Энциклопедия Брокгауза и Ефрона - россия. русская наука зоология

Основатель эмбриологии Вольф состоял некоторое время русским академиком, но тем не менее он остался немецким ученым, и связь его имени с Россией чисто случайная. Уже гораздо ближе к России стоял Паллас, приглашенный Екатериной для изучения Р. Паллас, первоклассный наблюдатель, обладавший в высшей степени ясным умом и всюду вносивший чрезвычайную трезвость взглядов, по отношению к Р. является первым исследователем ее с зоологической точки зрения. С 1768 г. он начинает исследование Европ. Р., а потом переносит свою деятельность за Урал, доходит до подножья Алтая и до Байкала, а на юге до Каспия и Кавказа, а в 1774 г. возвращается в Петербург, чтобы заняться обработкой добытых результатов. С 1793-94 г. он исследует на свои средства юг Р. и Крым и оставляет Р. в 1810 г. Капитальное исследование русско-азиатской фауны, первое антропологическое исследование монгольского племени были результатами этих поездок. Во всяком случае Паллас все-таки остается немецким ученым, исследовавшим Р. Родоначальником русской зоологии надо считать Бэра. Остзеец по происхождению, немец по воспитанию, он начинает свою карьеру в Германии и лишь с 1834 г., будучи приглашен нашей Академией, переносит свою деятельность в Россию. Бэр является весьма многостороннем исследователем: он и первоклассный эмбриолог, обосновавший учение Кювье о типах эмбриологических, открывший яйцо млекопитающих и давший удивительное по точности описание развития позвоночных; он и ихтиолог, дающий при этом важные практические указания для русского рыболовства; он и географ, открывающий закон отклонения течения рек под влиянием вращения Земли, закон, носящий название Бэровского; он и антрополог, изучающий расовые отличия черепов, или краниологию. Попав в Р., он предпринимает ряд экспедиций для ее изучения: на Новую Землю, в Лапландию (в сопровождении Миддендорфа), Финляндию и ряд поездок по Р. с целью изучения нашего рыбного дела. Из них наиболее замечательно исследование каспийского рыболовства, в котором принимает участие также Данилевский. Если Бэр является основателем русского анатомо-эмбриологического направления, русской антропологии и прикладной ихтиологии, то Ф. Брандт, основатель зоологического музея Академии наук, является продолжателем Палласа в деле изучения русской фауны и родоначальником русской фаунистики и систематики. Проследим, таким образом, ту преемственную связь, которая существует между родоначальниками русской зоологии и ее современными представителями. Вскоре мы видим в наших университетах уже не профессоров "натуральной истории", преподававших зоологию в числе прочих наук, а настоящих зоологов-специалистов. В Петербурге Куторга, давший несколько самостоятельных зоологических и палеонтологических исследований, в Москве Варнек и Рулье, обладавший умом, склонным к биологическим обобщениям, в Казани Н. Вагнер, открывший замечательное явление девственного размножения личинок одного двукрылого, получившее надлежащее истолкование от Бэра, и там же Овсянников, давший ряд эмбриологических и гистологических работ. Интересно, что все эти лица вовсе не являются учениками Бэра, а получают свое зоологическое образование или в Дерпте, или за границей, так что Бэр является без непосредственных преемников. Но начатое им дело продолжалось. И действительно, скоро русская зоология благодаря трудам А. Ковалевского, Мечникова, а также Заленского и Бобрецкого, ученика Ковалевского, заняла видное место в науке и при том получила определенную физиономию: характерным направлением для русской зоологии является эмбриологическое. Русские эмбриологи, главным образом Ковалевский и Мечников, являются едва ли не главными деятелями в вопросе об установлении единства эмбриологических пластов, а следовательно, и единства организации у всех животных. Если Бэру удалось свести разнообразные формы развития к определенным типам, то позднейшим эмбриологам удалось свести эти типы к одному общему постепенно осложняющемуся плану. В позднейшее время новейшее физиологическое направление опять-таки многим обязано Мечникову и Ковалевскому. Учениками Овсянникова являются Великий, открывший многочисленность лимфатических сердец у амфибий, Гримм, Усов и отчасти Мейер. Впрочем, выражение "ученик" по отношению к русским ученым по большей части вовсе не имеет того значения, как по отношению к германским. Русские ученые по большей части получали окончательное зоологическое образование за границей, причем весьма важную в этом отношении роль играла лаборатория Лейкарта в Гиссене, а затем в Лейпциге. Учитель лишь направлял первые шаги того лица, которое он сумел заинтересовать. Вообще говоря, это поколение русских зоологов не оставило школы в буквальном значении этого слова, тем не менее в Одесском, Киевском и Казанском университетах мы видим ряд профессоров и специалистов, которые отчасти являются учениками этого поколения (Бучинский, Репяхов, Рейнгард, Лебединский, Остроумов и др.). Собственно говоря, зоологическая школа в точном смысле этого слова была только в Москве. Там после Рулье преподавание зоологии в университете разделено было между тремя его учениками: Богдановым, Борзенковым и Усовым. Богданов прошел хорошую школу у Лейкарта. Самостоятельные исследования Богданова малочисленны, но он играл роль в истории русской зоологии, как организатор ученых обществ, конгрессов, музеев, выставок, а главное, как основатель зоологической школы. Рано умершие Зенгер и Раевский, а также стяжавший себе репутацию первоклассного путешественника Федченко, затем целый ряд зоологов, занимавших и занимающих по большей части кафедры в высших учебных заведениях, являются его учениками: В. Вагнер, Зограф, Кулагин и Тихомиров в Москве; Митрофанов, Насонов и рано умерший Ульянин в Варшаве, Коротнев в Киеве; Шимкевич в Петербурге. Учеником Борзенкова и заместителем его по кафедре явился Мензбир, который как орнитолог в то же время является и учеником известного путешественника Северцова. Если прибавить к перечисленным зоологам еще лиц, получивших медицинское образование, а потом сделавшихся зоологами, как Горонович и профессора Э. Брандт, А. Брандт, Кащенко, Холодковский (ученик Э. Брандта), и лиц, получивших свое зоологическое образование за границей, как, например, Шевяков ученик Бючли, Полежаев ученик Шульце, или сделавшихся зоологами самоучкой, как рано умерший Шманкевич, известный своими опытами над влиянием среды на животных, то картина зоологической преемственности будет почти полной и роль московской школы при этом выступит с надлежащей ясностью. Отметим также деятельность варш. профессоров Ганина и Вржесниовского (ученик ботаника, исследовавшего простейших животных, Ценковского) и учеников первого: Урбановича и Нусбаума. Последний, как и некоторые другие русские зоологи, напр. Давыдов, Бедряга, живут всегда за границей и всецело перенесли туда свою деятельность. В настоящее время лабораторное дело поставлено довольно прочно. Во многих университетах совершается та постоянная лабораторная работа, которая выдвигает постепенно новые поколения исследователей: в Варшаве работают Эйсмонд, Руднев, Мордвилко и др. В Москве, у проф. Мензбира: Иванцов, Суткин, Львов, Северцов (теперь уже профессор в Юрьеве) и другие; в СПб. университете лабораторному делу положено было начало Мережковским, учеником Вагнера, и в СПб. университете работали: Книпович, Фаусен, Ю. Вагнер, Бялыницкий-Бируля, С. Илер, Педашенко, Тарпани; Римский-Корсаков и другие. Следует отметить также участие русских женщин в зоологической работе, как то: рано умершая Павлова, Переяславцева, бывшая директором Севастопольской станции, Андрусова (ныне Фаусек), Российская (ныне Кожевникова), Е. Вагнер и другие. Громадное большинство перечисленных зоологов является представителями того анатомо-эмбриологического направления, которое получило начало от Бэра. Направление, представленное в начале русской зоологической эпохи Ф. Брандтом, тоже получает довольно широкое развитие. В Казани работали над русской фауной Эверсманн, в СПб. университете Кесслер, главный инициатор по организации съездов естествоиспытателей в России, в Академии наук известный герпетолог Штраух. В Петербурге группируются около Кесслера и Штрауха более молодые силы, частью их ученики, как М. Богданов, Герценштейн, Плеске, Никольский, Бихнер и целый ряд еще более молодых сил. На Кавказе в этом направлении работает Радде. Одновременно с Ф. Брандтом в Академии наук в качестве хранителя работал энтомолог Менетрие, участвовавший в экспедициях в Бразилию и на Кавказ. Он является родоначальником русских энтомологов, группирующихся главным образом около Русского энтомологического общества. Имена Блекера, Моравица, Остен-Сакена, Порчинского, Родошковского, Семенова, Якобсона и целого ряда энтомологов связаны с деятельностью этого общества. Мы видели, что Бэр явился и первым зоологом-путешественником, так что последующие зоологи-путешественники Миддендорф, Северцев, Федченко, Пржевальский являются лишь продолжением того, что было начато Бэром. Все они являются исследователями нашего севера, русских азиатских владений или близлежащих к ним стран. Только Миклухо-Маклай из русских зоологов-путешественников пытался перенести деятельность в иные, более далекие пункты земного шара. Точно так же получившая от Бэра толчок прикладная зоология начинает развиваться. Практик Врасский открывает способ сухого оплодотворения рыбной икры; Гримм, Книпович, Варпаховский и другие работают в области прикладной ихтиологии и изучают промысловых животных вообще. Кеппен, Порчинский, Шевырев и целый ряд энтомологов изучают вредных насекомых и содействуют организации борьбы с ними. Тихомиров, Шавров и другие изучают шелководство. Надо упомянуть также о таких лицах, которые составлением общедоступных руководств и сводок, как Герд, Симашко и другие, старались провести в массы знания, добытые специалистами. В настоящее время в Р. имеется две кафедры зоологии в Императорской академии наук, занятые Ковалевским и Заленским, почти в каждом университете две кафедры зоологии, каждая со своим кабинетом; при Академии наук, Моск. и Варшавском университетах первоклассные зоологические музеи, на Мурманском берегу (прежде в Соловках), Севастополе и в Виллафранке функционируют содержимые русским правительством зоологические станции; в трудах наших ученых обществ, имеющихся при каждом университете, и в заграничных журналах публикуются постоянно исследования русских зоологов; функционирует специально-энтомологическое общество и несколько обществ, посвященных прикладной зоологии. Если припомнить, что три четверти века назад русская зоология не существовала, то прогресс дела, коему еще так недавно положено начало Бэром, станет поистине изумительным. Если глядя на будущее, мы не без чувства зависти можем смотреть на успехи нашей учительницы германской зоологии, которую нам предстоит догнать, то, сравнивая возраст германской науки и оглядываясь на короткий период, едва прожитый нашей зоологической наукой, мы не можем не испытать чувства некоторого удовлетворения.

В. Шимкевич.

Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. — С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон

1890—1907