Энциклопедия Брокгауза и Ефрона - россия. русская наука минералогия и кристаллография

Можно предполагать, что первые научные сведения о минералах проникли в Россию при великом князе Иоанне III, который просил у венгерского короля Матвея Коровина "горных мастеров, искусных в добывании золота и серебряной руды, и в отделении металлов от земли". Неизвестно, прибыли ли эти "горные мастера" при Иоанне III, но достоверно, что шведский король Иоанн III по настоянию Иоанна IV Грозного прислал в Россию "добрых мастеров, искусных в добывании руды и ее обработке". Вероятно, и в XVII столетии происходили подобные же позаимствования из чужих краев. Так, Алексеем Михайловичем Петровский железоделательный завод (в 133 в от Олона) был отдан датчанину Розенбушу. Петр Великий не только выписывал разных техников, в т. ч. и горных мастеров, но в 1725 г. послал в Швецию 22 русских ученика, а еще ранее, в 1713 г., в Олонецкой губ. — губернатором В. И. де Геннином и в 1721 г. на Урале (в Екатеринбурге) В. И. Татищевым — были основаны первые горные школы. В царствование Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны на Урале были открыты золото и магнитный железняк (гора Благодать, 1730 г.), в Алтайских горах серебро и в Нерчинском крае развилось серебряное производство. Но, несмотря на это, даже образованные люди того времени имели самые фантастические понятия о минералах. В России до Ломоносова появилось только одно сочинение, касающееся минералов, это "Натуралии и минералии камер в сибирских горных и заводских дистриктах и прочих курьезных вещей абрисы", принадлежавшее перу де Геннина. Автор поднес это сочинение Анне Иоанновне в 1737 г.; оно заключает в себе также и указания на нахождение в Сибири некоторых минералов. Ломоносову при многих прочих работах пришлось заняться и чисто минералогическими вопросами. Тотчас же по вступлении в академию он начал разрабатывать коллекции, купленные Петром Великим, а также собранные путешественниками по Сибири — Мессершмидтом, Гмелиным и Крашенинниковым; результатом этой обработки явился каталог "Musei Imperialis Petropolitani descriptio, qua continentur res naturales ex regno minerali". Вопросов чисто минералогических Ломоносов касается в "Слове о рождении минералов" в 1757 г. и в статье о "Слоях земли". В своей металлургии Ломоносов разделяет минералы на: 1) металлы, 2) полуметаллы, 3) жирные минералы, 4) загустелые соки минеральные, или соли, 5) камни и 6) земли. В то время, как в Западной Европе шли еще большие споры и царили самые фантастические представления о происхождении каменного угля и янтаря, Ломоносов с замечательной ясностью доказывает растительное происхождение этих ископаемых тел. От Ломоносова не ускользнула кристалличность золота, меди и многих минералов, и этому признаку он придавал громадное значение. Вопреки таким авторитетам, как Валерий, Ломоносов считает медь и ртуть самородными металлами, между тем как Валерий приблизительно в это же время утверждал, что медь состоит из "септической земли и из загорающейся материи". К солям Ломоносов относил квасцы, купоросы, каменную соль и селитру, причем указывал происхождение их из растворов, циркулирующих в земной коре, и совершенно правильно и ясно объяснял происхождение громадных залежей каменной соли путем испарений отделившихся от моря замкнутых бассейнов. Для характеристики минералов Ломоносов признавал необходимым наличность как химических, так и кристаллографических признаков, но этого мало — можно утверждать, что Ломоносов один из первых в Европе, гораздо раньше Ромэ де Лиля, высказал мысль о закономерности внешней формы кристаллов и стал мерить углы их. Также один из первых Ломоносов указывал на сходство образования минералов и искусственных солей. В сочинениях Ломоносова разбросано также много мыслей, указывающих, что, несмотря на крайне незначительное число фактов, гениальный ученый придавал громадное значение теплоте, давлению и влиянию посторонних веществ в деле изменения и превращения минералов, как бы предвосхищая, таким образом, идеи и факты, которые только во второй половине нашего столетия легли в основу громадного отдела минералогии и петрографии, носящего название метаморфизма. Но идеи Ломоносова легли на неподготовленную почву; в Р. не было еще ученых, которые могли бы посвятить себя разработке поставленных им вопросов; да и минералогия требовала тогда систематизации накопленных фактов, а русское правительство — изучения России, и мы видим, что академики Императорской российской академии предпринимают ряд путешествий как внутрь России, так и на окраины ее. Академики Лепехин (1768—72) и Озерецковский (1750—1827) собрали немало новых данных о "минеральном царстве России, описали заводы и месторождения рудные, собрали много различных минералов и других натуральных тел". Но и Лепехин, и Озерецковский были энциклопедисты: минералогические наблюдения не составляют для них главного и тонут в массе географических, этнографических, исторических, филологических, технических и даже астрономических данных. Такой же энциклопедический характер носит и знаменитое шестилетнее (1768—1774) путешествие Палласа в сообществе Соколова, Зуева и Рычкова; минералогия обогатилась только указаниями на новые месторождения минералов (напр. красная свинцовая руда), а кунсткамера Академии — обширными коллекциями. Первым ученым, специально посвятившим себя минералогии, был академик Севергин (1765—1826). По окончании курса академической гимназии Севергин был послан за границу, где и учился у Кестнера, Гмелина и Лихтенберга. Но в наставлении, ему данном, гораздо более говорится о горном деле и геологии, чем о минералогии в современном значении этого слова, потому что и на Западе все эти науки составляли одну — минералогию, или "рудословие". По возвращении своем Севергин был избран сначала адъюнктом на кафедру минералогии, а затем в 1793 г. и академиком или проф. минералогии. Громадной заслугой Севергина нужно считать то, что он и прямо, и косвенно своими работами проповедовал необходимость для русских минералогов описывать как можно точнее, подробнее и с соблюдением научных требований произведения минерального царства, о которых путешественники-натуралисты упоминают только в общих чертах. Но, несмотря на стремление к специализации, все же ему приходилось заниматься не только минералогией, но и физикой, и химией, и технологией, и даже сельским хозяйством. В своих путешествиях — по Западному краю, по Финляндии, по Новгородской и Псковской губерниям — Севергин главную часть описания посвящал минералогии. Работы его тоже касаются главным образом русских минералов и горных пород, первые называются им "простые ископаемые тела", а вторые — "сложенные ископаемые тела". Севергин, следуя своим западноевропейским учителям и современникам, занимается описанием, главным образом, внешних признаков ископаемых тел и их систематизацией; он написал около 200 мемуаров, издал оригинальные для того времени сочинения: "Основания минералогии" (2 т.), "Минералогический словарь" (2 т.), "Опыт минералогического землеописания России", "Химический словарь" (2 т.) и другие. Из русских минералов он описал: цеолиты Охотска, сибирские бериллы, авантюрины, плавиковые шпаты, известняки, железный блеск на аметисте, агаты, гипсы (из Полтавской губернии), оловянную руду, финляндскую венису, разумсковит и др. В финляндских гранитах он нашел новый минерал, который назвал лоталитом (кажется, что здесь Севергин первый из минералогов отмечает интересный и важный полевой шпат, впоследствии названный олигоклазом). "Первые основания минералогии" Севергина (1798, 2 т.) и его "Подробный словарь минералогический" (1807) были первые сочинения русского ученого, посвященные систематическому изложению минералогии во всем ее тогдашнем объеме. Минералогией, по определению автора, называется "часть естественной истории, которая учит нас познавать ископаемые тела, то есть отличать оные от всех других тел по существенным им признакам, знать их свойства, месторождения, пользу и все отношения их как между собой, так и к другим телам". При изучении минералов Севергин рекомендует обращать внимание не только на внешние признаки, но и на физические (тяжесть, упругость, магнитность) и на химические (исследование мокрым и сухим путем), но все же, хотя автор в своей классификации минералов обращает большое внимание на химический состав их, признаки физические и химические тонут в массе "наружных признаков", последних автор приводит 23, это: цвет, связь, наружный вид, поверхность, наружный блеск, внутренний блеск, излом и т. д. Из дальнейших определений мы видим, что по Севергину кристаллическая форма является только одной из многочисленных внешних форм минерального вещества; видим также, как незначительно его знакомство с кристаллическими многогранниками; кристаллография как наука для него еще не существует, и только с появлением знаменитого сочинения Гаю "Traite de Mineralogie" (1801) Севергин знакомится с этой тогда еще только нарождавшейся наукой и в своем минералогическом словаре (1807) против слова "кристаллография" помечает: "Занимается систематическим описанием кристаллов, с показанием всех их отношений между собой"; кристалл же определяет, как "существо соляное, каменное и металлическое в определенном многогранном виде с гладкими, либо кривыми поверхностями". Мы уже упоминали, что в основу классификации минералов Севергин кладет химический состав; классы и роды определяются по главной составной части, виды — "по различному смешению составляющих частей и появлениям и переменам, от сего смешения происходящим, присовокупляя к тому все их наружные признаки". Разновидности же, которые автор называет изменениями, "назначаются по переменам, в наружных признаках встречающимся". Таким образом, имена первых русских ученых, работавших в области минералогии, связаны, как то и следовало ожидать, с Академией наук. Но к концу XVIII столетия и в начале текущего в России начали появляться и другие рассадники просвещения: университеты, Горный институт; но в последнем преследовались главным образом практические цели горного дела; в университетах минералогию преподавали лица, часто совсем не подготовленные к этому. Характерные в этом отношении данные приводит Багалей в своем "Опыте истории Харьковского университета". Когда в 1807 г. был куплен для университета минералогический кабинет у профессора Андрэ, то университету пришлось обратиться к министру народного просвещения, графу Разумовскому, с просьбой командировать для разбора этой коллекции адъюнкта Моск. универ. Таубера, так как среди своих членов университет не мог найти лица, которому мог бы поручить эту работу. В 1802—1815 годах по естественным наукам в Харьковском унив. были следующие кафедры: 1) химия и металлургия, 2) естественная история и ботаника, причем эту вторую кафедру занимал профессор Делавинь — ботаник и зоолог, а помощником по минералогии у него был адъюнкт Крюгер, читавший минералогию по руководству Севергина, а также адъюнкт Громов, в 1813 г. защитивший докторскую диссертацию "De mettodo, qua mineralogus in condendo systemate corporum anorganicorum uti debeat", сочинение, не имевшее, конечно, самостоятельного характера. В этом же 1813 г., вероятно на смену Крюгеру, появляется в Харьковском унив. адъюнкт минералогии Таубер, получивший хорошую минералогическую подготовку за границей, 6 лет путешествовавший по Германии и Дании для изучения минералогических кабинетов и имевший уже печатные труды; в 1805 г. он был приглашен на русскую службу минералогом при Главном управлении училищ, для приведения в порядок минеральных коллекций, присланных из Сибири для разных университетов и училищ. В 1808 г., уже будучи адъюнктом Московского университета, он был отправлен в Сибирь для собирания минералов и два года изучал уральские заводы; затем вернулся в Москву с большой коллекцией минералов, с картами и чертежами, "изображавшими как внутренние, так и наружные строения уральских гор". В 1811 г. Таубер принялся за разработку своего описания уральских гор, но при вторжении Наполеона погибло все его имущество и это сочинение. В Московском университете в 1804 г. для минералогии и сельского хозяйства была одна общая кафедра. В 1817—18 годах проф. Фишер читает на французском и немецком языках "зоологию и минералогию, с указанием употребления этих естественных тел в медицине, технологии и экономии". В 1828 г. проф. Павлов также читает одновременно и минералогию (по Фишеру) и сельское хозяйство; и только в 1834 г. профессор, доктор медицины Щуровский разделяет уже минералогию от геогнозии, совмещая все же в своем лице преподавание обоими предметами. Сравним минералогический кабинет Моск. университета в 1817—20 годах и в 1849 г.; в первый из этих периодов кабинет состоял из трех отдельных собраний: 1) систематическое собрание ископаемых; 2) собрания топографические, 3) собрание драгоценных камней; во второй период большой минералогический кабинет разделялся уже на 4 отдела: 1) в ориктогностическом (минералогическом) было 4903 номера, 2) в геогностическом 800 номеров, 3) в отечественном 3082 номера и 4) в палеонтологическом 2304 номера. В Горном институте уже в 1826 г. студентам читают следующие курсы: 1) описательную минералогию, или физиографию минеральных видов, 2) петроматогнозию, или палеонтологию, 3) геогнозию и 4) практическую минералогию. В петербургском университете до начала 20-х годов минералогия с геологией и палеонтологией составляли одно целое; только в 1822 г. проф. и обер-бергмейстер Соколов читает отдельные курсы минералогии и геогнозии, причем в начале своей деятельности первую он читал по Гаю, вторую по руководству Добюисона; в 1832 г. Соколов издает свое руководство по минералогии, а в 1842 г. руководство геогнозии. Но до конца 1830-х гг. ни в одном из высших учебных заведений мы не встречаем отдельного курса кристаллографии; должно быть, одним из первых был курс кристаллографии, читанный проф. Соколовым по Розе в начале 1840-х годов. Соколов, талантливый профессор петербургского университета и Горного института, имел громадное влияние на развитие в России минералогических и геологических знаний; он оставил незначительные печатные работы по минералогии, но его руководство минералогии в 1830—40 годах употреблялось почти во всех университетах. Из этого руководства видно, что к началу 1830-х годов почти все ныне известные минералы из русских месторождений были известны и тогда, кроме изумруда, алмазного шпата, диаспора, аксинита, волконскоита и некоторых других, описанных впоследствии Кокшаровым. В основу своей классификации Соколов положил химический состав минералов, причем обращал главное внимание на основания, а не на кислоты. В этом руководстве встречаются оригинальные мысли; так, автор полагает, что "щелочи присутствием или отсутствием своим полагают на минералы печать единства; что в сложных солях сильнейшие основания имеют в образовании физических свойств гораздо большее участие, нежели основания слабейшие; что, несмотря на одинаковую кристаллообразовательную способность равносильных и притом однообразных веществ (substances isomorphes), положено, однако, различие в общеобразовательной силе между теми из сих веществ, кои не имеют щелочных свойств и щелочами". Соколов предостерегает от увлечения на основании одного или двух анализов устанавливать новый минеральный вид и предугадывает громадное значение изомерных смесей, в то время еще почти не исследованных. На кристаллическую форму минералов Соколов обращает мало внимания и не считает возможным выделять новые виды на основании кристаллографических различий минералов. Отрицательное отношение к кристаллографии держалось у нас до конца сороковых годов, когда первые работы Кокшарова резко дали толчок совершенно иному направлению. В тридцатых и сороковых годах в России не появлялось работ по кристаллографии, если не считать сочинения академика Купфера "Handbuch der rechnenden Krystallonomie" (СПб., 1831), в которой дана полная теория измерения кристаллов при помощи отражательного гониометра и вычисления кристаллографических постоянных. Купфер первый в России начал заниматься точными гониометрическими измерениями; но его работы, имевшие значение на Западе, прошли как-то стороной в русском ученом мире. Минералогическое общество, основанное в 1817 г., поставило своей задачей заниматься "минералогией во всем пространстве этого слова", но членами этого общества до начала 1840-х годов не только не было сделано каких-нибудь более или менее значительных исследований по минералогии, но и вообще напечатано очень мало (за исключением Севергина) работ, хотя бы и компилятивных, по вопросам этой науки. Упомянем заметки профессора Соколова: "Минералогическое описание острова "Паргаса, "О нахождении лазуревого камня в Р." "О нахождении малинового шерла в Р.", "Мысли об уральских золотоносных россыпях", из которых только первое основано на личных наблюдениях автора, затем "Химическое исследование разных родов хребтоуральской платины" проф. Мухина (1842), "Химическое исследование вертита" академика Гесса и некоторые другие анализы минералов, произведенные этим академиком. В это время большое распространение получает паяльная трубка, которую с наибольшим успехом применял секретарь Минералогического общества Верт. Среди рассеянных по Ингерманландии валунов Верт открыл лабрадоры, а в валунах близ Петергофа он нашел два новых минерала — вертит и ксенолит; при помощи паяльной трубки были открыты еще: уваровит, кеммерерит и гидроборацит.

В 1842—45 годы горным ведомством командирован за границу Кокшаров; он занимается там непосредственно под руководством Розе, Вейса и Делафосса; наибольшее влияние оказал на него Науман. Вернувшись в Р., Кокшаров предпринял целый ряд точных кристаллографических измерений русских минералов; в 1847 г. выходит его первая работа о новом минерале багратионите, а уже в 185З г. печатает он первый том своих "Materealien der Meneralogie des Russlands"; к 1888 г. таких томов было издано 9 немецких и 5 русских ("Материалы для минералогии Р."); в них подробно описаны, главным образом, с кристаллографической стороны почти все встречающиеся в Р. минералы, в числе которых установлены автором и новые минеральные виды — багратионит, ильменорутил, кочубеит, валуевит и мурзинскит, а также впервые описаны русские — эвклаз, фенакит, брукит, желтый канкринит, медная слюдка и волластонит. Геометрические котанты, установленные Кокшаровым для громадного числа минералов, особенно для групп природных и углекислых солей, апатитов, авгитов и роговых обманок, считаются до сих пор наиболее точными. Полувековая научная деятельность Кокшарова наложила характерную печать на этот период истории минералогии в России, который можно назвать "национально-описательно кристаллографическим". Верным последователем Кокшарова является проф. и акад. Еремеев, также всю жизнь свою посвятивший исследованию и описанию кристаллографического habitus`a русских минералов; но работы Еремеева далеко уступают по точности работам Кокшарова.

Несмотря на то, что с введением в шестидесятых годах новых уставов в высших учебных заведениях были образованы две кафедры — минералогии и геологии, все же кроме Кокшарова и Еремеева в России до конца восьмидесятых годов можно указать лишь на химико-минералогические работы проф. СПб. унив. Пузыревского "О составе канкринита" (1857) и "исследование нескольких русских апатитов" (1860), а также на монографию прив.-доц. СПб. унив. М. Ерофеева "Кристаллографические и кристаллооптические исследования турмалинов" (1870), могущую служить образцом для подобных работ и поныне; в ней Ерофеев развивает теорию "скучивания кристаллов" [Эту же теорию проводит в 1890-х гг. и прив.-доц. СПб. унив. А. Карножицкий в своих работах об оптических свойствах турмалинов и о вицинальных плоскостях.]. Причина этого явления лежит, во-первых в том, что главные научные силы еще более, чем в 1 — й половине текущего столетия, отвлекались в область геологических исследований, во-вторых, для оригинальных работ по минералогии и кристаллографии, для постановки и разрешений массы возникавших среди западноевропейских ученых вопросов требовалось хорошее знакомство с физическими методами исследований и с высшей математикой, между тем как кафедра минералогии была приписана к естественному факультету, на котором высшая математика не читается вовсе, на физику же обращено очень слабое внимание. Не удивительно, что до начала 1890-х годов профессора минералогии в русских университетах не дали ни одной сколько-нибудь значительной работы по минералогии или кристаллографии и что самая выдающаяся работа по кристаллографии в России сделана профессором физики и технологии артиллерийского училища и академии А. В. Гадолиным. В этой работе, носящей название "Вывод всех кристаллографических систем и их подразделений из одного общего начала" и напечатанной в "Записках Имп. минералог. общ." за 1869 г. [В 1896 г. эта работа появилась по-немецки и включена в серию "Ostwalds Klassiker"], автор, исходя из представлений об однородности кристаллического вещества, выводит чисто теоретическим путем из общих положений симметрии все возможные кристаллографические группы, числом 32... "Очевидные аналогии, — говорит он в введении к этой работе, — существующие не только между голоэдрическими, гемиэдрическими и тетартоэдрическими формами данной системы, но и между различными системами, возбудили в нас мысль отыскать одно общее начало, из которого можно было бы не только вывести, как последствие, все уже образовавшиеся в кристаллографии группы, но и предсказать все группы, которые еще, может быть, придется образовать по мере новых открытий науки". Развив мысль, что и кристаллографическая форма есть, в сущности, такое же физическое свойство кристалла, как и все прочие так называемые физические свойства, Гадолин этим объясняет упомянутую выше связь между наружной формой и физическими свойствами, которые вообще все зависят от проявления частичных сил. "Вследствие этого особенную важность принимает рассматривание направлений, одинаково расположенных относительно кристаллических граней". Такие направления он называет равными и в одну и ту же группу относит все кристаллы, в которых число и расположение равных направлений одинаково. "Большинство из числа групп, образованных этим чисто теоретическим путем, — говорит автор, — тождественны с теми группами, которые уже в настоящее время приняты в науке. За этим остаются из этих теоретических групп еще некоторые, к которым еще не найдены в природе соответствующие формы". И предсказания Гадолина оправдались: в его время было известно не более 22 групп кристаллических строений; в настоящее время их уже 28, и все они находят соответствующее место в его теории. Работа Гадолина не оказала своевременного влияния на русских кристаллографов и минералогов и только в конце 1880-х и начале 1890-х г. многочисленные работы Федорова являются оригинальным продолжением и развитием идеи Гадолина. В 1885 г. Федоров поместил в "Записках Императорского минералогического общества" свое капитальное сочинение "Начало учения о фигурах", существенная часть которого изложена им еще в 1881 г. Затем появились "Симметрия конечных фигур" (1889), "Симметрия правильных систем фигур" (1891), "Краткое руководство кристаллографии", "Основной закон кристаллографии" (1893) и другие. В своих работах Федоров проводил мысль, что правильности кристаллического строения можно свести к вопросу о свойствах геометрических фигур, могущих при повторении заполнить пространство без промежутков. "...Теоретики по структуре кристаллов, — говорит он, — имеют в виду в своих соображениях центры тяжести кристаллических частиц, но совершенно игнорируют среду, окружающую эти частицы. Мы можем мыслить эти частицы с небольшой частью окружающего их пространства как равные и симметричные твердые тела, которые правильно слагаются друг с другом, выполняя пространство. Эти воображаемые твердые тела я назвал стереоэдрами и показал, что соответственные точки этих фигур и составляют в пространстве правильные системы точек (простые или двойные). Стереоэдры, слагаясь в определенном для каждой системы числе, образуют параллелоэдр, т.е. фигуру, выполняющую пространство в параллельном положении... Стереоэдры обуславливают кристаллическую фигуру вещества, а параллелоэдры и есть те сложные частицы, сложившись в которые вещество стало кристаллом...". Итак, автор свел свою задачу к нахождению всех теоретически возможных параллелоэдров и разложение их на стереоэдры и получил этим путем 229 различных кристаллических строений, по отношению к которым 32 класса Гадолина являются общими отделами. Нужно заметить, впрочем, что доселе мы не в состоянии опытным путем проверить существование таких детальных подразделений кристаллографических строений, какие устанавливают нам теоретические изыскания Федорова и некоторых других западноевропейских ученых (Шенфлис, Зонке, Вульф). Кроме чистой кристаллографии, Федоров работал по вопросам физической кристаллографии и минералогии; упомянем о работах его полевых шпатах и о "Теодолидном методе минералогии и петрографии". Вообще конец 80-х и начало 90-х гг. открывают новую эру в истории кристаллографии и минералогии в России: русские ученые начинают работать по всем отделам этих наук. Хотя появляются еще работы, близкие по своему характеру к работам предыдущего периода, которые мы назвали национально-кристаллографически-описательными, но даже и эти работы ставят гораздо более широкие задачи, чем простое кристаллографическое описание форм; укажем на обширную монографию К. Глинки "Альбиты из русских месторождений", которая хотя и преследует, главным образом, кристаллографическое описание, но стремится дать и фактическое обоснование для некоторых пунктов теории Чермака о полевых шпатах; кроме того, автор присоединяет химические и оптические исследования альбитов. К этой же категории нужно отнести и работы — проф. Пренделя о "вилуите" и отчасти Карножицкого о "Евгении Максимилиановских копях". В области физической кристаллографии укажем работу Колленко "Полярное электричество кварца по отношению его кристаллографического характера"; работы профессора Вульфа "Свойства некоторых псевдосимметрических кристаллов в связи с теорией кристаллического строения вещества" и "К вопросу о скоростях роста и растворения кристаллических граней". В последней работе автор пришел к интересному результату, что между скоростями роста и растворения грани кристалла не существует никакой простой взаимности и что "скорости роста грани кристалла пропорциональны капиллярным постоянным грани относительно маточного раствора". К этой же группе относится и работа профессора В. Вернадского "Явление скольжения кристаллического вещества", в которой автор стремится определить положения плоскости скольжения к элементам симметрии. Химическому исследованию минералов и вопросам о генезисе их посвящено также несколько больших работ наших ученых, таковы: "О группе силлиманита и о роли глинозема в силикатах" В. Вернадского и исследования проф. Земятченского железных руд и каолинитовых образований Южной России; в последней работе, кроме минералогического описания и химических исследований этих образований, автор с целью выяснить генезис их ставит целый ряд опытов.

В. Агафонов.

Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. — С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон

1890—1907