Энциклопедия Брокгауза и Ефрона - литовско-русское государство

Литовское племя было расселено на Балтийском поморье между устьями Вислы и Зап. Двины; позже оно заняло половину бассейна Зап. Двины и почти весь бассейн Немана, на З доходя до низовьев Вислы, на Ю — до середины Зап. Буга. Соседями Литвы были отчасти финны (ливы), но главным образом славяне (кривичи, дреговичи, мазовшане, поморяне). В X-XI в. литовцы распадались на несколько народов, известных под особыми названиями: летыгола (латыши) — по правой стороне нижнего течения Зап. Двины, жемгала (семигаллы) — по левому берегу ее от середины до моря, корсь (у западных писателей куроны) — на полуо-ве Рижского залива. По нижнему течению Немана и его притокам, Дубисе и Невяже, жила жмудь, по среднему течению Немана и по Вилии — литва. К З от жмуди по берегу моря жили десять колен пруссов, по южным окраинам собственной Литвы — ятвяги, достигавшие до Зап. Буга и северных пределов Волыни. Из всех этих народов более других развилась культура у пруссов, что объясняется их особым географическим положением, рано заставившим их вступить в борьбу с соседями. У пруссов развились народные мифы, сложились эпические сказания о Войдевуте и Прутене, образовался правильный культ богов и жреческое сословие, бывшее единственною связью между литовскими племенами. Средневековые писатели изображают литовцев в домашнем быту добродушными, обходительными и гостеприимными, на войне — суровыми, хищными. В IX и Х вв. литовцы занимались преимущественно звероловством, рыболовством, изредка земледелием; есть указание на бортевое пчеловодство и на скотоводство, особенно на разведение лошадей, которых они употребляли в пищу. Торговые сношения у них были с городами славяно-балтийского поморья и с землей кривичей: они меняли шкуры, меха, воск на металлические изделия и оружие. Среди литовцев рано встречаются зачатки сословий: были роды, владевшие многочисленной несвободной челядью; из этих родов избирались местные князья (кунигасы). Рабами (несвободная челядь) были главным образом военнопленные. Жреческое сословие не составляло особой касты; доступ в него был свободен. Оно пользовалось громадным значением в народе и было многочисленно. Жрецы у литовцев назывались вайделотами (см.; см. также Жрецы); были и жрицы, вайделотки (см.). Богам своим литовцы приносили в жертву животных, а в торжественных случаях — и людей. При погребении знатные сожигались вместе с любимыми предметами и рабами. Загробную жизнь литовцы представляли себе продолжением настоящей. До XIII века у литовцев не было объединяющей политической власти, как не было и объединяющих центров-городов. Во 2-й половине XIII стол. в источниках упоминаются литовские вожди, но власть их простирается только на незначительную территорию, на сельские округи. Отсутствие политической организации сказалось особенно тяжело после того, как с конца XII и с начала XIII стол. на границах литовской земли стали поселяться немцы, с каждым годом подвигавшиеся все дальше. Сначала Л. племена стараются, каждое в отдельности, отстоять свою самостоятельность; когда силы их ослабевают, они примыкают к государствам ближайших соседей, напр. князей славянского поморья, Святополка и Мествина. Это, впрочем, только на время задержало наступление немцев, к концу XIII в. окончательно подчинивших себе пруссов, латышей и жемгалу. Тогда на политическое поприще выступают Литва и Жмудь и приобретают новую силу вследствие отношений, в какие они стали к русским областям. Соседней с Литвой была Полоцкая область. Неурядицы в этом княжестве заставляли враждующие стороны — князя и вече — обращаться к помощи соседей, между прочим и литовцев, которые, появляясь довольно часто в полоцких пределах, знакомились с положением княжества, его слабостью и пр. С конца XII в. литовцы начинают уже предпринимать систематические походы на Русь. В первой половине XIII в. Л. князья захватывают разные области полоцких, туровских и смоленских князей. В 1239 г. какой-то литвин княжил даже в Смоленске, откуда был изгнан Ярославом Всеволодовичем. Окончательно литовское княжество основывается на русской территории Миндовгом, сыном Рынгольда, княжившим в Новгородке-литовском в Черной Руси. В 1252-5 г. Миндовгу уже принадлежали города Волковыск, Слоним, Здитов, Гродно; Пинск признавал его верховную власть, а его племянники утвердились в Полоцке, Витебске и земле Смоленской. Ему пришлось, однако, бороться не только с новыми подданными, но и с другими Л. князьями, с восставшими ятвягами и жмудью и с ливонским орденом. С ливонским орденом Миндовг заключил договор и даже притворно принял христианство (1250); но уже в 1260 г. под руководством Миндовга, отрекшегося от христианства, вспыхнуло восстание в Жмуди, Литве и Корси, и орден потерпел поражение на р. Дурбе в Курляндии. В 1263 г. Миндовг был убит вследствие заговора многочисленных литовских и русских князей, не примирявшихся с его самовластием. Государство не распалось: в нем начинается только борьба двух партий, русской, представителем которой был обрусевший Товтивил полоцкий, и литовской с Стройнатом жмудским во главе. Товтивил был убит и вокняжился Стройнат. Представителем русских интересов и вместе с тем христианства явился тогда старший из сыновей Миндовга, Войшелк (см.); он одержал победу над Стройнатом, но скоро был убит, после чего опять на двадцать с лишком лет возобладало Л. начало, проявившееся в преобладании язычества и в стремлении к обособленности отдельных земель. Окончательное господство русскому началу в Л. государстве доставила новая династия, вокняжившаяся в Литве между 1282 и 1291 г. По преданию она происходила из жмудских владетельных князей Эйрагола, а основатель ее, Лютувер, служил у Тройдена, князя Новгородка литовского. В 1293 г. Лютувера сменил сын его Витен (1293-1316; см.), а затем второй сын, Гедимин (1316-41; см.). Они соединили под своею властью силы литовцев, остановили движение немец. крестоносцев и присоединили к Литве многие из русских областей. При Гедимине литовцы проявляют немалые успехи в военном деле, что В. Б. Антонович объясняет влиянием русского элемента. Русским поручаются посольства литовских князей к соседним государям. Значение русской народности сказывается и в титуле "великого князя литовского, жмудского и русского". Такое значение русской народности было приобретено не без борьбы с Л. народным началом. Протест поднял в 1286 г. Пелюза, сын Тройдена, лишенный Лютувером наследственного стола; в 1314 г. он попал в руки Гедимина и был казнен. В 1294 г. жмудь в союзе с крестоносцами восстала против Витена. Враждебное отношение литовцев заставляло князей еще больше сближаться с русскими (ср. Н. П. Дашкевич, "Заметки по истории литовско-русского государства", стр. 42-66; M. Ф. Владимирский-Буданов, "Население юго-западной России от половины XIII до половины XVII в.", стр. 38-39; M. С. Грушевский, "Очерки истории Киевской земли", стр. 470-497). Две трети территории Литвы при Гедимине занимала русская народность. С Москвой у Гедимина существовал мир; он сносился также с Польшей, германскими городскими общинами и папой, но попытка последнего крестить Гедимина не имела успеха. Есть известия, что Гедимин находился в сношениях с Золотой Ордой и пользовался татарскими отрядами в войне против крестоносцев. Так как в Литве не существовало определенного порядка престолонаследия, то в течение пяти лет по смерти Гедимина (1341-45) Л. государство подверглось опасности распадения на самостоятельные земли. Оно разделилось на 8 частей, находившихся в управлении брата Гедимина, Войпа, и семи сыновей Гедимина: Монвида, Наримунта, Кориата, Ольгерда, Кейстута, Любарта и Явнутия. Некоторые историки (Нарбут, Стадницкий) видят в Явнутии великого князя, но В. Б. Антонович не допускает этого и думает, что сыновья Гедимина сначала управляли своими областями вполне самостоятельно. Этим хотели воспользоваться крестоносцы, заключившие в 1343 г. союз с Польшей и деятельно готовившиеся к походу на Литву. В это время на сцену выступают братья Ольгерд и Кейстут. Все стремления Ольгерда, христианина и женатого сперва на княжне витебской, затем на княжне тверской, сосредоточены на завоевании русских областей и на приобретении влияния в русских землях. К литовскому началу он относился недружелюбно и не раз жестоко карал литовцев за проявление национальных тенденций. Государственная его система была заимствована из Руси. Право княжения он признавал только за представителями одного княжеского рода; все члены его имели право на княжение, обязываясь только подчиняться, вследствие семейного принципа, старшему в роде. Кейстут (см.), наоборот, был тесно связан с Литвой, женат на дочери жмудина и исповедовал веру отцов. Соглашение между Ольгердом и Кейстутом произошло в начале 1345 г. Явнутий был изгнан, и все братья должны были повиноваться Ольгерду, как великому князю. Попытки сопротивления со стороны бежавших было в Москву Явнутия и Наримунта были безуспешны. Поход крестоносцев на Литву (1345) окончился полной неудачей. Дальнейшая борьба между Литвой и орденом, руководимая Кейстутом, имеет чисто партизанский характер. Ольгерд между тем направляет свои силы на русские земли, стараясь утвердить свое влияние в Новгороде и Пскове. Это ему удается только отчасти вследствие соперничества Москвы; зато смоленский князь находится в прямой зависимости от Ольгерда, несмотря на походы русских в 1368 и 1375 гг. В княжение Симеона Иоанновича Ольгерд находился в мирных отношениях к Москве; при Дмитрии Донском разрыв между ними произошел из-за Твери, где спорили кашинский князь Василий Михайлович с племянником Всеволодом Александровичем Холмским. Первого поддерживала Москва, второго — Литва. Ольгерд совершил несколько походов в московские владения (1368, 1370 и 1372 гг.), но они были неудачны; наконец, литовский князь потерял всякое влияние на тверские дела. На юге владения Ольгерда расширились присоединением около 1360 гг. Брянского, Северского и Черниговского княжеств. В 1362 г. была присоединена к Литве Подольская земля, после победы Ольгерда над тремя татарскими князьями, на берегах реки Синие Воды. Вслед за Подолией была присоединена и Киевская земля: Ольгерд сместил княжившего там князя Феодора, подчиненного Золотой Орде, и отдал Киев своему сыну Владимиру. За обладание Волынью Ольгерду пришлось выдержать упорную борьбу с Польшей, окончившуюся миром в 1377 г. Уделы Берестейский, Владимирский и Луцкий отошли к Литве, а земли Холмская и Белзская — к Польше. В 1377г. Ольгерд умер, оставив после себя двенадцать сыновей. Хотя старшим в ряде оставался Кейстут, но согласно желанию Ольгерда он признал старшинство своего племянника, Ягайла. Последнего не хотели признать братья его; старший из них, Андрей Полоцкий, отъехал в Москву. Вскоре произошел разрыв между Ягайлом и Кейстутом. Последний, узнав о сношениях племянника с орденом, с целью утверждения единовластия в Литве, восстал против него и в 1381 г. свергнул с престола. В следующем году Ягайлу удалось захватить Кейстута и уморить его в тюрьме. Во время этой борьбы Ягайло уступил ордену Жмудскую землю (1382). Сын Кейстута, Витовт (см.), убежал из тюрьмы к немцам и с ними начал наступление на Литву. Ягайло поспешил помириться с Витовтом и в 1384 г. дал ему в удел Гродно и Троки. В 1386 г. Ягайло женился на польской королеве Ядвиге и принял католичество. В 1387 г. Ягайло с Ядвигой приехали в Вильну и здесь начали обращение как язычников, так и православных в католичество. Поляки, из которых главным образом состояло латинское духовенство, получили в это время сильное влияние на литовские дела. Князем литовским был посажен брат Ягайла, Скиргайло, признавший над собой верховную власть польского короля. Литовским боярам, принявшим католичество, Ягайлом была дана привилегия владеть землей без ограничения со стороны князей; имения их освобождались от повинностей, за исключением постройки городов всей землей. Для католиков вводились польские кастелянские суды (Данилович, "Scarbiec diplomatów" I, 539). Эти порядки вызвали неудовольствие среди литовцев, во главе которых стал Витовт, ища союзников и в крестоносцах, и в великом князе московском Василии Дмитриевиче, за которого он отдал в 1390 г. свою дочь Софью. Ягайло помирился с Витовтом, который сделался великим князем литовским; Скиргайло был переведен в Киев, где вскоре умер, как говорили — от отравы. Витовт, в 1395 г. подчинивший себе и Смоленск, скоро начал стремиться к полной самостоятельности и отказал Ягайлу в дани. В 1399 г. он решился помочь Тохтамышу, свергнутому с престола, но на берегах Ворсклы потерпел поражение от татарского мурзы Эдигея, вследствие чего вынужден был заключить мир с новгородцами, потерял Смоленск (вскоре, впрочем, им вновь занятый) и стал искать сближения с Ягайлом. В 1401 г. в Вильне был подписан акт, в силу которого по смерти Витовта власть его переходит к Ягайлу, а по смерти последнего поляки обязываются не избирать короля без согласия Витовта. Отношения Витовта к ордену были враждебны; жмудская земля, отданная немцам, постоянно обращалась к Литве с просьбою об освобождении. С помощью Ягайла Витовт нанес ордену в знаменитой грюнвальденской (см.) битве такое поражение, от которого орден уже не мог оправиться (1410). По торнскому миру (1411) Ягайло и Витовт получили Жмудь в пожизненное владение, а в 1422 г. рыцари совсем отказались от нее. После этого в Городле на сейме еще раз было подтверждено соединение Литвы с Польшею: в Литве вводятся польские должности, учреждаются сеймы, литовское дворянство сравнивается правами с польским, но привилегии эти распространяются только на католиков. С этих пор влияние поляков и католического духовенства в Литве делается особенно сильным. Витовт стремился к соединению церквей, считая гуситство компромиссом, на который могут пойти как православные, так и католики; но все его переговоры по этому поводу и поддержка гуситов не привели ни к чему. В последние годы Витовт опять помышлял об отделении Литвы от Польши и задумал с этою целью короноваться, но поляки перехватили послов, везших ему корону от императора Сигизмунда. По смерти Витовта (1430) бояре Л. и русские провозгласили Л. князем Свидригайла, брата Ягайла, и последний признал это избрание. Свидригайло сразу стал вести себя вполне самостоятельно и этим вооружил против себя польских панов. Сигизмунд Кейстутович, опираясь на них, завладел престолом, но Свидригайло еще шесть лет держался в русских областях. Недовольство против Сигизмунда, фанатически преданного католичеству, выразилось в заговоре, от которого он и погиб в 1440 г. Одни стояли за сына Сигизмунда, Михаила, другие — за Свидригайла, третьи — за короля Владислава. Последний, избранный в то время венгерским королем, послал наместником в Литву брата своего Казимира (см.), которого литовцы избрали великим князем. Попытка поляков разделить Литву между Владиславом и Казимиром вызвала сильное сопротивление среди литовцев. Пользуясь советами умного Гаштольда, Казимир изучил язык литовцев и свыкся с их обычаями. В его правление влияние русск. элемента опять усиливается (1444). После смерти Владислава поляки избрали королем Казимира и требовали соединения Литвы с Польшею, но литовцы дружно этому противились. На целом ряде сеймов (люблинский 1447, парчевский 1451, серадский 1452, парчевский и петроковский 1453) трактовался этот вопрос, но соглашения достигнуто не было. Отношения Казимира к Москве были неприязненные, но дело не шло дальше мелких пограничных нападений. При Казимире учреждена была зап.-русская православная митрополия в Киеве (1458). Казимир и его преемники подтвердили независимость митрополичьего суда, неприкосновенность церковных имений; князья почти никогда не вмешивались в поместные соборы. Все это сделало зап.-русских митрополитов гораздо более независимыми от светской власти, чем были московские. Согласно завещанию Казимира († 1492) Польша перешла к его сыну Яну-Альберту, Литва — к Александру. По смерти Яна-Альберта (1501) Александр († 1506) сделался и королем польским. Он стремился к распространению польского начала в литовско-русском государстве. При нем в 1501 г. была подтверждена политическая уния Литвы с Польшей на началах, установленных еще Ягайлом. Переход в Москву многих служилых Л. князей с своими землями лишил Литву большей части чернигово-северских уделов; это повело в 1499 г. к войне, окончившейся шестилетним перемирием, по которому за Москвой остались завоеванные области и до 20 смоленских и чернигово-северских уделов. Смоленск остался за Литвою. После Александра великим князем Л. был избран младший Казимирович, Сигизмунд (1506-1548), немного позже избранный и королем польским. Постоянной его целью было еще большее сближение Литвы с Польшей. Ему приходилось выдерживать борьбу с притязаниями шляхты, сеймы которой постоянно усиливались. Разладу между королем с одной стороны, духовенством и дворянством — с другой много способствовала и вторая жена Сигизмунда, Бона (см.). Раздача имений с освобождением владельцев от повинностей тяжело ложилась на государственную казну. Земли сначала раздавались во временное пользование, но затем мало-помалу обращались в наследственные. На сейме 1535 г. по предложению Сигизмунда состоялось постановление о поверке шляхетских прав на землю на основании коронной метрики. Сигизмунд решился провести также "экзекуцию прав", т. е. общую поверку шляхетских прав и статутов, а затем восстановить некоторые налоги, отмененные прежними королями, напр. воловщину с продаваемого шляхтой скота. Это возбудило сильное неудовольствие; когда во Львове собралось в 1537 г. посполитое рушенье против Молдавии, шляхта не хотела примкнуть к нему и поход не состоялся. Этот эпизод носит ироническое название "куриной войны". Реформация проникла в Литву из Пруссии, но распространялась сначала довольно слабо. При Сигизмунде-Августе завершился люблинской унией 1569 г. процесс политического соединения Литвы с Польшей, подготовленный предыдущей историей. Уния встретила сильное противодействие среди литовцев; сейм длился девять месяцев; литовские депутаты оставляли его, и только сильным давлением удалось заставить их согласиться на условия унии, поставленные в ущерб Литве. Она должна была уступить Польше Подляхию, Волынь и княжество Киевское. Ливония была объявлена принадлежностью обоих государств; король избирается на общем сейме; в сенате заседают члены от обоих народов; на сейме происходят совещания сообща. Многие важные вопросы дальнейшей жизни соединившихся государств хотя и обсуждались на люблинском сейме, но остались нерешенными. С литовского сейма 1569 г. жизнь Л.-русского государства определяется уже всецело историей Польши.

Внутренний строй Л.-русского государства в XIV-XVI вв. Во главе Л. государства стоит с XIV в. великий князь (господарь), происходящий из династии Гедимина, но наследующий престол не по определенному порядку. Раньше князь назначался предшественником (Ягайло), или польским королем (Свидригайло), или сам добивался престола (Витовт); позже (со времен Казимира) он избирался Л.-русскими вельможами. Вельможество приобрело сильное влияние в Литовской Руси и было почти независимо от общих органов управления. Контингент его образовался, с одной стороны, из прежних удельных князей, с другой — путем раздачи великими князьями поветов и волостей в "держанье", в управление, с очень широкими, часто переходившими по наследству правами. Вельможи были и самыми крупными собственниками в Литве. Они составляли раду литовскую, или панов-раду, совета которой князья спрашивали во всех государственных делах. С Ягайла в Литве прививается заимствованный из Польши обычай сеймов, на которых те же вельможи имеют господствующее значение, несмотря на старания некоторых вел. князей поднять значение мелкой шляхты. В руках крупных землевладельцев находились и все важнейшие должности: гетмана — предводителя войск и военного судьи, канцлера — хранителя королевской печати и заведовавшего государственной перепиской, маршалка — представителя служилого сословия, подскарбия — ведавшего доходы государства, воевод — управлявших целыми областями с властью военной, административной и судебной, каштелянов — помощников воевод, старост — подчиненных воеводам правителей целых областей (Жмудь) или отдельных поветов. Строй Л.-русского государства и права сословий определялись особыми привилеями, переносившими польские государственные понятия на литовскую почву. Привилеи давались как целому государству, так и отдельным областям, сословиям или группам лиц (шляхте, горожанам, евреям и пр.). Первый из таких привилеев был дан Ягайлой на сейме 1387 г., когда принявшим католичество литовским панам дарованы были новые права. Затем следуют привилеи: городельский 1413 г., являющийся дальнейшим развитием принципов привилея Ягайла; привилей 1457 г., послуживший основою для развития шляхетских вольностей; привилей 1492 г., подтвердивший все права и преимущества литовские. В 1507 г. на сейме были изданы постановления относительно военной службы и подати на содержание войска (серебщины). В 1519, 1528, 1529 гг. издавались уставы о военной службе (земской обороне), дополнения к ним и т. п. Из привилеев отдельным землям древнейший дан Ягайлом, около 1427 г., земле Луцкой (указатель земских и областных привилеев см. у К. Н. Бестужева-Рюмина, "Русская история", т. II, и у М. Н. Ясинского, "Уставный земские грамоты Л.-русского государства"). Не всегда, конечно, все исполнялось обещанное в этих привилеях, но они значительно приближали литовский строй государства к польскому. В отношении управления Л.-русское государство носило федеративный характер. Собственно литовская земля, составившая ядро государства, занимала преобладающее положение; в состав ее входили, кроме областей, населенных чисто литовским племенем, и те русские земли, которые были слишком слабы, чтобы сохранить отдельное и самостоятельное положение (земля Берестейская, турово-пинские княжества). Собственно Литва делилась на два воеводства, Виленское и Троцкое. Остальные земли, примкнувшие к литовскому княжеству по соглашениям и договорам (Полоцкая, Витебская, Смоленская, Жмудская, Киевская, Волынская, Чернигово-Северская, Подолье), сохранили свою самостоятельность и самобытность. Органами общего управления в литовско-русских областях были первоначально наместники и тивуны, которые чинили суд и расправу. Наместники, сидевшие в центрах удельных княжеств или особых самостоятельных владений, впоследствии по польскому образцу стали называться старостами. Главные наместники бывших княжеств виленского, троцкого, киевского, полоцкого, витебского и смоленского были переименованы потом по польскому образцу в воевод, причем в Литву стала проникать идея, что воевода — глава и представитель местного шляхетства. Воеводы и старосты получили по наследству от удельных князей высшую судебно-административную власть в своих владениях. В пригородах и волостях этих владений суд и управу творили: во-первых, наместники воевод и старост по их уполномочию; во-вторых, наместники и тивуны, назначаемые великим князем по представлению воевод и старост из местных князей, панов и бояр. Они назначались или "до воли" государя, или до "живота" своего, или же "колеею", т. е. по очереди, по годам. В XVI в. великокняжеские наместники и тивуны были переименованы в державцев (кроме Жмуди). Для обозначения административных округов употреблялось сначала русское слово "волость", затем польское повет и изредка "держава". Низшая шляхта по примеру вельмож также стремится к возможно большей независимости от местного управления. В киевском привилее 1507 г. шляхте дается обещание никого не наказывать без суда, в полоцком 1511 г. — не конфисковать имений, не сажать в тюрьму по подозрению. Теми же привилегиями за шляхтой утверждаются все отчины, обращаются в отчину и многие поместья; имения шляхтичей переходят к королю только в случае выморочности. Шляхта становится в господствующее положение относительно своих "подданных", населения своих отчин; головщизна со слуги идет в пользу пана; он судит своих слуг; его имения освобождаются от многих сборов в великокняжескую казну (подымное и проч.). Имения шляхты были населены невольною челядью (хлопами), положение которой равнялось рабскому. Статут 1529 г. перечисляет следующие источники холопства: 1) рождение в этом состоянии; 2) плен; 3) выдача потерпевшему преступника, приговоренного к смертной казни; 4) брак с лицом несвободного состояния. Несвободное сословие составляло тогда, по-видимому, лишь незначительную часть сельского населения. Остальная часть его, крестьянство, была свободна в юридическом смысле, но стеснена фактически. В юридических памятниках крестьяне называются иногда кметами, но больше людьми, мужиками, поспольством. Они владели сообща землей и собирались на сходки для решения различных дел. Такое народное собрание носило название копа или купа, также — громада, великая громада, самое же совещание его еще в XVI в. называлось вечем. Повинности крестьян отбывались как натурой, так и деньгами, изменяясь по местностям и соразмеряясь с количеством скота, земли и рабочих рук. Полное крестьянское хозяйство носило название службы или дворища, к нему причислялось иногда до 60 дес. пахотной и 20 дес. сенокосной земли, на которой помещались два или более дыма (крестьянских хозяйств). Иногда повинности отбывались крестьянами общиной или волостью. С XV в. в Литву проникает из Польши немецкое мызное хозяйство — "волочная система". Лучшая земля выделялась для устройства фермы — фольварка, остальная делилась на волоки, ок. 19 дес. в каждой; каждая волока делилась на три поля по 11 моргов (морг = 1400 кв. саж.) в каждом. На волоке селилось одно крестьянское семейство, а затем и по нескольку. Вводя дробность наделов, волочная система окончательно разрушила общинное землевладение. Сигизмунд II Август издал особую инструкцию, "Устав на волоки господаря его милости у во всем великом княжестве Литовском" (Пам. Киев. Ком., II, отд. 2.). В уставе этом различаются волоки служебные, дававшиеся лицам, обязанным военною службою, и тяглые, за которые крестьяне отбывали барщину и платили чинш. "Уставом о волоках" были регулированы платежи и повинности крестьян, и хотя он относился собственно к господарским имениям, но не мог не оказать влияния на частновладельческие.

Крепостное право в шляхетских имениях получает определенные формы уже в XV ст. Земским привилеем 1457 года Казимир IV запрещает перезывать крестьян с частных земель на казенные. Тогда же начинает постепенно развиваться и вотчинный суд помещика, к концу XV и к началу XVI в. сделавшийся принадлежностью землевладения. В большинстве поветов, которыми управляли наместники-державцы, велось господарское хозяйство, т. е. земли и различные угодья эксплуатировались на великого князя. Порядок этот был особенно развит в собственной Литве, где проживал великий князь. В других областях господарское хозяйство было распространено слабее вследствие трудности надзора и контроля над ним. Этим хозяйством и заведовали наместники-державцы. Рабочую силу в господарских имениях образовали невольная челядь (паробки и женки) и тяглые люди, называвшиеся в Полоцке пригонными. Признаком тяглой службы, по мнению М. К. Любавского, служил барщинный труд, а не уплата особой подати сверх службы (дякла), как думал проф. С. А. Бершадский. В разгар работ на помощь призывались и нетяглые разряды крестьян, а также мещане. Отдельные отрасли хозяйства велись особыми разрядами крестьян: бортниками, бобровниками, псарцами, сокольниками и проч. Ремесленный труд лежал на "ремесных людях" (ковали, клепачи, санники), положение которых было выше тяглых людей. От последних отличаются еще данники, платившие дань грошовую, куничью, бобровую, а также господарские слуги разных наименований, набиравшиеся из зажиточного крестьянства и владевшие иногда челядью и крестьянами, путные слуги, разъезжавшие по разным поручениям, панцирные, щитные, доспешные и конные. Предметами обложения барщиной, податью или военной службой в литовско-русском государстве служили пахотные земли, сенокосы, различные угодья, "ухожаи", "входы", "вступы", в общественных, господарских или частновладельческих лесах, реках и озерах. В одних местах эти земельные единицы называются "землями", в других — "дворищами", "сельцами", "селищами", "жеребьями"; они не были одинаковы и часто находились в общем владении семей и родов, которые и несли сообща службу великому государю или пану. Роды в таком случае принимали "потужников", которые, пользуясь известной частью земли, несли вместе с ними и определенные повинности; но потужники становились владельцами-собственниками только тогда, когда их присаживало к крестьянам правительство или когда они приобретали в собственность долю ("след") у кого-нибудь из "отчичей". Если они приобретали право общего пользования в известной доле, то становились сябрами. Село владело иногда сообща некоторыми землями и угодьями (общественные пашни, сеножати и пр.). Общественными землями владели и целые волости; с них несли они сообща и повинности. Стремление правительства перенести повинность с волости на отдельную личность повело, по мнению М. К. Любавского, к прикреплению крестьянина, хотя прикрпление это на первых порах не было безусловным; оно требовалось постольку, поскольку гарантировало исправность отправления лежавшей на земле службы. Обедневшие крестьяне могли покидать свои участки земли и переходить "кормиться" или же "присаживаться" к другим; правительство редко возвращало их на старые места. Землевладельческие права крестьян имели силу только по отношению к другим крестьянам или лицам других сословий, господарь же мог отбирать крестьянские земли когда хотел. М. К. Любавский не соглашается с мнением Ф. И. Леонтовича, что задолженность крестьянства способствовала прикреплению его, в силу давности, а также с мнением М. Ф. Владимирского-Буданова о сильном влиянии немецкого права на повсеместное прикрепление крестьянства в Литве. Для управления княжеским хозяйством по волостям, для суда и управы и для сбора княжеских доходов назначались большею частью тивуны, замененные потом наместниками-державцами. Учет им производили посылаемые два раза в год писари, общий же учет писарям и наместникам-державцам производили воеводы троцкий и виленский вместе с подскарбием земским и маршалком дворным. При наместниках-державцах тивуны заняли место их помощников и назначались обыкновенно из дворной челяди или же из крестьян лучших служеб. Ближайшее заведование крестьянскими работами и повинностями лежало на собственно крестьянских властях. Последние не избирались крестьянами, а только рекомендовались господарю или его урядникам, хотя и служили представителями крестьян. Крестьянские власти в разных местах носили разные названия. В земле Жмудской и собственной Литве они называются "приставами волостными и посольскими", а то просто "десятниками"; в Черной Руси они известны под именем "сотников" — ведавших крестьян всего повета; "сорочников" — ведавших крестьян отдельных волостей, "десятников" — ведавших подразделения волостей, "десятки". В Подляшье крестьянскими властями по немецкому образцу были войты. Сотники и десятники существовали также в землях Киевской и Чернигово-Северской; в первой были и атаманы. Крестьянские власти за отправление своей должности получали различные доходы, а лицам, их назначавшими, платили особое "челобитье". Самыми распространенными из крестьянских повинностей были дякло, взимавшееся натурой — рожью, овсом, сеном, курами, яйцами и пр., мезлева — платившаяся скотом, дань медовая, куничья, белочья, поборы солью, рыбою, углем и пр. Все эти подати взимались обыкновенно с каждого участка, с которого шла служба государю. Были, затем, подати деньгами или натурой с оброчных статей (за право ловить рыбу и пр.) и на военные нужды (подымщина, воловщина, поголовщина, посощина). Серебщина, взимавшаяся с сох воловых и конских, сначала была постоянной и шла в некоторых областях на дань татарам; с общеземского привилея 1457 г. она сделалась временной, и количество ее каждый раз определялось особым "уставом". Крестьяне частновладельческих имений обязаны были еще давать "стации" и подводы господарю, его послам и гонцам. На обязанности наместников-державцев лежал первоначально и сбор податей с мещан; но когда с введением в некоторых частях государства магдебургсского права появились особые мещанские учреждения, за наместниками-державцами остался лишь сбор податей с мещан, не пользовавшихся немецким правом. Наместники-державцы заведовали и постройкой укреплений (помощниками их в этом отношении были городничие), и организацией "польной" и "замковой" сторожи, которую несли как мещане, так и крестьяне частновладельческие и господарские. На войну вместе с крестьянами выходили под предводительством наместника-державца и мещане. Высший разряд военнослужилых людей повета образовали бояре и земяне. Боярство Л. государства было довольно сложное явление. В состав его входило боярство удельных русских областей, затем особая группа военнослужилых людей, образовавшаяся в среде боярства и соответствовавшая московским "детям боярским", и, наконец, те из простонародья, которых великий и удельные князья переводили с крестьянской на боярскую, т. е. военную службу. В. Б. Антонович ("Монография", I, 249-50) ставит земян выше бояр, считая последних классом, переходным к мещанству и крестьянству; но М. К. Любавский видит в этих названиях только географическое различие и доказывает, что ко времени статута 1529 г. земяне от бояр первых двух разрядов не отличаются, а в статуте 1529 г. название "боярин" совершенно вытеснено названием "земянин" ("обл. деление Л. госуд.", 534-544). Название бояр остается с тех пор, по-видимому, только за третьим разрядом боярства. Все землевладельцы, обязанные службой, несут ее лично с известным числом слуг сообразно размерам имений. С земель, находившихся в общем владении родов, семей или сябров, военная служба отбывалась сообща. Она была обязательна со всякого рода имений: отчин, дедин, прадедин, купленных, пожалованных на разных условиях великим князем. Отчиною называлось имение, перешедшее по наследству от отца к сыну; если наследство шло от деда или прадеда, то называлось дединою, прадединою. Сначала великие князья считали боярские отчины своими и нередко отбирали, жалуя их князьям и панам; боярам оставалось, таким образом, покинуть свои земли или же служить новым панам. Обязанность бояр нести с земли военную службу ограничивала их право собственности на землю: они не могли отчуждать ее без разрешения господаря или его урядников; право наследования жены было ограничено, установлен особый порядок наследования сыновей и дочерей; при покупке имений давалось преимущество родственникам перед чужеродцами и т. п. Существовали еще имения, данные "до воли господарской", иногда они назывались в актах "поместьями". В Л.-русском государстве раздача поместий практиковалась в широких размерах как "до воли господарской", так и "на поживенье" или "у хлебокормленье", до очищения отчины, занятой неприятелем, "до живота" владельца и т. п. Имения, пожалованные во временное пользование, часто подтверждались "в вотчину". От несения военной службы владельцы имений освобождались только особыми привилеями, не исключая женщин и лиц, принимавших имения в "заставу", а потом поступавших в духовное звание. Имения, принадлежавшие исстари духовным учреждениям, были освобождены от службы; но с тех, которые были записаны на церковь мирянами, должна была, по статуту 1529 г., отбываться воинская служба. Мелкими землевладельцами из князей и панов, боярами и земянами предводительствовали особые хоружие. Военная служба отбывалась землевладельцами на свой счет, и только в редких случаях вел. князь давал им "вспоможенье". Наместникам-державцам принадлежала также судебная власть над крестьянами, мещанами, не пользовавшимися магдебургским правом, и затем над всеми вообще землевладельцами повета. Изъятия из этой подсудности допускались только по особым привилегиям для отдельных лиц, которые в таком случае судились самим великим князем. С распространением крепостного права возникло и право вотчинного суда у помещиков; сначала правом этим пользовались только помещики-католики, но с 1457 г. оно было распространено на всех, причем из вотчинного суда были изяты некоторые важнейшие уголовные преступления — поджог, изнасилование и т. п. При разборе дел между лицами, подведомственными разным судам, назначался суд "смесный". Наместники-державцы разбирали как уголовные, так и гражданские дела, и их решения были окончательными; в некоторых только местностях в силу местных привилегий они не приводились в исполнение без указа господаря. К XVI в. стал вырабатываться апелляционный порядок, выражавшийся в подаче жалоб господарю на лиц, оправданных памятниками. Статут 1566 г., установивший апелляцию, только утвердил существовавший уже обычай. Судебная деятельность наместников-державцев уменьшалась нередко в земельных делах практикой третейского суда, а также судов копных. Последние, по мнению М. К. Любавского, были дальнейшим развитием и видоизменением деятельности "вервей" Русской Правды и возникли на почве круговой ответственности местных обществ за своих членов и вытекавшей оттуда власти над ними. Границы копных околиц не совпадали с пределами волостей, а имели самостоятельное происхождение, естественное или искусственное. Копные суды действовали тогда, когда потерпевший созывал окольных жителей искать меж себя преступника; кроме того они решали некоторые гражданские правонарушения между соседями (потравы), и их решения, как особый вид полюбовного разбирательства, были обязательны. Наместники-державцы часто поручали чинить суд в управу своим наместникам и маршалкам, а статут 1529 г. узаконил, чтобы в этом разбирательстве еще участвовали двое земян по выбору державцев ("присяжные земяне"), Кроме этих чиновников, были еще децкие, посылавшиеся для приведения кого-нибудь в суд или для имущественных взысканий и получавшие за это "децкованье", которым делились с наместниками-державцами; вижи, получавшие "вижовье" за официальное удостоверение различных правонарушений; увязчие, получавшие "увязчее" за ввод во владание; писари и дьяки, заведовавшие письмоводством при наместниках-державцах. Наместники-державцы при отправлении своих должностей получали разные доходы, а самые наместничества рассматривалась как "кормленья". При назначении на должность они, как и другие урядники, платили господарю "челобитье", так что в XV в. назначение на должность получило характер настоящей продажи. Наместничества раздавались "на год", "до воли государевой", но чаще всего "до живота", а нередко переходили с согласия господаря и по наследству. Некоторые поветы не раздавались в управление наместникам-державцам и тивунам, а подчинялись прямо воеводам и старостам, сидевшим в главных городах и владевшим волостями на тех же основаниях, как и наместники-державцы. Они получали свои воеводства и староства пожизненно или до замены их другим урядом. Воеводам и старостам принадлежал общий надзор за урядниками, не исключая в некоторых случаях и наместников-державцев. Они и выводили в поле из поветов ополчение наместников-державцев, князей и панов и т. д.; последние были только органами их. Ратных людей проверял общий начальник войска, гетман, а сбор серебщины с них — подскарбий. Воеводы и старосты были главными в областях; перед ними часто, помимо низших инстанций, вчинялись судебные дела. Юрисдикция их простиралась на всех жителей области; иногда они судили даже наместников-державцев и тивунов, за исключением тех из них, которые были назначены господарем и панами-радой без представления воевод и старост; были и другие изъятия, по личным привилегиям. На суде воевод и старост присутствовали и подавали "раду" местный владыка, а также господарские урядники, проживавшие в главном городе; к ним присоединялись иногда князья, паны, старшие бояре или наместники, но они были большею частью пассивными свидтелями суда — теми "светками", "людьми добрыми", на которых можно было ссылаться в случае вторичного возбуждения дела. В землях Волынской, Полоцкой, а также, по-видимому, Витебской, Киевской и Подольской суд производится и на областных сеймах, причем решались по преимуществу такие дела, в которых возникал вопрос о местных обычаях и узаконениях. Областные сеймы были органами самоуправления, действовавшими, главным образом, в XIII-XV в. Они собирались по временам для решения областных дел, издания разных обязательных для местности постановлений и выбора некоторых должностных лиц. Особое положение в административном отношении занимали города, пользовавшиеся магдебургским правом, которое стало переходить в Литву в XIV и XV вв. (Вильна получила магдебургию в 1387 г.) из Польши и имело целью поднять упадающее состояние городов, разоряемых постоянными войнами и злоупотреблениями господарских чиновников. Сущность магдебургского права заключалась в освобождении горожан от некоторых казенных податей и повинностей и от подсудности королевским чиновникам, за исключением важнейших уголовных преступлений. Вместе с магдебургским правом переходил в Литву и письменный феодальный свод законов, "Саксонское зеркало". Чуждое учреждение прививалось в Литве очень туго, должно было выдерживать борьбу с господарскими памятниками и старостами и значительно видоизменялось под влиянием местных условий. Вследствие этого в Литве не выработалось общего типа городского самоуправления. Разнообразие его увеличивалось еще существованием владельческих городов. Владельцы с согласия вел. князя дают и им магдебургское право, оставляя за собой лично или через урядников право наблюдать за судом, доходами и управлением и тем сводя самоуправление городов к минимуму. "Саксонское зеркало" и подлинное магдебургское уложение были известны в литовских городах не в подлиннике, а в извлечении, сделанном польскими юристами. По магдебургскому праву, в городе существуют две коллегии — радцы и лавники. Первые под председательством бурмистров ведают полицию, надзор за городскими имуществами и торговлей, а также суд по гражданским делам; лавники в числе 12 образуют род присяжных, которые под председательством войта решают уголовные дела. В Литве этот порядок постоянно нарушался: число радцев и лавников видоизменяется, в обеих коллегиях председательствует войт; иногда они сливаются в одно учреждение — магистрат. Образуется, затем, третье учреждение, "совет сорока (в некоторых городах — "тридцати") мужей", состоящий из выборных от цехов для контроля над городским хозяйством. Путаница увеличивалась частыми спорами этих учреждений и чиновников о пределах власти. В 1468 г. Казимиром после совета с литовскими князьями, панами-радою и всем поспольством был издан "Судебник", который представляет собой главным образом свод наказаний за татьбу в разных ее видах. Преобладает еще частноправовой взгляд на преступление как на ущерб, причиненный отдельной личности, но видны уже и признаки возникающего государственного взгляда (вор ни под каким видом не может быть освобожден от наказания, к которому приговорен). Наказания, установляемые в "Судебнике", суровы; виселица употребляется довольно часто. Первый систематический свод писанных законов, составленный в 1529 г., носит название первого, или старого, Литовского статута (дальнейшую внешнюю историю этого законодательного памятника см. выше, Литовский статут, внутреннюю историю — см. Русско-лит. право).

Положение церкви в Литве значительно изменялось по мере проникновения в Литву польских порядков. До брака Ягайла с Ядвигою преобладающим исповеданием в Литве было православие. Ягайло стал стремиться к господству католичества; его дело отчасти продолжал Витовт, которым сделана была попытка отделить литовскую православную епархию от московской: после отказа константинопольского патриарха поставить особого митрополита для Литвы собор зап.-русских епископов по настоянию Витовта поставил в сан киевского митрополита Григория Цамблака. Последний правил митрополией до 1419 г., когда Витовт примирился с московским митрополитом Фотием. Но православие все же оставалось сильным в Литве, и даже ревностный католик Сигизмунд Кейстутович должен был сравнять в своем привилее 1432 г. православных с католиками. Когда затем митрополит Исидор, подписавший флорентийскую унию, был отвергнут в Москве и признан в Литве и уния считалась, таким образом, совершившеюся, Владислав Ягайлович уравнял в 1443 г. права духовенства православного с правами католического. Уния, однако, была непрочной: Исидор не жил в Литве, а великий князь Казимир признавал верховным пастырем москов. митрополита Иону, пока не была учреждена особая зап.-русская митрополия в Киеве (см. выше). Только первый митрополит "киевский, литовский и всей нижней России", Григорий, признавал флорентинскую унию; преемник его Мисаил (1474-77) и последующие митрополиты действовали уже в духе православия. Для борьбы с православием был основан в Вильне Казимиром орден бернардинов; около 1480 г. было запрещено православным строить храмы в Витебске и Вильне. При Александре, несмотря на заверения великого князя, что православие в Литве свободно, насилия над православными продолжались. Главным виновником их был епископ виленский Войтех Табор, нашедший себе помощника в смоленском епископе, возведенном потом в сан киевского митрополита, Иосифе Солтане (1499-1517). При Сигизмунде I церковная политика была неустойчива. В Галиции, напр., православное духовенство было подчинено католическому львовскому епископу; православный Константин Острожский не мог быть назначен сенатором. С другой стороны, в 1511 г. был выдан привилей православному духовенству; в 1531 г. виленскому католическому епископу было запрещено судить православных и т. п. Митрополит киевский то избирался соборами, то указывался вел. князем. Ему подчинялись 8 епископов, а все вместе находились в подчинении константинопольскому патриарху. Православные архиереи сохранили все свои права; за ними было подтверждено право духовного суда по "Номоканону" и так назыв. "Свитку Ярослава" (см. К. А. Неволина, "Сочинения", VI, 310-312). Западнорусское духовенство собиралось на соборы и издавало постановления для местной церкви. Светские лица и даже городские общины принимали участие в церковных делах: это была особенность западнорусской церкви. Уездное городское духовенство и монастыри подчинялись соборному протопопу, который творил суд по церковным делам в первой инстанции как для духовных, так и для мирян. Одни монастыри (не привилегированные) подчинялись епископу, другие — своим патронам, обыкновенно строителям и их потомкам, лицам большею частью светским (монастыри привилегированные). Власть патронов над монастырями была велика: от епископа монастырь не зависел; патрон мог когда угодно закрыть его; патрону подавались все отчеты по монастырю; все доходы шли в пользу патрона. В случае перехода имения патрона в другие руки к новому владельцу переходил и монастырь. Подобное положение занимали и церкви привилегированные и не привилегированные. В церквах не привилегированных было особенно заметно участие лиц светских как в назначении священника, так и в экономических делах. Это особенно выразилось в братствах, сыгравших такую крупную роль в эпоху борьбы католичества с православием после брестской унии. Юридическое положение западнорусского духовенства определялось особыми привилеями великих князей, напр. привилеем 1499 г. вел. кн. Александра. Б 1509 г. Сигизмунд предписал выдавать суду духовенства лиц, нарушающих предписания нравственности и религии (не венчающихся, не крестящих детей, не исповедующихся и пр.). Отдельные льготы предоставлялись частными грамотами монастырям Киево-Печерскому, Межигорскому и пр. Борьба двух начал, польского и русского, мало выразилась в литературных памятниках и в умственном движении. Офицальным языком был русский; статутом 1566 г. употребление его предписывается судам. Господство русского языка не привело к процветанию литературы. Из проповедников известен один Григорий Цамблак (см.), проповеди которого отличаются не глубокомыслием, а ораторскими талантом и одушевлением. Л.-русские летописи кратки, отрывочны и касаются только внешней стороны событий (краткая летопись издана Даниловичем в "Lat. Litwy", подробная — Нарбутом; есть еще летопись Абрамки и др.). В XVI в. была заведена первая типография в Кракове, печатавшая церковнославянские книги. С 1517 г. печатанием книг занимается доктор медицины Франциск Скорина из Полоцка. В 1517 г. он напечатал в Праге чешский псалтырь, затем 22 священные книги на старославянском языке, проверив предварительно переводы по греческому и еврейскому текстам и по Вульгате. Перенеся свою деятельность в Вильну, Скорина напечатал в 1526 г. Апостол и Следованный псалтырь. О распространении грамотности в Литве за это время нет сведений, хотя обилие дошедших письменных актов показывает, что грамотных было немало. Об особых школах для православных не слышно; учились они, вероятно, домашним способом. Для католиков с XVI в. учреждались школы, и даже обязательно, при церквах. Ядвига учредила коллегию из 12 литовцев при пражской академии; затем была восстановлена академия краковская, где окончило курс немало литовских ревнителей католичества.

Литература. В. Б. Антонович, "Очерк истории великого княжества Литовского" (К., 1878); его же, "Монография по истории западной и юго-западной Руси" (К., 1882); M. K. Любавский, "Областное деление и местное управление Л.-русского государства ко времени издания первого литовского статута" (М., 1892); его же, разбор книги Ф. И. Леонтовича в "Ж. М. Н. Пр."; Ф. И. Леонтович, "Очерки из истории литовско-русского права" (в "Ж. М. Н. Пр." 1893 и 1894 гг. и отдельно); Н. П. Дашкевич, "Заметки по истории Л.-русского государства" (К., 1885; по поводу труда В. Б. Антоновича); Н. И. Костомаров, статья о Литве в "Рус. Слове" (1860, 5) и "Монографии" (т. III); И. Д. Беляев, "Рассказы из русской истории" (т. IV); Нарбутт, "Dzieje narodu Litewskiego"; Данилович, "Scarbiec diplomatów"; Ярошевич, "Obraz Litwy"; M. П. Смирнов, "Ягелло-Яков-Владислав и первое соединение Литвы с Польшею" (ч. I, Од., 1868); Каз. Стадницкий, "Synowie Giedymina"; его же, "Bracia Wladysława-Jagiełły" (Львов, 1867); его же, "Olgierd и Kiejstut" (Льв., 1870); его же, "Dodatki i poprawki dalsze do dzieła Bracia Wladystawa Jagiełły" (Льв., 1873); Шайноха, "Jadwiga i Jagiełło" (есть русский перевод); М. Ф. Владимирский-Буданов, "Поместья литовского государства"; В. Б. Антонович, "О происхождении шляхетских родов в зап. России" и "Об околичной шляхте" ("Арх. юго-зап. России", т. IV; К., 1867); М. С. Грушевский, "Барская околичная шляхта" (в "Киев. Стар."); Тумасов, "Дворянство западной России в XVI в." ("Чт. Общ. Истор. и Древ.", 1868, кн. IV); М. Н. Ясинский, "Уставные грамоты Л.-русского государства" (К., 1889); Н. Д. Иванишев, "О древних сельских общинах в юго-западной Руси" ("Соб. соч.", К., 1876); Ф. И. Леонтович, "Крестьяне юго-западной России по литовскому праву XV и XVI ст." (К., 1863); Д. Л. Мордовцев, "Крестьяне юго-западной Руси" ("Арх. Калачева", кн. III, отд. 3-е); В. Б. Антонович, предисловие к I т. части III "Арх. юго-зап. России"; И. П. Новицкий, предисловие к 6 ч. 1-го тома "Арх. юго-зап. России" (о крестьянах); М. Ф. Владимирский-Буданов, "Формы крестьянского землевладения в Л.-русском государстве" (в "Киев. Сбор." 1892 и в "Чтениях в Истор. Общ. Нестора Летописца", кн. VII); его же, "Немецкое право в Польше и Литве" ("Ж. М. Н. Пр." 1868 и отдельно); В. Б. Антонович, предисловие к "Актам о городах" ("Арх. юго-зап. России", т. I, ч. V); В. Г. Васильевский, "Очерк истории города Вильны"; С. А. Бершадский, "Литовские евреи" (СПб., 1883); его же, "Документы и регесты по истории лит. евреев" (СПб. 1882); Чацкий, "О litewsckich и polskich prawach" (Варш., 1800); Данилович, "Historischer Blick auf die litauische Gesetzgebung" ("Dorp. Jahrb.", 1824); Ф. Я. Леонтович, "Русская Правда и Литовский Статут" ("Киев. Унив. Изв.", 1865); митр. Макарий, "Ист. Русской Церкви" (т. IV-IX); преосв. Филарет, "Обзор духовной литературы"; "Очерк истории книгопечатного дела в России" (в "Рус. Вестн.", 1872, V); П. В. Владимиров, "Доктор Франциск Скорина"; Д. Цветаев, "Протестантство в Польше и Литве в его лучшую пору" ("Чтения в Общ. Любит. Духовн. Просв.", 1881, дек.); Любович, "История реформации в Польше" (Варшава, 1883); М. О. Коялович, "Лекции по истории западной России"; его же, "Дневник Люблинского сейма" (СПб., 1869); И. И. Малышевский, "Люблинский съезд 1569 г.".

Ник. Василенко.

Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. — С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон

1890—1907