, в свою очередь связанную с ростом населения, повышением роли земледелия и нехваткой пригодных для обработки земель. Радиоуглеродное датирование является отнюдь не единственным естественнонаучным методом, который начал применяться в археологии после Второй мировой войны. Появились самые разнообразные методы, основанные на данных физики, химии и других точных наук. Применение этих методов сделало возможным получение таких прежде недоступных сведений, как место изготовления того или иного артефакта, возраст животного в момент его смерти, характер пищевых продуктов, содержавшихся в сосуде перед тем, как он был выброшен. Применение столь разнообразных высокотехнологичных способов анализа вызвало у многих представителей процессуальной археологии стремление к проведению междисциплинарных исследований. Осознав, что ни один археолог не обладает знаниями, навыками и опытом, достаточными для того, чтобы в одиночку решать сложные научные проблемы, они выдвинули исследовательские программы, предполагающие участие представителей разных наук. Одним из успешных междисциплинарных проектов было изучение происхождения земледелия в мексиканской долине Теуакан, предпринятое Дугласом Байерсом и Ричардом С.Макнишем и завершенное в 1973. К этому проекту были привлечены биологи, агрономы, геологи, географы и физики, а также ряд археологов. Сторонников процессуальной археологии считали "оптимистами". Успешное развитие естественнонаучных методов в самом деле пробудило у многих археологов веру в то, что каждый новый год будет приносить новые открытия, обеспечивающие постоянный рост объема информации, извлекаемой из археологических данных. Широкое распространение получило представление, что информационная ценность археологических материалов много выше, чем полагали прежде. Редко признаваясь в этом открыто, многие представители процессуальной археологии придерживались материалистических взглядов, полагая, что поведение людей в основном определяется потребностью в пище, крове и безопасности. Сами члены коллектива могут верить, что табу на употребление в пищу свинины продиктовано религиозными или иными идеологическими причинами. Но материалист заподозрит существование более глубоких возможно, неосознаваемых его причин, связанных с обеспеченим выживания коллектива, к примеру, стремления уменьшить численность свиней для того, чтобы уменьшить потребление ими тех продуктов, которые пригодны не только для свиней, но и для людей. Ориентация представителей процессуальной археологии на материализм склоняла их к исследованиям экологической, экономической и политической тематики и к недооценке идеологии и других факторов, напрямую не выводимых из потребности выживания. На протяжении 1960-х и 1970-х годов сторонники процессуальной археологии проверяли пределы возможного применения своих методов интерпретации археологических материалов. Это направление добилось значительных успехов, но подвергалось и критике, во многом и обусловившей возникновение постпроцессуальной школы.

Постпроцессуальная археология. В основе процессуальной археологии лежит представление о законосообразности культуры, ее естественном характере, и именно из этого исходили в своих атаках ее критики. Другие к примеру, Ян Ходдер нападали на ее склонность к материализму и доказывали, что символический, идеологический и другие факторы играют не менее важную роль в формировании человеческого поведения, чем материальные потребности. Ходдер сетовал также, что в построениях процессуалистов уделяется слишком мало внимания личности и ее индивидуальному поведению, а все сосредоточено на преднамеренно обобщенных поведенческих моделях. Некоторые из критиков например, Брюс Триггер не отвергали изысканий процессуалистов, но считали, что такой подход не может быть единственным. Триггер, в частности, предпочитал исследования с более значительным историографическим элементом, в которых перемежаются описание, анализ и интерпретация. Кент Флэннери и другие критики сожалели по поводу тривиальности многих так называемых "законов человеческого поведения", сформулированных сторонниками процессуальной археологии. В 1980-х годах вся эта критика привела к возникновению не имеющего четких рамок исследовательского направления, получившего название "постпроцессуальная археология". Дать этому направлению краткую характеристику нелегко, поскольку его сторонники часто существенно различаются по своим исходным посылкам, концептуальным установкам и основной направленнности изысканий. Главной объединяющей их чертой является неудовлетворенность традиционной процессуальной археологией, хотя многие из них стремятся также и к обеспечению своих построений единством идеологии и когнитивного аппарата. Конец 1990-х годов не был ознаменован новыми успехами на пути постпроцессуалистов к согласию. В рамках этого направления существует несколько самостоятельных течений.

Символическая археология. Как следует из ее названия, символическая археология сосредоточена на изучении символического значения артефактов и других культурных объектов. Примером символической археологии может служить изучение Расселом Барбером погребальных обычаев современных мексиканцев на северо-западном участке пограничья между Мексикой и Соединенными Штатами. Происхождение маленькой оградки вокруг могилы, называемой cerquita, можно связать с сооружениями начала 19 в., которые состоят из деревянных плах или иногда мраморных плит, поставленных в изголовье и изножье могилы и соединенных перекладинами. По своей общей структуре эти ранние cerquitas напоминают кровать. При этом в надписях на надгробиях используются метафоры "сон смерть" и "кровать могила"; на современных могилах в качестве cerquitas иногда используют настоящие кровати. В сочетании эти данные позволяют предположить, что cerquitas возникли как символическая форма кровати, и это дает возможность проникнуть в представления о смерти жителей северо-западных районов Мексики 19 и 20 вв. Другим примером может служить исследование Яном Ходдером мегалитических гробниц эпохи неолита в Европе, демонстрирующее ограниченность символической археологии. Мегалитические гробницы это крупные сооружения, построенные преимущественно из камней весом в несколько сот килограммов и содержащие как останки захороненных людей, так и сопровождающий их погребальный инвентарь. Некоторые из мегалитических гробниц явно имели двери и многократно использовались для совершения повторных захоронений. Символическая интерпретация, предложенная Ходдером, опирается на сходство мегалитических гробниц с европейскими жилищами того же и предшествующего времени. Нам, однако, неизвестно, каким именно символическим значением обладали в Европе жилища в ту отдаленную доисторическую эпоху, а, по утверждению Ходдера, без этих данных полноценная интерпретация невозможна. Ощутимых успехов символическая археология добилась при изучении недавнего прошлого. Более ранние, прежде всего доисторические, материальные объекты зачастую лишены культурного контекста, позволяющего археологу судить о возможном символическом их значении.

Структурализм в археологии. Структурализм это направление в исследовании формы человеческой деятельности, нашедшее широкое применение в литературоведении, культурной антропологии и истории искусств. Его исходной посылкой является мнение, что повторяющиеся мыслительные операции человека могут находить разнообразное материальное выражение. Соответственно в археологическом материале структуралист ищет повторяющиеся модели в надежде на то, что они отражают ключевые структуры мышления тех людей, которыми были созданы изучаемые объекты. Основатель современного структурализма Клод Леви-Строс полагал, что структура мышления одинакова у всех людей, но другие структуралисты считают эту структуру культурно обусловленной и различной в разных обществах. Ранним примером структурализма в археологии служат труды Андре Леруа-Гурана, французского археолога, изучавшего пещерное искусство эпохи палеолита. Эти пещеры, датируемые 30 000-20 000 до н.э., содержат росписи, в которых преобладают изображения животных. Леруа-Гуран считал, что эти изображения составляли целостные композиции и что размещение фигур различных животных отражает представления древних художников об их значении. Самыми распространенными являются изображения лошадей и бизонов, по утверждению Леруа-Гурана, в абсолютном большинстве случаев помещенные в центре композиции. Он доказывал, что их многочисленность и центральное положение свидетельствуют, что им принадлежала самая важная роль в жизни создателей росписей. Последующие изыскания в этих пещерах позволяют полагать, что композиция росписей более разнообразна, чем думал Леруа-Гуран, но его анализ наглядно демонстрирует логику структуралистских интерпретаций. Дин Арнольд, изучавший современную сельскую керамику нагорий Перу, применил методы структурализма для интерпретации керамического декора. Он считал, что важное для социальной жизни пространственное членение окружающего селения ландшафта повлияло на мышление создателей посуды, а это, в свою очередь, нашло отражение в размещении ее декора. Например, членение украшенной поверхности на несколько горизонтальных поясов рассматривается как отражение представления о делении мира на ряд расположенных одна над другой горизонтальных зон, каждая из которых отличается особым климатом и степенью пригодности для земледелия. Широкое применение билатеральной симметрии (когда правая и левая части изображения зеркально повторяют друг друга) трактуется как отражение двойного счета родства (принадлежности человека одновременно к кровным группам матери и отца). Критики структурной археологии задают вопрос, являются ли мыслительные структуры столь всеобщими, как полагают структуралисты. Центральное положение фигур лошадей и бизонов в палеолитических росписях может, к примеру, быть связано с культурно обусловленными художественными принципами или с передававшейся при обучении традицией, а не с бессознательными мыслительными структурами, проявляющимися независимо от воли создателя росписей. Тревожит критиков и невозможность проверки структуралистских интерпретаций. Например, толкование Арнольдом горизонтальных поясов керамического декора всего лишь одна из возможных в рамках того же структурализма интерпретаций, и структурная археология не в состоянии оценить, какая из них правомерна. Подобная проверка, разумеется, невозможна, если предполагаемое структуралистами единообразие реализуется на бессознательном уровне и не может быть подтверждено опросом носителей культуры или какими-то иными данными. Критики обвиняют сторонников структурализма в археологии и в том, что те считают создание своих интерпретаций проявлением особой интуиции исследователя; в этом случае каждый специалист будет предлагать новое толкование одних и тех же данных. Под обстрел попадает и роль случайности во многих структуральных интерпретациях. Так, билатеральная симметрия наподобие той, которая отмечена в исследованиях перуанских материалов Арнольдом, встречается в бесчисленных художественных традициях, в том числе в сотнях случаев там, где двойной счет родства неизвестен. В этой связи критики задаются вопросом, не являются ли многие структурные совпадения, отмеченные представителями структурализма в археологии, чисто случайными.

Неомарксистская археология. Неомарксистские подходы разнообразны, и объединяет их представление о ключевой роли классов и других социальных групп, объединенных общими интересами. В отличие от традиционного марксизма, неомарксисты отказались от материалистического понимания экономического базиса как первоосновы всего прочего в общественной жизни. Неомарксисты подчеркивают важность идеологического и символического факторов для сохранения структур власти. Как правило, они не признают эволюционистской теории Маркса о постепенном развитии способов производства и распределения власти. Примером неомарксистского подхода в археологии может служить рассуждение Марка Леона о саде, принадлежавшем Уильяму Пака. Леон описывает сад этого жившего в 18 в. состоятельного обитателя города Аннаполиса (шт. Мэриленд) и трактует его как свидетельство об общественном положении владельца; будучи частью ландшафта, этот сад демонстрирует, что выдающееся положение и влиятельность Уильяма Пака одно из звеньев естественного порядка вещей. О величии мог бы свидетельствовать и дом, но это символ, целиком сооруженный людьми, тогда как сад представляет собой собрание элементов живой природы и его естественный характер вполне нагляден. Используя для демонстрации своего величия несколько подправленную природу, Пака тем самым утверждает естественность своей принадлежности к элите; таким способом он укрепляет свое могущество и отводит все вопросы относительно своих прав на это могущество. Основные претензии к неомарксистской археологии совпадают с критикой, обычно адресуемой марксизму. Некоторые археологи опасаются, что, сосредоточившись в такой степени на классовой борьбе и на вопросе об отношении к власти, можно упустить из вида другие, не менее существенные факторы.

Критическая теория. Критическая теория принадлежит к той научной школе, которая полагает, что ни один исследователь не может претендовать на окончательное постижение объективной реальности. Скорее, по мнению последователей этого течения, то, что считается фактами, на самом деле представляет искажение действительности, обусловленное представлениями исследователя. Каждому из ученых свойственны собственные суждения, заблуждения и склонности, вследствие чего они воспринимают действительность принципиально по-разному. По этой причине не существует фактов, на которых может базироваться единственно достоверная интерпретация; каждое толкование в равной мере ценно. Критическая теория сложилась на основе франкфуртской философской школы и получила известность благодаря применению в области литературоведения. Ее сторонники доказывали, что в отношении произведения роль читателя не менее важна, чем роль писателя. Применительно к археологии это означает, что археологические данные (аналог литературного текста) создаются в равной степени обитателями исследуемого памятника (соответствующими автору текста) и археологами (аналогом его читателей). Таким образом, последователи критической теории утверждают, что археолог, сознает он это или нет, играет активную роль в создании археологических данных. Более того, они настаивают, что каждый археолог, обладая собственными взглядами, создает свою систему данных. Противники критической теории полагают, что ее адепты слишком расширительно трактуют аналогию между литературным произведением и археологическими данными. Они считают, что представления исследователя несомненно влияют на толкование этих данных, но категорически отвергают мысль о химеричности самих данных.

Когнитивно-процессуальная археология. Это направление в археологии, объявленное "новым синтезом" процессуального и постпроцессуального подходов, было выдвинуто Колином Ренфрю и его последователями. Оно возникло в конце 1980-х начале 1990-х годов и попыталось расширить рамки процессуального подхода, сохранив многие основополагающие его характеристики. Когнитивно-процессуальная археология разделяет стремление процессуалистов к оценке построений исследователя, допуская выбор между различными толкованиями. Однако бытовавшее прежде позитивистское представление о существовании объективных фактов смягчено признанием того обстоятельства, что на восприятие реальности влияют представления исследователя. Когнитивно-процессуальная археология сохранила и присущее процессуалистам стремление объяснять свойственные человеку прошлого нормы поведения, а не только описывать их. Предпочтительной формой объяснения служит обобщение, приложимое не к единичному, а к нескольким случаям, но ценными считаются и толкования специфических фактов. Некоторые представления когнитивно-процессуальная археология позаимствовала и у постпроцессуалистов. Она сочетает преимущественную ориентацию на познавательный, символический и идеологический аспекты человеческого поведения с воспринятым у неомарксистов возрастающим вниманием к борьбе классов и других общественных групп в социальных образованиях разного уровня. Критики когнитивно-процессуальной археологии считают ее всего лишь разновидностью процессуализма. Защитники, напротив, видят в ней магистральный путь развития науки, не только унаследовавший сильные стороны процессуализма, но под влиянием критики пересмотревший и усиливший его концепции. Современную археологию характеризует сосуществование различных исследовательских школ. В ней не существует общей парадигмы, и один и тот же археолог в своих изысканиях может одновременно пользоваться приемами, формально принадлежащими соперничающим направлениям. Многие археологи положительно оценивают это разнообразие, полагая, что оно обеспечивает возможность исследовать материал с разных точек зрения. Толкования, предложенные с разных позиций, часто оказываются не альтернативными, а дополняющими друг друга.