Энциклопедия Брокгауза и Ефрона - гуманизм

или Возрождение (см.). — Так называется движение, освободившее на Западе Европы личность и культуру от порабощения католическою церковью и положившее прочное начало новой независимой науке, светской философии, литературе, школе и самостоятельному искусству. Оно началось в Италии, откуда распространилось с большей или меньшей силой по всей Европе и было первым проявлением в новой истории культурного роста личности, которая стала относиться критически к современным, уже отживавшим тогда культурным формам. Аскетический идеал, составлявший нравственное основание господства церкви над государством и культурой, стоял в XIV и XV ст. в резком противоречии с жизнью. Всемогущие некогда папы, поселившись в Авиньоне, сделались орудием в руках французских королей, а вернувшись в Рим, произвели так называемый Великий раскол, который окончательно подорвал их моральное и политическое влияние. С его прекращением папство превратилось в светское государство, глава которого пользовался остатками духовной власти исключительно с политическими и финансовыми целями. В то же время распадался, особенно в Италии, средневековый политический и социальный строй. Прежнее строгое сословное деление сильно расшаталось, особенно благодаря внутренней борьбе в городских республиках. Аристократия повсюду, за исключением Венеции, оттеснена была богатыми горожанами (popolo grasso), с которыми вели упорную и иногда успешную борьбу низшие классы (popolo minuto). Тирания, подавившая городские республики, нанесла окончательный удар высшим классам и открыла служебную карьеру талантливым людям всех сословий. Этот процесс разложения средневековых форм начался раньше гуманистического движения и проистекал из одинаковой с ним причины. Индивидуальное развитие, вызвавшее к жизни новые потребности, в гуманистическом движении выразилось не только критическим отношением к теоретическим основам средневековых форм, не только теоретическим оправданием их разрушения, но и попытками построить новое миросозерцание, которое было бы основано на новых индивидуальных потребностях развившейся личности. Гуманистический индивидуализм характеризуется, во-первых, интересом человека к себе самому, к своему внутреннему миру; во-вторых, интересом к внешнему миру, преимущественно к человеку; в-третьих, убеждением в высоком достоинстве человеческой природы вообще и в неотъемлемом праве человека развивать свои способности и удовлетворять своим потребностям; в-четвертых, интересом к окружающей действительности, поскольку она имеет влияние на человека. Эта точка зрения, составляющая основу гуманистического миросозерцания, была диаметрально противоположна средневековым аскетическим воззрениям. В средние века человеческая природа считалась, наряду с внешним миром и дьяволом, источником соблазна и причиною вечной гибели. В силу этого следует интересоваться только божественным, а не человеческим; умственное развитие — опасное излишество, которое может повести к смертному греху, т. е. к дьявольской гордыне; от мира лучше всего бежать за монастырские стены, а с человеческими потребностями нужно вести упорную борьбу. Разойдясь, таким образом, с средневековыми учениями, гуманисты должны были искать опоры для своих воззрений за пределами христианства, которое они знали только в форме католицизма — и нашли ее в античной литературе. Глубокий и горячий интерес к классической древности — вторая характерная черта гуманистического движения. Гуманисты не только изучают греческий и латинский языки, античную литературу и историю, как всякий другой объект науки, но ищут в древности оружие для борьбы с средневековыми воззрениями и авторитета для оправдания своих учений. В античной литературе гуманисты находят иногда родственное настроение, иногда готовую формулу для своих воззрений, иногда высокий образец для научной или литературной работы. Кроме того, античный мир и преимущественно древний Рим является в их глазах великою родною стариною, которая в некоторых отношениях стоит гораздо выше настоящего. Гуманисты любят древность, высоко ценят ее авторитет и стараются у нее учиться; но живой интерес к действительности, понимание ее жизненности, силы и важности препятствуют слепому преклонению перед античным прошлым, фантастическому стремлению воскресить отжившее — и гуманисты относятся к классической древности также критически, как к ближайшему прошлому и современной действительности. Исходным пунктом их работы являлась индивидуальная потребность; основным настроением по отношению к прошлому был критицизм, причем классическая древность по временам служила опорой для нового миросозерцания, а современная действительность — его регулятором.

Отвергши средневековой аскетизм, гуманисты попытались выработать новые религиозные воззрения. Это было самой слабой стороной итальянского Возрождения. Ранние гуманисты, как Петрарка, Салютати и некоторые другие, старались примирить свое настроение с церковным учением; но с католицизмом оно было непримиримо, а ниспровергнуть папство, опираясь на Евангелие, они не были в состоянии по недостатку религиозного одушевления, с одной стороны, и смелости мысли, с другой. В последующих поколениях смелость критицизма возросла, но одновременно ослабели религиозные интересы, и среди позднейших итальянских гуманистов в религиозном отношении можно отметить четыре течения: формальную приверженность к старой церкви и внешнее благочестие — у неглубоких натур и поверхностных умов; полное равнодушие к религиозным вопросам; скептическое и насмешливое неверие — у большинства, и фантастический паганизм, результат крайнего увлечения Платоновой философией — у весьма немногих гуманистов второй половины XV в. Гораздо смелее, чем церковное ученье, отрицали гуманисты средневековую философию и ее госпожу — теологию, и в этой области пытались противопоставить средневековому собственное ученье. Петрарка и вообще ранние гуманисты отрицали метафизику и сводили философию на мораль; одни из них старались формальным образом примирить с христианством стоицизм, другие — эпикурейство. Позже, со второй половины XV в., гуманисты распадаются на платоников и аристотеликов, и только в конце столетия являются крупные представители оригинальной философской мысли. Но если гуманистам не удалось создать самостоятельной светской философии, то результатом их разрыва с богословием и вообще с церковными доктринами была полная секуляризация мысли, которая имела благотворное влияние на другие сферы их деятельности. Так, многочисленные этические трактаты гуманистов и их дидактическая беллетристика проникнуты тою мыслью, что человек по природе существо нравственное и что на лучших сторонах нашей природы должна быть построена новая этика. Самое содержание морального учения гуманистов отличается индивидуалистическим характером и сводится к проповеди права личности на широкое удовлетворение всех ее потребностей и на полное развитие всех ее свойств. Гуманистам не удалось выработать долговечной этической системы и, что еще важнее, не удалось найти морального авторитета. Их этический индивидуализм под влиянием реакции против аскетизма и в теории заходил иногда слишком далеко; кроме того, современные нравы и положение гуманистов, находившихся в зависимости от меценатов, весьма невыгодно отразились на их морали, и в гуманистической литературе встречается иногда открытая проповедь безнравственности в индивидуальных и политических отношениях. Тем не менее несомненную заслугу гуманистов составляет секуляризация этики как науки и признание прав личности на всестороннее развитие в предписаниях практической морали. Эта последняя сторона гуманистической нравственности особенно благотворно повлияла на школу. Средневековая школа была проникнута аскетическим духом, что вызывало враждебное отношение к ней гуманистов и их стремление противопоставить ей новые педагогические требования; кроме того, многие гуманисты были педагогами по специальности. Этим объясняется обилие трактатов, которые все проникнуты одним духом: воспитание должно быть основано на изучении индивидуальных свойств ребенка, должно готовить его к жизни, а для этого необходимо развивать все хорошие духовные и физические стороны его природы. Эти педагогические теории были положены в основу гуманистической школы, и мантуанский педагог Витторино да Фельтре, назвав свою школу casa giocosa (радостный дом), сделал первую и весьма удачную попытку их практического осуществления.

Особенно наглядно выражаются особенности итальянских гуманистов в их политических теориях. Вначале они настроены очень патриотически; их идеалом является объединенная Италия, а некоторые, в виде исключения, мечтают даже о восстановлении прежнего господства Рима над миром. Средневековым учреждениям — папству и империи — и политическим формам вообще они не придают абсолютного значения. Если Петрарка возлагал большие надежды на Карла IV, то имел в виду исключительно его индивидуальные свойства. Вообще, между итальянскими гуманистами не было ни гвельфов, ни гибеллинов в средневековом смысле; также мало верили они в возможность реставрации античных порядков. В основе их политических воззрений лежали вера в могущество отдельной личности в установлении общественных порядков и наблюдения над современной действительностью. Те гуманисты, которые верили в возможность объединения Италии, ожидали осуществления этого идеала от отдельной личности: сначала от Роберта Неаполитанского, Кола ди Риенцо, Карла IV, потом от Висконти и от Медичи. Эта же вера в личность в связи с наблюдениями заставляла большинство гуманистов предпочитать монархию республике, и притом монархию абсолютную: происходившая у них на глазах внутренняя борьба падающих республик приводила гуманистов к убеждению в большей жизненности монархии и внушала презрение к закону, который одинаково попирался и в республиках, и в тираниях. Те немногие гуманисты (почти исключительно флорентинские), которые защищают республику, нападают не принципиально на монархию, а только на ее современных представителей, попирающих свободу и все права личности. Но наблюдение над действительностью у некоторых гуманистов подрывало веру и в отживающие республиканские формы, и в благотворность тирании, и в возможность объединения Италии, и даже в политическое всемогущество личности. Вследствие этого с самого начала среди гуманистов возникает направление, проповедующее политический индифферентизм и даже космополитические тенденции. Все эти разнообразные политические течения проникнуты общим всем гуманистам демократизмом, который, однако, не идет далее отрицания сословных привилегий. Исходя из своего основного воззрения на человеческую природу, почти все гуманисты, кроме венецианских, не допускают никакой справедливой разницы между людьми, кроме различия в нравственных и умственных свойствах, и в силу этого резко нападают на аристократию; но идея народовластия им совершенно чужда: наоборот, большинство из них относится к грубой и невежественной толпе с открытым презрением. Итальянским гуманистам не удалось выработать стройной политической системы, если не считать макиавеллизма; тем не менее их заслуга заключается в том, что их политические трактаты в новое время положили основание политике как науке и как искусству, а их борьба против аристократии и сословных различий вообще во имя индивидуальных свойств представляет первую попытку теоретического обоснования политического равенства.

Культурный рост личности имел, между прочим, следствием признание важности стремления человека к знанию, а секуляризация мысли давала полную свободу этому стремлению — и Г создал самостоятельную и свободную науку. Первые гуманисты, как Петрарка, отдавая неизбежную дань прошлому, еще ставят науку в прямую и косвенную зависимость от религии: изучение языческой поэзии, философии и науки необходимо потому, что оно внушает уважение к истинной религии, и потому еще, что оно ведет к самопознанию и добродетели, а следовательно, к спасению. Из этой религиозной санкции науки они делают и дальнейший вывод: если цель науки — самопознание, то ее главный объект — человек. Позже эта внешняя санкция науки секуляризировалась: гуманисты отождествляют науку с добродетелью и на этом основании выделяют себя из толпы, а затем стремление к знанию, как одна из важнейших потребностей человечества, признается и само по себе за высокое благо. Сделавшись самостоятельной и свободной, гуманистическая наука, делавшая первые шаги под влиянием борьбы с схоластикой, с самого начала носит критический характер. Этот критицизм повел к выработке научных методов, причем первою школой послужило здесь изучение классической древности. Ввиду важности для гуманистов античной литературы, ее изучение сделалось настоящей страстью: собирание древних рукописей считалось делом почти государственной важности; государи, республиканские правительства и частные люди основывали публичные библиотеки; знатоки классической латыни и особенно редкие учителя греческого языка нарасхват приглашались городами и частными людьми; ради изучения греческого языка гуманисты отправлялись в Византию. При таком положении дела известное увлечение формальной стороной античной литературы было неизбежно: некоторые — правда, весьма немногие, гуманисты, как, напр., Траверсари — не шли дальше этого: большинство, не ограничиваясь формой, придавало ей весьма существенное значение, так что хорошее знание древних языков считалось самими гуманистами признаком принадлежности к созданному ими движению. Но из этого нельзя заключать, что они презирали родную речь. Правда, они писали преимущественно по-латыни, а иногда даже по-гречески, и старались усвоить себе чисто классический стиль. Но, во-первых, многие из бесспорных гуманистов, как Бруни, Л. Б. Альберти и др., писали и по-итальянски, когда имели в виду более широкий круг читателей; во-вторых, употребление латыни в качестве учено-литературного языка было средневековой традицией, к которой только примкнули гуманисты, и их попытки заменить средневековую латинскую речь классической были не слепым подражанием античной старине, а тем же стремлением к изящной форме, которое с таким блеском выразилось в искусстве Ренесанса. Результатом этого интереса к формальной стороне древней литературы был целый ряд важных работ по латинской орфографии (Гаспарино да Барпицца, Гварино Веровезе, Тортелло), реформа школьной латинской грамматики и попытки построить ее на научных основах (труды П. К. Дечембрио, Гварино, Перотти и в особенности Баллы, а по греческой грамматике — М. Хризолора, Ф. Газы и К. Ласкариса), а также несколько сочинений по метрике (П. П. Верджерио и Перотти). С увлечением изучая форму древних писателей, гуманисты находили главный интерес в их содержании, которое они критиковали с разных точек зрения. Уже самое желание точно и правильно понять автора приводило к критике: для этого нужно было не только хорошо изучить язык, но и восстановить подлинный текст сочинения, дошедшего в одной или нескольких искаженных рукописях — и гуманисты с самого начала движения занималась этим делом, развивая на нем наклонность к критицизму. С этой эпохи ведут начало критические издания латинских авторов и разнообразные комментарии к ним. Наконец, гуманисты впервые предъявили строго научные требования к переводам. Переводы на национальный язык встречаются редко, но с самого начала движения менее доступные греческие писатели усердно переводятся на латинский язык, причем ранним переводчикам приходилось преодолевать своеобразные трудности. Так, средневековый латинский Аристотель был не переводом, а переделкой, приспособленной к современным богословским понятиям, и когда Бруни впервые дал точный перевод его сочинений, то ему пришлось выдержать горячую полемику с богословами, которые, признавая точность перевода, объявляли тем не менее подлинного Аристотеля не настоящим, так что Бруни в особом трактате ("De recta interpretatione") формулировал условия совершенного перевода. Гуманистические переводы преследовали еще одну цель, весьма характерную для ранних периодов движения: стремясь придать науке нравственную санкцию, гуманисты переводили древних авторов с целью назидания и поэтому особенно останавливались на Плутархе, обстоятельно разъясняя в предисловии дидактический элемент своей работы.

Уже в чисто филологических работах обнаруживается связь научной деятельности гуманистов с их основным настроением. Этой же связью определяется степень их активного интереса к различным отраслям знания: чем ближе касается человека известная наука, тем более занимает она гуманистов. Поэтому с самого начала движения история становится любимым предметом их научной деятельности; но первые гуманисты понимают ее весьма односторонне: история для них — агрегат биографий, а ее цель — воспитание индивидуальных добродетелей. С этой точки зрения древняя история, богатая примерами личной доблести, представлялась особенно поучительной; уже Петрарка начал писать римскую историю в биографиях, и последующие гуманисты шли по его стопам. Такое узкоиндивидуалистическое понимание истории имело хорошую сторону: интерес к биографии имел то последствие, что уже в XV ст. этот отдел историографии доведен до значительного совершенства (биография последнего Висконти, написанная Дечембрио). Вскоре взгляд на историю расширился, ее цель стала пониматься глубже: объектом истории признают не только отдельного человека, но и государство, а ее назидательность видят в замене ею политического опыта. Предметом исторического изучения становится не только античный мир, но также средние века и более близкое прошлое; в этом же направлении действовало желание меценатов прославить прошлое своих фамилий и своих владений. Уже в 1-й половине XV в. Дечембрио написал сочинение о римской магистратуре, а Бруни — историю Флоренции, предпослав ей специальную работу на греческом языке о флорентийских учреждениях. Тот же автор положил начало историческим мемуарам, записав современные ему события, часто на основании непосредственных наблюдений. За этим следуют продолжение флорентийской истории Бруни, написанное Поджио, сочинение П. П. Верджерио о Каррарах, Декады Биондо, первый крестовый поход Аккольти, история пап Платины, история Фердинанда Арагонского Валлы и мн. др. Родоначальником исторической критики был Петрарка, доказавший подложность одного письма, приписываемого Цезарю; но у него самого и его ближайших последователей эта критика еще очень элементарна, чаще всего ограничивается простым сопоставлением разногласящих источников и редко идет далее скептицизма. Уже Бруни делает значительный шаг вперед: его письма о начале Мантуи и о происхождении Цицерона — чрезвычайно разносторонний анализ источников. Он очистил историю Флоренции от средневековых и античных басен и считал необходимым написать новые биографии Аристотеля и Цицерона, так как имевшиеся казались ему пристрастными. С этих пор исторические сочинения гуманистов, оставаясь еще долгое время под формальным влиянием Ливия и Фукидида, заключают уже в себе все элементы новой научной историографии. На юриспруденцию итальянские гуманисты имели только весьма общее и косвенное влияние, и обнаружилось оно значительно позже. Гуманисты непосредственно не интересовались правом, ни современным, ни римским. Современные юристы казались им обыкновенными схоластиками, и с ними они вели непрерывную и ожесточенную борьбу; к законам вообще, включая сюда и римские, они чувствовали пренебрежение. Тем не менее их филологические работы, их исторические и философские интересы, свойственный им критицизм, который они особенно изощряли в политике с юристами, в конце концов благотворно подействовали на развитие научной юриспруденции. Также косвенное, хотя и более непосредственное влияние имело гуманистическое движение на естественные науки. Уже первые гуманисты обнаруживают любовь к природе и почти религиозное благоговение перед ее красотами, и эта черта проходит красной нитью через все движение; но оно отразилось прежде всего и сильнее всего на искусстве (см. Ренессанс) и на поэзии; затем развившаяся страсть к путешествиям повлияла на развитие географии, по которой писали гуманисты уже в XV в. ("Описание Крита" Буондельмонти, "Italia illustrata" Биондо, "Космография" Пикколомини); наконец, среди самих гуманистов появляются натуралисты, как Л. Б. Альберта. Наряду с философией и наукой, а иногда даже выше их гуманисты ставили поэзию, в которой Петрарка и его ближайшие последователи видели моральное назидание в аллегорической форме; поэтому все гуманисты называли себя поэтами и весьма многие из них писали стихи. Поэтические произведения гуманистов распадаются на две категории: латинские, составлявшие по форме подражание древним, и итальянские, продолжавшие средневековую литературную традицию. Воспроизводя все формы античной поэзии, от эпоса до драмы, гуманисты влагали в них новое содержание. Так, уже Петрарка, воспевавший в эпической поэме "Африка" Сципиона Африканского, в эклогах изображал современную действительность; позже гуманисты обрабатывали почти исключительно современные темы; но поэзия по большей части совершенно отсутствует в их произведениях, кроме лирики. Существеннее и важнее изменения, внесенные ими в национальную литературу. Петрарка и Боккаччио не только оказали сильное влияние на развитие итальянского стихосложения и прозы, но изменили самое отношение к сюжету. Интерес к человеку развил наблюдательность к своей и чужой психической жизни; лирика сделалась точным изображением внутреннего мира человека, а в произведениях Боккаччио встречаются первые образцы психологического романа. В конце движения латинская поэзия постепенно исчезает, и в произведениях Тассо и Ариосто итальянская поэзия по художественности приближается к античным образцам, вполне сохраняя национальный характер в форме и содержании.

Перерабатывая унаследованную культуру в духе новых индивидуальных потребностей, гуманисты не оставались только теоретиками, но и практически проводили в жизнь свои воззрения. Светский ученый, кроме практических врачей и юристов-практиков, — исключительное явление в средние века, и гуманистам, порвавшим с монастырем, приходилось создавать себе новое общественное положение. Выходя по большей части из средних и даже низших классов городского населения, они или принимали духовный сан, чтобы иметь какие-нибудь доходы, оставаясь чисто светскими людьми по жизни и убеждениям, или добивались университетских кафедр, или открывали свои школы, или, чаще и охотнее всего, поступали на службу к частным лицам, к республиканским правительствам, к государям и в папскую курию. Являясь выразителями назревших общественных потребностей, гуманисты скоро приобрели широкое влияние, которым они пользовались для распространения своих воззрений и вкусов. Средством для этого служили публичные речи, переписка и инвективы. Уже в XIV ст. развился обычай сопровождать речами дипломатические сношения и все более или менее важные акты внутренней жизни государства, что заставляло правительства приглашать на службу гуманистов. Позже появляется мода произносить речи на домашних торжествах — и гуманист являлся в таких случаях или почетным гостем, или наемным оратором. Гуманистические речи не только защищали интересы мецената или прославляли его, но служили средством распространения в обществе новых взглядов и новых вкусов. Обыкновенно эти образцы красноречия собирались, перечитывались и имели значение философской, ученой и политической публицистики. Такое же значение имела гуманистическая эпистолография. Уже Петрарка при жизни собрал и издал свою частную переписку; его примеру следовало большинство гуманистов. Личные дела, кроме самых интимных, не исключались, потому что они могли служить средством самовосхваления в благовидной форме; но главное содержание переписки составляла пропаганда гуманистических воззрений, а иногда письма носят характер настоящей передовой статьи по политическому вопросу. Чтобы произвести более сильное впечатление, гуманисты прибегали к инвективе, т. е. к памфлету, а чаще к пасквилю. Обыкновенно инвективы писались гуманистами друг против друга; но иногда они выходили за пределы личных отношений. Так, Петрарка написал инвективу против одного французского кардинала, противодействовавшего возвращению пап из Авиньона в Рим; Верджерио — против Maлатесты, сбросившего статую Вергилия, и против ростовщиков; Поджио — против антипапы Феликса и Базельского собора; даже знаменитая критика Дара Константина, написанная Валлою, имела характер инвективы. Гуманисты создают новый общественный класс — светскую интеллигенцию, а их речи, письма и инвективы служат органами руководимого ими общественного мнения и являются протопипом новой публицистики.

Несмотря на блестящий успех, гуманистическое движение не успело приобрести прочной почвы в Италии вследствие недостатков, заключавшихся отчасти в миросозерцании гуманистов, отчасти в их общественном положении. Совершив переворот в воззрениях образованного общества, Г. не был в состоянии проникнуть в массу, не сохранил для интеллигенции связей с народом, заключающихся в религии и патриотизме, и остался без твердых корней на поверхности итальянского общества. С другой стороны, религиозный индифферентизм и космополитические тенденции ненадолго удовлетворили и образованные классы: гуманистам не удалось заменить средневековых религиозно-моральных учений твердой этикой и прочной философской доктриной, необходимость в которых чувствовалась особенно живо в конце XV и в XVI в., когда Италии приходилось испытывать тяжесть иноземного нашествия, а за Альпами началось могучее религиозное движение, нашедшее отголосок почти во всей Европе. Неустойчивость гуманистической морали резко обнаружилась и на самих представителях движения. Реакция против аскетизма во имя потребностей человеческой природы разнуздывала чувственность и в практической жизни, и в поэтических произведениях и даже в моральных теориях; стремление к славе часто извращалось в необузданное тщеславие и самохвальство; развращающее положение на службе у меценатов заставляло кривить душой и писать по заказу. В силу всего этого гуманистическое движение заглохло в Италии к концу XVI в.; но созданный им культурный переворот не ограничился родиной Г., а распространился за Альпы. Движение захватило Германию, Англию, Францию, Испанию и даже Польшу, причем в каждой стране оно имело местные особенности.

Немецкий Г., сохраняя основные черты движения, отличается от итальянского прежде всего более интенсивным патриотизмом. Немецкие гуманисты считают одной из главных своих задач — "выгнать варварство из Германии" и "вырвать науку у римлян". С этой целью они усердно переводят классиков на родной язык, отыскивают памятники нем. старины, основывают школы, учреждают ученые общества для изучения прошлого, пишут исторические сочинения, учебники и памфлеты в патриотическом духе (труды Цельтеса, Вимпфелинга, Пиркгеймера, Бебеля и других). Их полит. идеал — единство Германии, — сходный в основе с стремлениями первых итальянских гуманистов, отличался большей определенностью, находил больше сочувствия и понимания в нем. нации. Они хотели средневекового императора сделать политич. вождем нации и во имя этого боролись с крупными феодалами, с папою, с духовенством. Нем. гуманисты, как Гуттен, могли стать во главе движения, тогда как их итальянские единомышленники, не имея определенного представителя итальянского единства, служили силам, враждебным объединению. Другая особенность нем. Г. — религиозность его представителей, которая внушила им интерес к Священному Писанию, помогла различить католицизм и христианство и примирить с последним новые потребности. Хорошим знакомством с древними язык. они воспользовались для критического установления текста и толкования Писания; гуманистический критицизм они с полной последовательностью приложили к церковным учениям; усвоив новый взгляд на человческую природу, они примирили его с Писанием и сделали Библию оружием в борьбе против средневекового аскетизма, а разум — авторитетным судьей в делах веры. В силу этого в Германии борьба против папства и монашества велась гораздо смелее, чем в Италии, где, кроме того, общественное положение связывало гуманистов с папой и прелатами. С другой стороны, религиозность связывала немецких гуманистов с массой и, кроме того, делала их союзниками реформации и предшественниками деизма.

В других странах местное гуманистическое движение имело менее значения. Во Франции до конца XV в. нет крупных деятелей в этом направлении; позже следы переворота обнаруживаются в искусстве, литературе и науке, причем эти поздние гуманисты, подобно нем., стоят в тесной связи с национальностью и церковным движением. Произведения Ронсара и Плейяды, "Дафнис и Хлоя" Амио и в особенности Рабле, подобно Тассо и Ариосто, являются более результатом движения, чем его проявлением; то же самое в науке — Скалигеры, Казобон и Сомэз, Герсон, Дальи и Клеманж, а позже Де-Ту и Де-Без стоят в связи с церковным движением. В Англии гуманистическое движение развивалось слабо и медленно и было отодвинуто на задний план реформацией. Только при Елизавете обнаруживается более значительное влияние Г., и еще позже гуманистический дух проникает в некоторые протестантские секты и одушевляет многие произведения Мильтона. В Испании, Венгрии и Польше Г. был заносным явлением, причем на Пиренейском полуо-ве новое движение, оживив местную литературу, заглохло среди религиозного фанатизма, а в Венгрии и Польше вызвало самостоятельное научное движение.

Внешняя история гуманизма. Первым гуманистом справедливо считают Петрарку, хотя гуманистические идеи и интересы спорадически встречаются гораздо раньше XIV ст. Родиной Г. была Италия. Здесь культура стояла выше, чем в остальной Европе; развитие личности шло быстрее, живее, чем где-либо; были древнеримские воспоминания. Наиболее ранними центрами движения сделались папская курия, Неаполь, Флоренция и тираннии сев. Италии. При космополитическом дворе авиньонских пап выступил Петрарка и нашел себе там многочисленных последователей. С возвращением в Рим гуманистический элемент в курии значительно усилился. При Бонифации IX на папскую службу вступает Поджио, при Иннокентии VII — Бруни. С прекращением великого раскола папский двор стал одним из наиболее притягательных центров для гуманистов, и папы охотно принимали их на службу. Даже такие папы, как Евгений IV, весьма мало интересовавшийся движением, не считали возможным обходиться без его представителей, а при Николае V, который сам любил древнюю литературу, почти все наиболее крупные гуманисты находились на папской службе. Такого же направления держался Пий II, настоящий гуманист на папском престоле. Павел II преследовал гуманистическую академию, основанную Помпонио Лето, которого обвиняли в крайнем паганизме, и некоторые гуманисты были подвергнуты инквизиционным пыткам; но гонение имело случайный характер и политическую окраску: папа преследовал не столько неверие, сколько республиканские замыслы, в которых он подозревал учеников Лето. При преемниках Павла II, особенно при Сиксте IV, Александре VI и Юлии II, гуманисты вернули свое положение в курии, а при Льве Х, когда при папском дворе сосредоточились самые крупные представители всех сторон Ренесанса, движение достигло своего апогея, после которого началось падение. Адриан VI был чужеземец; при Клименте VII Рим подвергся страшному опустошению, а затем началась католическая реакция. Весьма рано началось гуманистическое движение в Папской области, где оно сосредоточивалось отчасти в университетах, отчасти при дворах мелких тиранов. В XIV в. проф. в Болонье были Пьетро да Мулио (Muglio), друг первых гуманистов и учитель Салютати, Бенвенуто Рамбальди да Имола; позже там преподавали весьма видные представители движения, между прочим Филельфо и Гварино. В Перуджии гуманистические проф. появляются только в XV ст. (Филельфо, Халькондила, Матараццо); в мелких городах встречаются второстепенные гуманисты; но и они обыкновенно стремятся в более крупные центры (Ciriaco d'Ancona, Enoc d'Ascoli и друг.). Из местных тираний гуманистическое движение всего заметнее в Римини при дворе Малатесты (Изотта и ее поэты: Порчелло, Базинио, Требанио, а также Томазо Сенека и друг.) и в Урбино в правление знаменитого мецената Федериго да Монтефельтре. Другим ранним и крупным центром движения был Неаполь. Уже в XIV в. при дворе Роберта, где развивался Боккаччио, было несколько гуманистов (Барбато да Сульмона, Диониджи Роберти и друг.); но процветание неаполитанского гуманизма относится ко времени Альфонса Арагонского, при дворе которого находились Валла, Беккаделли, Фацио, Манетти, и его преемника Ферранте, когда Джиовиано Понтало основал там гуманистическую академию. Преемником Понтало в академии был Саннацаро; но падение движения в Неаполе началось вместе с французским завоеванием. Во Флоренции гуманисты встречаются уже между современниками Петрарки (кроме Боккаччио — Нелли, старший Кастильонкио и друг.) и во второй половяне XIV в. в местном Studio преподают проф. в новом духе (Бандини, Мальпагини, Ф. Виллани). В конце столетия благодаря канцлеру Салютати, монаху Л. Mapсильи и купцу Никколи, Флоренция становится настоящим рассадником Г.: отсюда вышли весьма крупные деятели Возрождения, как Поджио, Бруни, Марсупини, Манетти и много других; но большинство из них ищут службы и меценатов за пределами родного города и только под старость, добившись обеспечения, делаются канцлерами республики. С установлением во Флоренции принципата Медичи гуманистическое движение получило местных меценатов: около Козимо сгруппировались ранние гуманисты; при Лоренцо Великолепном, который покровительствовал представителям всех сторон Возрождения, возникла гуманистическая академия в духе Платона, где главную роль играли Ландини и Марсилио Фичино. Позже успешная проповедь Савонароллы нанесла первый тяжелый удар флорентийскому Г., а иноземные завоевания и католическая реакция положили конец его развитию. Примеру Флоренции следовали мелкие республики в Тоскане. Так, из Ареццо вышло много гуманистов; но они не живут в родном городе, чаще всего поступают на службу в курию (Ринуччио, Тортелли), а потом переселяются во Флоренцию. В Сиене гуманистическое движение обнаруживается весьма рано, и правительство старается привлечь в местный унив. видных гуманистов (Biglia, Филельфо); но сиенские гуманисты покрупнее, как Э. С. Пикколомини, точно так же ищут успеха за пределами своей маленькой родины. В первое столетие движения гуманистические центры особенно часты в сев. Италии. В Милане Г. был насажден самим Петраркой, который, живя при дворе Дж. Висконти, основал здесь кружок (академию) из 30 членов. Из последующих Висконти систематическим меценатом гуманистов был Джангалеаццо, ясно сознававший их публицистическую силу; но ему удалось привлечь к своему двору только одного крупного представителя Г. — Лоски, который в стихах и прозе защищал его интересы. Более успеха имел в этом отношении Филиппо-Mapиa, при дворе которого была масса крупных гуманистов (Дечембрио, Бриппи, Да-Ро, Филельфо и др.). Меценатами были и Сфорца, в особенности Франческо и Людовико Моро. При Висконти основан был унив. в Павии, который при Джангалеаццо и особенно при Филиппо-Mapиa сделался проводником Г., так как там преподавали Барцицца, Хризолор, Балла и др. В Вероне следы гуманистического движения обнаруживаются еще при Скалигерах, но печальная участь этого города, переходившего под власть то одного, то другого из своих соседей, помешала образованию здесь крупного гуманистического центра. Тем не менее из Вероны вышли знаменитый Гварино и первая гуманистка Изотта Ногаролла. Падуя благодаря Каррарам и тесной связи с нами Петрарки весьма рано сделалась одним из наиболее крупных гуманистических центров. В местном унив. преподавали Фр. Дзабарелла, ученик Петрарки Конвертино, П. П. Верджерио; некоторые из них занимали, кроме того, место государственного канцлера. С начала XV в., когда Падуя перешла под власть Венеции, местный унив. стал настоящей гуманистической семинарией для республики. Властители Феррары, д'Эсте, весьма рано начали покровительствовать гуманистам; но важную роль в движении начинает играть этот город только с XV в., когда там появляется Гварино, давший гуманистическое образование Лионелло д'Эсте и образовавший целую школу последователей. С этих пор до самого конца эпохи Феррара изобилует гуманистами, длинный ряд которых заканчивается великими национальными поэтами — Баярдо, Ариосто и Тассо. В Мантуе следы гуманистического движения замечаются уже в XIV в.; но важное значение в истории Г. приобретает город только при Франческо II Гонзаге, когда Витторино да Фельтре основал здесь гуманистическую школу. В торговой Генуе Г. никогда не получал значительного развития, а ее вечная соперница Венеция была захвачена движением сравнительно поздно. До XV ст. его следы замечаются только среди чиновников республики, а также среди врачей и учителей; позже в ряды гуманистов вступают некоторые представители венецианской знати (Джустиниани, Барбаро и др.), но они не разделяют всех гуманистических тенденций и представляют собою консервативную партию в новом движении. Хотя Г. по своему происхождению был итальянским движением, тем не менее его тенденции не заключали в себе никаких узконациональных элементов. Среди деятелей Возрождения было несколько визант. греков, которые в XIV стол. являлись только учителями греческого яз. (Варлаам, Пилат), в начале XV соединяли с формальным обучением гуманистические тенденции (Хризонор, Аргюропулос и др.), а после Флорентийской унии стали в первых рядах движения (Виссарион, Гемистос Плетон и др.).

В Германию гуманистическое движение проникало из Италии различными путями, и его влияние началось очень рано. Уже у Петрарки были друзья в Германии (канцлер Карла IV Иоган Неймарктский и др.); в XV в. немцы знакомятся с движением трояким способом: на соборах Констанцском и Базельском, куда приезжали из Италии гуманистические прелаты и их секретари из гуманистов, непосредственным изучением новой науки в Италии (Людер, Карох, Рейхлин и др.) и пропагандою итальянских гуманистов в Германии. После Констанцского собора на службу к императору Сигизмунду поступил П. П. Верджерио; но настоящим апостолом Г. в Германии был Энеас Сильвио Пикколомини, поступивший на службу к Фридриху III после Базельского собора. Под его влиянием возникает гуманистическое движение в Вене (Рудерер, Зонненбергер и др.) и в других местах тогдашней Германии (Туссек Рабштейн и др.). С конца XV ст. начинается расцвет нем. Г. В различных пунктах Германии появляются меценаты, собирающие при своих дворах новых ученых и поэтов. Таков Альбрехт Майнцский (при его дворе Eitelwolf von Stein, одно время Гуттен и др.), Фридрих Мудрый Саксонский (при нем Спалатин и др.) и Эбергардт Бородатый Вюртембергский (у него Тюнгер и др.). В некоторых пунктах возникают гуманистические школы. Дрингенберг основал такую школу в Шлеттштадте, Гегиус — в Девентере, Рудольф ф.-Ланген — в Мюнстере, и из этих рассадников нового просвещения вышел целый ряд гуманистов. Труднее проникало движение в университеты. Людер враждебно встречен был в Гейдельберге и Лпц., где не имел успеха и Карох; позже в Кельне гуманист Генрих-фон-Буш вынужден был вести ожесточенную борьбу с защитником старины Ортуином Грацием. Но мало-помалу гуманисты водворяются и в унив. Так, в Эрфурте, негостеприимно встретившем Лютера, позже появляются гуманистические профессора (Трутфеттер, Муциан Руф и др.), а в некоторых новых унив., возникших в эту эпоху — в Базельском основанном Пием II, и в Тюбингенском, основанном Сикстом IV, — с самого начала преподают гуманисты (в Базеле Гейнлин и Лапид, в Тюбингене — Генрих Бебель). Наконец, во многих городах образуются самостоятельные гуманистические кружки, имевшие широкое влияние. Так, в Страсбурге многие гуманисты группировались около Вимфелинга (Себ. Брант и др.), в Аугсбурге — около Пейтингера, в Нюрнберге — около Пиркгеймера. Члены некоторых кружков, а также отдельно действующие гуманисты, составляли, кроме того, ученые общества (Sodalitates litterariae), из которых особенно замечательны Дунайское (Куспиниан и др.) и Рейнское (Пейтингер, Дальбург, Рейхлин и др.). Учение Лютера произвело раскол среди гуманистов: одни безусловно его приняли (Меланхтон), другие находили его слишком радикальным (Эразм), третьи — недостаточно решительным и последовательным (Гуттен). Кроме этого внутреннего распадения, Г. и по другим причинам уступил место реформации: она шире и глубже захватила немецкое общество, взволновала массы и повлекла за собою ожесточенную политическую и социальную борьбу.

В Венгрии, куда достигало уже влияние Пикколомини, главными проводниками Г. были Витец, канцлер Матвея Корвина, и Ян Панноний, оба получившие образование в Италии. В Англии имел друзей Петрарка (Richard о' Angerville); Чосер и Лидгат были хорошо знакомы с латинскими и итальянскими произведениями первых гуманистов; у Генри Бофора, еп. винчестерского, находился на службе Поджио, с которым он познакомился в Констанце; герцог Глостер стоял в сношениях со многими гуманистами; Дечембрио переводил для него Платона. Наконец, несколько англичан изучали новую науку в Италии под руководством гуманистов (Типтофт, Грей, Фри и др.); но до XVI ст. все эти связи не имели значительных результатов. То же самое можно сказать относительно Франции. Хотя уже между франц. членами авиньонской курии у Петрарки были почитатели (Талейран и др.) и даже противники, способные бороться с ним одинаковым оружием; хотя между Францией и Италией не прерывались постоянные сношения; тем не менее влияние итальянского Г. было весьма слабо. Интерес к древности или носил формальный характер (Жан из Монтрейля), или он выразился религиозными потребностями (Клеманж и др.). Сорбонна была чужда Г., и среди франц. королей до XVI в. не было меценатов в новом духе. В Испании и Португалии только спорадически встречаются почитатели итальян. гуманистов (Фернандо-дель-Диас и др.), хотя Альфонс Арагонский, завладев Неаполем, образовал при своем дворе гуманистический кружок. Таким образом, Г. как самостоятельное движение существовал только в Италии и Германии; в других странах его влияние усиливается только в XVI в.; но оно действует параллельно с религиозными течениями, и внешняя история Г. сливается с историей реформационного движения.

Литература: Vespasiano da Bisticci, "Vite di nomini illustri del secolo XV" (Фл., 1859); Voigt, "Die Wiederbelebung des classischen Alterthums oder das erste Jahrhundert des Humanismus" (2-е изд. Берл., 1881); Barckhardt, "Die Cultur der Renaissance in Italien" (4 изд. Лпц., 1885); Symonds, "Renaissance in Italy" (Л., 1877-81); Guerzoni, "Il primo Rinascimento" (Верона, 1878); Janitschek, "Die Geselschaft der Renaissance in Italien und die Kunst" (Штутгарт, 1879); Gebhart, "Les origines de la Renaissance en Italie" (П., 1879); его же, "La Renaissance italienne et la philosophie de l'histoire" (П., 1885); Geiger, "Renaissance u. Humanismus in Italien u. Deutschland" (Берл., 1882); Körting, "Die Anfänge der Renaissancelitteratur in Italien" (Лпц., 1884); Корелин, "Ранний итальянский Г. и его историография" (М., 1892).

M. Корелин.

Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. — С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон

1890—1907