Энциклопедия эпистемологии и философии науки - внутренняя и внешняя история науки

«ВНУТРЕННЯЯ» И «ВНЕШНЯЯ» ИСТОРИЯ НАУКИ — различение, вытекающее из рассмотрения науки в двух главных аспектах: как особого вида интеллектуально-познавательной деятельности и как социального феномена. В первом из них историческое развитие науки предстает как последовательная смена научных идей, методов, теорий, имеющая определенную направленность и логику. Во втором — это история научных институтов, коллективов и сообществ, биографии ученых, описания и объяснения их действий в связи с социокультурными процессами, экономикой, политикой, государственной властью и другими «внешними», по отношению к содержанию научных идей и методов, факторами. Будучи, несомненно, различными, эти истории столь же несомненно связаны, образуя единую историю науки. Это «единство в различии» и является проблемой для философии и методологии науки.

Среди подходов к исследованию этой проблемы можно выделить полярно различные. Первый из них основан на убеждении в том, что развитие научного познания подчинено закономерностям, установление которых позволяет выработать правила (фиксируемые научными сообществами как нормы), обязательные для ученого в том смысле, что они гарантируют успех, измеряемый эффективностью его исследовательских действий. При таком подходе задачи философа и историка науки разделяются: философия науки конструирует «нормативные» модели развития научного знания (их множественность вытекает из различий философских воззрений на природу познания), а история науки сопоставляет исторические факты (относящиеся к деятельности ученых) с этими моделями. Иначе говоря, философ определяет «рациональные» пути развития науки (как должна развиваться «правильная» наука), а историк науки, используя философско-методологическую концепцию для интерпретации фактов (подвергая их последовательность «рациональной реконструкции»), различает «внутреннюю историю» — как «имманентная логика» научного познания пробивает себе русло в плотной среде различных историко-культурных обстоятельств, и «внешнюю историю» — как эти обстоятельства содействовали или, напротив, мешали рациональному развитию научного процесса. При таком подходе «внешняя» история является дополнением к «внутренней», не имеющим существенного значения для понимания науки.

Другой подход — антитеза первому. Он основан на убеждении, что именно история науки является основой для построения философско-методологических моделей. Что рационально и что нерационально в науке — этот вопрос решается не априорными рассуждениями, а конкретным анализом фактов и событий истории науки. Поэтому и различение ее «внутренней» и «внешней» истории является относительным. Оно возможно лишь после того, как исторический анализ выявит «реальный» путь, которым наука (ученые) приходит к решению своих проблем. Поэтому понимание науки вытекает из исторического исследования, а не предшествует ему.

Оба подхода уязвимы для критики. Первый страдает очевидной недооценкой истории науки, часто превращаясь в прокрустово ложе, которым философия науки пытается «исправить» недостатки реальной истории, навязывая науке некие абстрактно сформулированные представления о рациональности. Второй, напротив, связан с риском утраты различий между рациональностью и тем, что находится за ее границами, т.е. растворения истории науки в общем историко-культурном контексте.

Афоризм «Философия науки без истории науки пуста, история науки без философии науки слепа» (И. Лакатос) указывает на необходимость единения обеих дисциплин. В конечном счете соперничество различных философско-методологических концепций разрешается обращением к реальной истории науки. Разумно предположить, что предпочтение должно отдаваться той концепции, которая позволяет подвергнуть рациональной реконструкции наибольшее количество фактов, т.е. превращать их в материал для «внутренней» истории; рациональность науки не должна рассматриваться как нечто раз и навсегда данное; она способна изменяться, учитывая соответствующий опыт истории науки. Вместе с тем «всеядная» концепция, которая вообще не способна провести разграничительную линию между научной рациональностью и различного рода иррациональными явлениями, сопровождающими развитие любого значительного интеллектуального процесса, была бы философски ничтожной.

Интершлизм (направление, акцентирующее «внутреннюю» историю как единственно значимую для понимания науки) и экстернализм (подчеркивающий влияние социальных, экономических, психологических факторов не только на характер исторических событий в науке, напр., на возникновение, развитие или упадок научных школ, но и на содержание научных теорий, и тем самым определяющую роль «внешней» истории по отношению к «внутренней») формулируют крайние позиции, каждая из которых, будучи абсолютизированной, вырождается в бесплодный догматизм. Напротив, когда они выступают как участники напряженного, но продуктивного диалога, появляется перспектива преобразования поверхностной констатации о противоположности «внутренней» и «внешней» истории науки в глубокую философско-методологическую проблему исторического развития научной рациональности.

В.Н. Порус

Энциклопедия эпистемологии и философии науки. М.: «Канон+», РООИ «Реабилитация»

И.Т. Касавин

2009