Энциклопедия Брокгауза и Ефрона - народничество

Термин этот не имеет вполне точного значения. Возникнув в 1870-х гг., он употребляется в самых разнообразных смыслах. Так, в начале 1880-х гг., когда шла ожесточенная полемика между "либеральной" журналистикой и уличным патриотизмом, словом "народники" иногда обозначались представители грубого шовинизма и разнуздывания инстинктов толпы. Вместе с тем Н. часто употреблялось и употребляется как синоним демократизма и вообще интереса к народу. В обзорах новейшей русской литературы обыкновенно выделяют в одну общую группу "беллетристов-народников" и включают в нее как Глеба Успенского, так и Н. В. Златовратского, хотя они — представители весьма различных взглядов на народную жизнь. Самую кличку "народник" почти никто из наших писателей и публицистов за собой не признавал. Один только Каблиц-Юзов (см.) назвал свои взгляды "основами Н.", чем немало содействовал тому, что многие, по существу своих воззрений весьма близко подходившие к Н., протестовали против именования их народниками. В Н. Юзова было слишком много примирения с явлениями, возмущавшими гражданское чувство, а еще более отталкивали грубые нападки на интеллигенцию, обзывание таких писателей, как Н. К. Михайловский, А. Н. Пыпин и др., "либеральными будочниками" и т. д. После смерти Юзова и благодаря нарождению так называемых "марксистов", термин "народник" как будто опять оживает. Писатели, группирующиеся около журнала "Новое Слово" и главным теоретиком которых является В. П. Воронцов (см.), сами себя не называют "народниками", но и не возражают, когда их так называют другие. В лучшем своем смысле Н. должно быть признано весьма знаменательным явлением нашей духовной жизни. Великий раскол русской интеллигенции, происшедший в конце тридцатых и начале сороковых годов и разбивший русскую общественную мысль на два главных русла — западничество и славянофильство, — породил много партийной односторонности и мешал правильной оценке явлений русского духа и русской жизни. Так, Белинский пренебрежительно относился к народной словесности; так, с другой стороны, называя запад страной "святых чудес", славянофилы присоединялись к формуле "запад сгнил". Только в виде исключения люди одной партии не стеснялись брать из миросозерцания другой то, что оказывалось в нем верного: так, Герцен, ближе ознакомясь с западноевропейской жизнью, пришел к убеждению, что есть какая-то особенная русская народная психология, полная неотразимого обаяния и высоко оригинальная. 60-е годы были эпохой торжества западничества. Громкие триумфы естествознания, смелые завоевания свободной мысли, возрождение европейской демократии, оправившейся от неудач 1848 г., реформы, вводившиеся в то время у нас одна за другой — все это отодвигало на задний план наши национальные особенности, на первый взгляд столь серые и грубые. 70-е годы выдвигают на первый план беспредельное народолюбие, в специальном смысле любви к мужику; "кающиеся дворяне" (по меткому выражению Н. К. Михайловского) всецело посвящают свою жизнь на то, чтобы загладить перед мужиком вековую вину барства-интеллигенции. Начинается усиленное изучение разных сторон народной жизни, как теоретическое, так и практическое, путем непосредственного сближения. И по мере того, как изучалась народная жизнь, все крепло убеждение, что народная масса — стихия не инертная и не серая, а окрашенная в весьма определенный цвет и покоящаяся на устоях, вовсе не враждебных лучшим заветам европейской культуры. Страх, внушенный тем, что представители так называемой "официальной народности" всегда говорили от имени "народа", рассеялся, и вопрос о "самобытности" получил совсем новую постановку, несвободную от крайностей: народные "устои" (которыми теперь стали считать только общинное начало, артельное начало и брожение религиозной мысли) были не только признаны явлением достойным уважения, но прямо были поставлены выше духовных устоев интеллигенции. Особенно заметно сказалось новое отношение к народу как в количестве статей, посвященных народной жизни, так и в общем их направлении. Стремлением к идеализации народа отличалась в особенности "мужицкая беллетристика". За единственным исключением Глеба Успенского, все остальные "беллетристы-народники" — Златовратский, Нефедов, Наумов, Засодимский и др. — рисовали все или величавых Микул Селяниновичей, или деревенских Лассалей, или праведников всякого рода. В области теоретической мысли наиболее ярким выражением народнического настроения 70-х гг. был шум, поднятый по вопросу о "деревне". Небольшая статья в "Неделе" (1875) о том, почему литература пришла в упадок, подписанная никому не известными инициалами П. Ч. и принадлежавшая перу писателя (П. П. Червинского), никогда более не останавливавшего на себе внимания большой публики, создала целую литературу журнальных и газетных статей, долго и усердно разбиравших тезис статьи, что интеллигенция должна учиться нравственности у "деревни". В числе лиц, поддержавших это восторженное Н., оказался Кавелин, как раз тогда занимавшийся общинным землевладением. Через некоторое время еще более решительную поддержку оказала "деревне" известная исследовательница Ефименко (см.), показав высокий нравственный смысл многих начал, лежащих в основе русского обычного права. Приблизительно к этому же времени относится образование специальных комиссий в Географическом и Вольном Экономическом обществах для изучения обычного права, общинного землевладения, раскола, артелей и ряд работ (А. С. Посникова, П. А. Соколовского, В. Орлова, С. Я. Капустина, Якушкина, Пругавина, П. С. Ефименко и др.), посвященных научному констатированию замечательных "особенностей" нашей народной жизни. В этом виде русские "особенности" признавали и противники "деревни". Так, Н. К. Михайловский в обширных статьях, посвященных "деревне", указывая опасность и односторонность нового лозунга, вместе с тем энергично протестовал против того, что "к нам должна быть целиком пересажена "Европа"; он же указал, что закон Маркса о трех фазисах экономической жизни есть закон исторический, выведенный из наблюдений над европейской жизнью, а не естественноисторический, и Россия, именно благодаря "особенностям" общинно-артельного духа русского народа, может и не пройти через капиталистический фазис. В 80-х и 90-х гг. развитию народнического настроения способствовали А. Н. Энгельгардт, с его увещаниями "сесть на землю", и Лев Толстой, с его опрощением, в основе которого лежит нравственное превосходство народа над образованными классами. Так называемый "экономический материализм" (см.) снова приковал внимание общества и литературы к вопросу об основных чертах русского народного быта и русского народного духа.

Ср. Юзов-Каблиц, "Основы народничества"; Михайловский, "Записки Профана" и "Литература и Жизнь" (в "Русском Богатстве"), Пыпин, "История русской этнографии"; В. В. (В. П. Воронцов), "Наши направления" (СПб., 1894); Струве, "Критические заметки" (СПб., 1894); Волгин, "Обоснование Н. в трудах В. П. Воронцова" (СПб., 1896); Южаков, "Социологические этюды" (т. II).

С. Венгеров.

Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. — С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон

1890—1907