Энциклопедия Брокгауза и Ефрона - преступное деяние

в наиболее общем, формальном смысле такое деяние, которое влечет за собой уголовную репрессию в форме наказания (см. это слово). Как показывает уже само слово преступление или проступок (Verbrechen, Vergehen), П. деяние заключает в себе переход (переступление) некоторого определенного предела, отклонение от какого-либо правила, разрушение или отрицание чего-либо. Соблюдение пределов, регулирующих отношения внутри организованного общежития, создает понятие правомерности, правды, нарушение или отрицание их — понятие неправды. П. деяние, следовательно, по существу своему есть неправда. Но не всякая неправда может быть отождествляема с П. деянием. Строй жизни выдвигает нормы троякого порядка — нравственные, религиозные и правовые, — и нарушение каждой нормы является, говоря вообще, неправдой. Но нарушение нравственных норм мы называем деянием безнравственным, нарушение норм религиозных — грехом; только нарушение норм правовых может быть относимо к понятию о П. деянии. Области нравственности, права и религии не совпадают ни по объему, ни по критерию (см. Право). Необходимы, далее, ограничения и в области собственно правовых норм. Здесь, прежде всего, выступает различие между неправдой уголовной и гражданской. История положительных законодательств свидетельствует, что граница между обоими этими видами юридической неправды многократно и резко меняла свое место, передвигаясь притом не в одном направлении, а то в ту, то в другую сторону (достаточно вспомнить законы о ростовщичестве в нашем праве). Отсюда некоторые писатели (Schütze, Кистяковский) выводят, что научное разграничение обоих видов юридической неправды невозможно. Большинство криминалистов не отказывается, однако, от попыток принципиального выделения уголовной неправды. Теории, возникшие в литературе по данному вопросу, обыкновенно сводятся к трем группам: субъективные (Кестлин, Бернер), опирающиеся на признак сознательности нарушения закона как на основную черту неправды уголовной; объективные (Спасович, Неклюдов), основывающиеся на различении объектов посягательства; смешанные (Шталь, Ортолан), обращающие внимание на обстоятельства, которыми сопровождалось посягательство. Н. Таганцев, отвергая все эти теории, говорит ("Лекции", I, стр. 64): неправда (юридическая) едина; всякая неправда, как посягательство на право, заключает в себе уголовный момент, т. е. виновное посягательство на охраненный правом интерес, неисполнение велений права; если она вместе с тем затрагивает какой-либо имущественный интерес, то получается дополнительный момент — неправда гражданская; не всякая неправда, однако, наказуема, и когда мы имеем перед собой посягательство ненаказуемое, но разрушающее имущественный интерес, деяние должно считаться исключительно гражданской неправдой. Теория Таганцева обосновывается, таким образом, на самом широком понимании термина уголовная неправда в связи с различением понятий об уголовной неправде и неправде наказуемой. Это последнее различение существенно важно. По Гегелю, ненаказуемая уголовная неправда есть логический абсурд, ибо П. деяние только и признается таковым потому, что заключает в себе логический признак самоотрицания — наказание. Действительность, однако, говорит иное. Каждый почти учредительный или процессуальный закон, едва ли не каждое положение о той или другой области управления может дать пример запрета или приказа, не имеющего соответственного карательного постановления. В нашем уставе о предупреждении и пресечении преступлений — законе, правда, устарелом, но сохраняющем свою силу, — таких приказов десятки: "все должны в церкви Божией быть почтительными и входить в храм Божий с благоговением, без усилия" (ст. 3), "запрещается всем и каждому пьянство" (ст. 153), "всем и каждому вменяется в обязанность жить в незазорной любви, в мире и согласии, друг другу по достоинству воздавать почтение" (ст. 225) и мн. др. С другой стороны, то же самое доказывают институты давности, примирения, помилования. И с теоретической точки зрения поэтому, наряду с признаком противоправности — внутренним признаком П. деяния, — должен быть введен признак внешний — наказуемость. Оба эти признака обладают свойством изменчивости. По выражению Йеринга, ни одна область права не отражает на себе в такой степени переживаемую эпоху, как область права уголовного.

Учение о П. деянии в праве уголовном слагается из определения понятия, состава и деления преступных деяний; из учения о вменяемости и вменении; из учения о преступном действии, о внутренней и внешней его сторонах и из учения о соучастии. Определения понятия П. деяния распадаются на научные и законодательные. Научные в свою очередь бывают двух родов: при одних за исходную точку принимается воля виновного, при других — нарушение правовых отношений. В первом случае П. деяние определяется как проявление злой воли, во втором — как правонарушение, посягательство на норму права. Но как бы ни было совершенно научное определение, для судьи, применителя закона, оно не может иметь значения; для судьи единственно важно определение законодательное согласно с принципом: nullum crimen sine lege. Такое определение имелось у нас в своде законов уголовных, но составители уложения о наказаниях его исключили, заменив теоретическим различением преступлений и проступков. Следуя кодексам французскому, германскому, бельгийскому, голландскому и венгерскому, проект уголовного уложения восстанавливает систему свода и в ст. 1 говорит: "П. признается деяние, воспрещенное, во время его учинения, законом под страхом наказания". Состав деяния (corpus delicti) [Первоначально выражение corpus delicti имело процессуальное значение, под ним разумели внешние следы П. деяния — поличное, труп убитого, кровяные пятна и т. п. В материальное уголовное право оно перешло только в конце XVIII столетия (Таганцев, "Лекции", стр. 381).] есть совокупность признаков, образующих П. деяние. Различают: общий состав — совокупность признаков, свойственных всякому П. посягательству, и особенный — сумму признаков, при наличности которых деяние почитается убийством, кражей, поджогом и т. д. Необходимые условия всякого П. посягательства (общий состав деяния): субъект — виновник деяния, объект — предмет, на который направляется посягательство, и П. действие — внешнее проявление деятельности виновного. Уголовному праву древнего мира и средних веков известны были процессы против животных, но по современному правовоззрению субъектом П. деяния может быть только лицо, т. е. человек и притом дееспособный. Юридические лица признаются уголовно безответственными; на них может распространяться гражданская ответственность за вред и убытки, но отнюдь не уголовная. Перенесение уголовной ответственности на другое лицо не допускается: всякий отвечает сам за себя. Предметом посягательства должен быть объект правовой, так как понятие П. деяния обнимает посягательства не на физическую природу материальной вещи, а на правовую норму, регулирующую отношения и охраняющую интересы. Во-вторых, объект должен обладать тем правом, на которое посягал виновный. Посягательства на собственные интересы и блага виновного, если оно не было средством посягательства на интересы чужие, равно посягательства на вещь, никому не принадлежащую, и вообще все так называемые покушения на негодный объект (см. Покушение) не могут быть поэтому почитаемы П. деянием. Приведенные выводы современная наука уголовного права считает бесспорными, но в кодексах еще сохраняются нередко иные воззрения. Так, в нашем действующем уложении о наказаниях самоубийство рассматривается как П. деяние. Систем деления, или классификации, П. деяний громадное множество. Из делений по внутренней сущности деяний видное место в литературе занимает деление на посягательства вредоносные, т. е. такие, которые непосредственно наносят вред правоохраненным интересам, — нарушения прав, — и на посягательства опасные, т. е. заключающие в себе лишь опасность, возможность вреда — нарушения постановлений, ограждающих права. Сторонники этого деления именуют деяния первой группы (убийство, кража, поджог) неправдой уголовной, или материальной, а деяния второй группы (курение в недозволенном месте, неопрятное содержание дома) — неправдой полицейской, или формальной. С теоретической точки зрения, такую классификацию нельзя не считать весьма глубокой и правильной, но практического значения она не имеет и, будучи занесена в кодекс, дает в результате путаницу понятий, ибо отнесение деяния ко второй группе еще далеко не всегда означает его меньшую наказуемость. Так, например, все карантинные нарушения несомненно заключают в себе только опасность вреда, но по наказуемости с ними конкурируют лишь немногие из деяний, прямо причиняющих вред. Несмотря на это, в первых изданиях (1845 и 1857 гг.) нашего уложения о наказаниях (ст. 1 и 2) была принята именно такая система деления П. деяний на преступления и проступки. В дальнейшем тексте уложения эта терминология выдержана не была, а при издании же устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, оказалась вовсе нарушенной: ст. 1 устава обозначила словом "проступки" все деяния, предусмотренные уставом. Поэтому при пересмотре уложения в 1866 г. определения ст. 1 и 2 "ввиду практической бесполезности" их были исключены, и ныне, как категорично разъяснил угол.-кассац. дпт. сената (Реш. 1868 г. № 10 по делу Ефимова), слова "преступление" и "проступок" в действующем праве технического значения не имеют и друг другу не противополагаются. Другие деления по внутренним признакам также не имеют большого практического значения. По различию благ, на которые направлено посягательство, существует деление на государственные, общественные и частные П. деяния, по особенному положению виновного — на общие и особенные (должностные или служебные, воинские и т. п.), по форме действия — на П. содеяния и упущения. Одним из весьма распространенных критериев классификации П. деяний является различие карательных последствий — сравнительная тяжесть наказаний. Существуют две системы деления по этому признаку: старая французская трехчленная, на crimes (преступления, Verbrechen), délits (проступки, Vergehen) и contraventions (нарушения, Polizeiübertretungen) и противополагаемая ей новая двухчленная на délits (преступления и проступки) и contraventions (нарушения). Трехчленная система создалась во Франции в эпоху революционного законодательства и была положена в основу Code pénal, откуда ее заимствовало баварское уложение 1813 г.; затем она была усвоена всеми кодексами романских государств, главнейшими из немецких партикулярных, а из новейших принята германским и венгерским. Голландское общее уложение 1881 г. и итальянское 1889 г. установили деление двухчленное. Вопрос о сравнительных преимуществах трехчленного и двухчленного делений послужил предметом оживленных дебатов на Парижском пенитенциарном конгрессе 1895 г. Конгресс решил, что научным и логическим является двухчленное деление, но что из-за практических соображений может быть признано полезным и трехчленное. Главнейшее возражение против трехчленного деления состоит в том, что оно произвольно и одним чисто внешним признаком определяет большую или меньшую тяжесть содеянного (Росси); но практические его достоинства — процессуальные и в особенности технически-кодификационные — весьма существенны: оно облегчает и упрощает редакцию общих статей кодекса, давая возможность кратким термином заменять подробное описание целой группы деяний, к которым должно относиться данное постановление. В этих видах проект уголовного уложения 1896 г. предлагает ввести трехчленное деление, по тяжести наказания, и в наше право. Ст. 3 проекта говорит: "П. деяния, за которые в законе определены, как высшее наказание, смертная казнь, каторга или поселение, именуются преступлениями. П. деяния, за которые в законе определены, как высшее наказание, исправительный дом, заточение или тюрьма, именуются проступками. П. деяния, за которые в законе определены, как высшее наказание, арест или денежная пеня, именуются нарушениями". По порядку возбуждения и условиям прекращения уголовного преследования П. деяния делятся на общественные — преследуемые независимо от воли потерпевшего (убийство, кража), частно-общественные — преследование которых может быть возбуждаемо не иначе, как по жалобе потерпевшего, но в отношении которых раз возбужденное преследование уже не подлежит прекращению за примирением или прощением (изнасилование), и частные — преследуемые только по жалобе потерпевшего и подлежащие прекращению путем примирения даже после постановления приговора (обида). Допущение в известных случаях частной инициативы в отношении возбуждения и прекращения уголовного преследования объясняется исключительно соображениями целесообразности, ибо всякое П. деяние как посягательство на правовую норму, на юридический порядок, заключает в себе нарушение интереса публичного и лишь во имя его облагается наказаниями. Наиболее общие из этих соображений суть: с одной стороны — маловажность вреда, причиненного деянием, с другой — размер вреда, который может понести потерпевший от огласки совершенного над ним деяния. Это деление в том или ином объеме известно всем современным кодексам; известно оно и нашему действующему праву (см. Преследование). Вменяемость и вменение — см. соотв. статью; см. также Возраст, Малолетство и несовершеннолетие, Идиотизм, Глухонемота, Душевнобольные, Опьянение, Аффект, Согласие пострадавшего, Необходимая оборона, Необходимость крайняя, Приказ, Принуждение, Фактическое заблуждение. Преступное действие, как и всякое действие человека, имеет две стороны: внутреннюю и внешнюю. Внутренняя сторона, субъективная, относится к сознанию и воле содеявшего, т. е. субъекта деяния, внешняя, объективная — к содеянному, к проявлению вовне воли преступника. В древнем праве имела место исключительно теория так называемого физического вменения: деяние рассматривалось только как факт, оттенки виновности не различались. Засим постепенно стала выдвигаться теория вменения морального, оценивающая деяние с точки зрения воли виновного, ее направления и напряжения. Со стороны внутренней современное уголовное право различает: зло случайное (см. Случай ), деяние неосторожное (см. Неосторожность) и деяние умышленное (см. Умысел), со стороны внешней — четыре ступени развития преступной деятельности: обнаружение умысла (см. Умысел), приготовление (см.), покушение (см.) и совершение (см.). Учение о соучастии — см. Соучастие. Литературу — см. Уголовное право.

К.-К.

Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. — С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон

1890—1907