Энциклопедия Брокгауза и Ефрона - критика библейская

т. е. критика книг священных — ветхозаветных еврейских и новозаветных христианских. Она имеет своим предметом: 1) исследование их подлинности, т. е. принадлежности тем авторам, которым они приписываются преданием, и вообще обстоятельств их происхождения, 2) установление правильного чтения их текста и 3) исследование и объяснение их содержания. В этих трех отношениях св. Писание как ветхого, так и нов. завета было предметом К. с первых времен церкви.

Ветхозаветные книги были распространены между христианами главным образом в греческом переводе семидесяти толковников, в котором к книгам еврейского канона были присоединены и некоторые другие, да и в самых канонических книгах сделаны были прибавки. У новозаветных священных писателей встречаются цитаты из книг неканонических, даже апокрифических. На первых же порах для христианства возникла, поэтому, необходимость с точностью определить, какие именно из ветхозаветных писаний следует признавать священными или боговдохновенными. Еще в половине II в. Мелитон, епископ сардийский, с этой целью объезжал Палестину и тамошние церкви. Тем не менее до второй половины IV в. у многих церковных писателей встречаются ссылки на неканонические книги, как на священное писание (например у Климента Александрийского — на книгу Премудрости Соломоновой, у Киприана — на кн. Товит). Ориген, напр., не упоминает о двенадцати малых пророках, а неканонические книги Маккавейские ставит наряду с бесспорно входящими в состав канона. Не ранее, как во второй половине IV. в. (собор лаодикийский, Афанасий Вел., Епифаний), церковь стала определять ветхозаветный канон согласно с тем, как он был установлен у евреев. Еще более важно было решение вопроса о том, какие из книг новозаветных суть писания подлинно апостольские и имеют достоинство священных. Уже при апостолах возникли многие ереси, искажавшие писание апостольское пропусками и вставками или составлявшие свои сказания. Отсюда необходимость отделить подлинные писания апостолов от тенденциозных еретических сочинений. Первым по времени памятником библейской К. этого рода признается найденный в XVIII в. Мураторием, составленный на Западе, список св. книг, автор которого называет себя современником папы Пия I (156 г.). Подобные же исследования встречаются у Феофила Антиохийского († 181), Татиана († 180), Климента Александрийского († 207), причем книги не подлинные прямо указываются по названиям (первоевангелие Иакова, евангелия Петрово, Никодимово, от евреев, от египтян и т.д.). Некоторые из высказанных при этом мнений позже были признаны ошибочными (например Дионисий Великий отвергал принадлежность апокалипсиса ап. Иоанну; многие отрицали подлинность соборных посланий, в особенности послания Иуды, а также послания Павла к евреям). Первый критерий подлинности и священного достоинства той или другой книги — историческое предание церкви: чего ни одна из основанных апостолами церквей не хранила в качестве писания апостольского, то не должно быть признаваемо за таковое. Второй критерий — согласие учения, содержащегося в книге, с догматическим преданием всей церкви, третий — согласие его с другими писаниями того же апостола или других апостолов. Наконец, обращалось внимание на язык и слог (ήθος) апостольских писаний, всех вообще и каждого апостола в отдельности. Ориген на этом основании приписывал послание к евреям не ап. Павлу, а Варнаве. Евсевий Кесарийский († 340) собрал все исторические сведения о книгах нового завета, какие можно было найти в его время в поместных церквах (см. Библия). В "Synopsis S. Scripturae", произведении V в. (ошибочно приписывавшемся Афанасию Александрийскому), исчислены все канонические книги ветхого и нового завета, с указанием данных, на основании которых каждая из книг канона получила в нем место (подр. см. исследование архим. Михаила: "Библейский канон", в "Чт. Моск. Общ. Люб. Дух. Просв.", 1872 г.).

Второй вид библейской К. — К. текста. От начала церкви до изобретения книгопечатания св. книги существовали в рукописях и распространялись через списывание, причем неизбежны были ошибки. Первым по времени исправителем текста был Ориген, который, в своих тетраплах и экзаплах, а также в своих схолиях, комментариях и гомилиях на Ветхий Завет, сличал различные греческие переводы Ветхого Завета с еврейским подлинником. Результаты его К. до нас не дошли. Его труд продолжали пресвитеры кесарийский Памфил († 307 г.) и антиохийский Лукиан (III в.), текст которого был принят в свое время всей восточной церковью и, подобно Оригенову, назывался общим (κοινή); он также не уцелел. На Западе блаженный Иероним в своей Вульгате для латинского текста Библии сделал то же, что Ориген и Лукиан — для греческого. О печатных изданиях библейского текста см. Библия. Ср. В. Г. Рождественский, "Историч. обозрение св. книг" (СПб. 1878).

Третий род библейской К. — исследование содержания библейских книг — основывается на сличении различных списков библейского текста, еврейских, греческих и других, на этнографическом и археологическом изучении Палестины и других стран, о которых идет речь в Библии, на изысканиях филологических и других научных данных. Ученейшими из древних экзегетов были Климент, Дионисий и Кирилл Александрийские, Ипполит Римский, Ефрем Сирин, Евсевий Кесарийский, Феодорит Кирский, Диодор Тарсийский, Федор Мопсуэтский, Златоуст, а на Западе — блаженные Иероним и Августин. Особенно высоко ценилось сочинение последнего по согласованию четырех евангелистов (De consensu evangelistarum). Особую группу толкователей текста Библии составляют рационалисты древней церкви — еретики, отличавшиеся иногда большой эрудицией (ариане, несториане и др.).

Ряд сочинений, относящихся одновременно ко всем трем указанным выше видам библейской К., начинается творением Блаж. Августина: "De doctrina Christiana"; указывая правила церковного экзегезиса св. книг, он настаивает на необходимости, для правильного их понимания, знания древних языков, естеств. наук, истории, философии, даже математики и других наук. В течение последующих веков, до XV в., накопилась громадная литература толкований Библии. Главное значение, с VI в., в этом отношении имеют катены (catenae patrum) — собрания, в подлинных текстах, всего того, что было сказано о Св. Писании в века предыдущие (из позднейших лучшее издание этого рода — аббата Миня в Париже: "Sanctae Scripturae cursus completus"). Западная схоластика не благоприятствовала ученому исследованию Библии на почве историко-филологической, но в XII в. в Испании появились, а затем распространились и по всей Европе евреи, изгнанные из древнего Вавилона, и между ними — множество ученых раввинов. Для полемики с ними христианские богословы должны были обратиться к изучению языков еврейского, халдейского и арабского, вследствие чего научные критические работы по изучению Библии в эти века получили особенное оживление. Николай де-Лира, хорошо зная еврейский язык и пользуясь сочинениями ученых раввинов XII и XIII вв., обогатил литературу толкований Библии новыми, дотоле неизвестными элементами ученого аппарата. С начала XI в. являются, в качестве пособий для изучения Св. Книг, так называемые глоссы и глоссарии (словари вышедших из употребления слов), при помощи которых смысл многих библейских речений выясняется из значения греческих слов у разных писателей древности. Более замечательные глоссарии принадлежат Исихию, Свиде (XI и XII в.) и Зонаре (XII в.). К глоссариям с XIV в. присоединяются исследования происхождения, формы и значения древних греческих слов в диалектах александрийском, македонском, аттическом; из сочинений этого рода лучшим считается "Eclogae verborum atticorum", Фомы Учителя. В XV в. на Западе возникает новая критическая обработка текста Библии, начало которой положил Лаврентий Валла († 1465), своими замечаниями на Ветхий и Новый Завет, основанными на сличениях греческих и латинских списков. Рейхлин и Эразм руководствуются, сверх того, еврейскими списками. Протестантство, на первых порах, неблагоприятно повлияло на научное изучение Библии. Хотя сам Лютер отрицательно относился к давно установившемуся канону священ. книг, отвергал подлинность некоторых из них (послания Иакова и апокалипсиса), а остальные делил на книги большего и меньшего достоинства (относя к первым излагающие сущность учения И. Христа — евангелие от Иоанна и послания Павла, ко вторым — знакомящие с жизнью И. Христа и апостолов, т. е. три первые евангелия и книгу Деяний), но сделал это на основании не научной К., а своего "внутреннего религиозного сознания". С 1520 по 1580 г. протестантами не только не было ничего сделано для научного изучения Библии, но они держались чисто мистического отношения к ней, прямо враждебного всякой научности. Цвингли также учил измерять достоинство книг Св. Писания впечатлением, какое они производит при чтении; Кальвин руководителем в этом деле признавал "внутреннее свидетельство Св. Духа". Между тем католики продолжали собирать исторические сведения, разрабатывать археологические источники и древние рукописные кодексы Библии, исправлять латинский текст, открывать новые факты, вызывавшие на новые ученые работы. Так, оказалось, что ветхозаветные книги далеко не все написаны на чистом еврейском языке, что язык Нового Завета не есть чисто-греческое наречие, а имеет примеси из палестинских языков (спор гебраистов и пуристов). К этому времени относятся ученые работы по библейской К. доминиканца Пагнина († 1541) и Сикста Сиенского († 1599). В конце XVI в. у протестантов провозглашен был принцип, что лишь то толкование Библии истинно, которое вытекает из самого Св. Писания и согласно с учением символических книг. Когда Гакспан († 1659) признал знаки гласных в еврейской Библии позднейшими, по происхождению, согласных, Абрагам Каловий († 1688) и др. заявили, что св. Писание боговдохновенно не только по мыслям и словам, но и по буквам и знакам придыхания, так что никто не смеет заменять здесь тонкое придыхание острым. Из новых списков Библии принимались во внимание только те, которые не противоречили протестантскому учению; установлен был так называемый textus receptus, отступление от которого строго преследовалось. Гораздо смелее действовали католики. Ришар Симон († 1712 г.) трактовал о книгах св. Писания, как об обыкновенных произведениях человеческих, но в то же время доказывал историческую подлинность апостольских писаний и много сделал для установления начал библейской К. Французский врач Astruc (XVIII в.) первый различил в книге Бытия две редакции, из которых в одной Богу усвояется имя Иегова (точнее — Ягвэ), а в другой — Элогим. Это различение, распространенное потом на все Пятикнижие, а отчасти и на другие части Библии, породило уже в нынешнем веке множество гипотез о составе и происхождении различных частей Библии, не приведя, однако, ни к каким твердым результатам (см. Пятикнижие). С раздроблением протестантства на секты, в его среде также начинает преобладать принцип исследования Библии независимо от вероучения и катихизиса и, под воздействием философских учений, получает начало рационалистическая библейская К. Первый толчок к ней дали Декарт и Спиноза. Последний категорически заявил, что нужно вновь пересмотреть Библию и не выдавать за ее учение то, о чем в ней говорится неясно, а также то, что противоречит законам природы и разума. Под влиянием Локка и английских деистов, образовались общества ученых, с целью утвердить учение о Св. Писании исключительно на научных исторических данных. На этот раз исследования порвали связь с христианским учением о боговдохновенности Св. Писания и повели к совершенно отрицательной К. Библии. Первым по времени серьезным представителем ее был Землер († 1791). По его мнению, в древней церкви канон означал не более как реестр книг, которые читались в церквах. Боговдохновенность их не подтверждается и историей их сохранения, так как текст их подвергался действию случайностей; в них много приспособленного к обстоятельствам, при которых они произошли. По примеру Землера, к толкованию Библии стали применять все теории толкования обыкновенных исторических источников — психологическую, идеологическую, мифическую. Под Землерову теорию "приспособления" стали подводить все казавшееся невероятным, и напр. чудеса; чему нельзя было придать вид обыкновенного, то признавалось вымышленным. Возражения одного из ученейших людей своего времени, Михаэлиса († 1791), пытавшегося доказать подлинность книг Св. Писания и достоверность их содержания, мало помогли делу. По примеру Вольфа и Нибура, критически разбиравших первоисточники греч. и римской истории, Эйхгорн († 1827) старался составить критическую историю Библии и, при этом отделить "исторически-действительное от вымышленного". Защитниками, против него, церковного учения о Библии были католические ученые Ян († 1816) и Гуг († 1846), а также старая тюбингенская школа протест. богословов: Рейсс († 1777), Шторр († 1805), Флатт († 1821), Кнапп († 1825), Штейдель († 1838) и др. Сочинение Гуга — "Введение в Новый Завет" — очень высоко ценится доселе за умелое изложение и объяснение исторических обстоятельств. Попытка Гегеля философски обосновать и выяснить христианство способствовала утверждению рационалистического взгляда на Библию. Старое рационалистическое положение, что в евангельских сказаниях не все достоверно, осталось в силе, лишь с тем различием, что вместо прежнего, так называемого "натурального" объяснения этих сказаний, по теории "приспособления", принято объяснение посредством мифа и легенды. Главным представителем мифологической теории в применении к содержанию Библии явился Давид-Фридрих Штраус, в своем "Leben Jesu" (1835), В этом сочинении из жизни И. Христа признаны достоверными лишь немногие факты; И. Христос является обыкновенным иудейским раввином-реформатором, о котором в народе составилось много фантастических сказаний, записанных гораздо позже. Евангельские повествования изображают, по Штраусу, не историческое лицо, а идеальное представление Спасителя, в каком нуждалось человечество. В последующих изданиях своей книги и в статьях Штраус значительно изменил свой взгляд на Иисуса Христа, признав в нем человека великого, реформатора-благодетеля всего человечества. После Штрауса Бруно-Бауэр доказывал, что Иисус Христос ничего необыкновенного или особенного не совершил; Вейссе с этим не соглашался, так как в таком случае не было бы оснований для мифов о Нем и Его не признали бы Мессией, но Его необыкновенные действия он считал не сверхъестественными, а вытекавшими из животного магнетизма, при помощи которого исцелились больные. Гфререр утверждал, что все учение Иисуса Христа вымышлено авторами евангелий и неизвестно с точностью, чему именно учил Он Сам. В конце концов отрицательная К. пришла к такому заключению: был во времена Тиверия в Иудее Иисус, за что-то распятый — вот все, что известно несомненно. Штраус ограничил свою отрицательную К. одной евангельской историей; его последователи приложили начала этой К. и к Ветхому Завету, так что в конце концов не осталось ни одной книги Библии, историческое значение которой не было бы опровергаемо. Сочинения Штрауса и его продолжателей вызвали в Германии обширную литературу опровержений: соч. Гофмана, Гарлеса, Ланге, Толука, Эбрара, Неандера, Ульмана и др. (см. "Real-Encyclop." Герцога, 1861 г., Leben Jesu). Главным аргументом полемики против Штрауса и его школы — тот, что они развили свою отрицательную критику евангельской истории, не предпослав ей К. историч. документов, на которых эта история основывается. Поправить этот недосмотр отрицательной К. принял на себя Ф. X. Баур, вместе со своими последователями (Целлер, Швеглер, Ричль, Планк, Фолькмар, Гильгенфельд и др.) образующий так называемую ново-тюбингенскую критико-историческую школу. Из новозаветных книг Баур (см.) признает подлинными лишь послания к Коринфянам, Галатам и Римлянам. То, что мы называем христианством века апостольского, есть, по мнению Баура, плод почти двухвекового развития, результат борьбы и окончательного примирения двух направлений — иудейско-христианского или партикуляристического и языческо-христианского или универсального. В первый момент своего существования христианство было не что иное как ессеизм, несколько видоизмененный учением Иисуса Назарея и перенесенными на него чертами ожидавшегося евреями Мессии. Единственный документальный источник сведений об Иисусе Христе — евангелие от Матфея, в первоначальном его виде до нас недошедшее. Затем христианство видоизменилось сначала под влиянием евионитства, позже — под влиянием гностицизма и учения о логосе. Во многом примыкает к школе Баура (а отчасти и к Эвальду) Ренан, в своих "Origines du Christianisme". Позднейшие последователи Баура, писавшие уже после его кончины (во главе их — Гильгенфельд), значительно изменили его систему К. книг Св. Писания: появление евангелий они не отодвигают за пределы I в., придают менее значения борьбе партий в первобытном христианском мире и признают подлинность всех посланий Павла. В одном лишь остаются они верными Бауру — в стремлении низвесть евангельские чудеса в ряд событий естественных; но и эта черта их доктрины с течением времени слабеет (см. в "Трудах киевской академии" 1863, II, ст. "Новотюбингенская школа"). — Одновременно с Бауром и его школой развивала свою деятельность так называемая школа рационально-супранатуралистическая, ведущая свое начало от Шлейермахера († 1834), который, стремясь примирить рационализм философии с супранатурализмом церковного учения, не отвергал исторических основ откровения и считал христианство не продуктом одного лишь человеческого духа, а божественным откровением. Такой принцип допускал критическую разработку исторических источников христианства, объективную, чуждую предвзятой тенденции. Сам Шлейермахер составил "Введение в новозаветные книги", в котором старался, на основании исторических данных, объяснить происхождение св. книг и образование канона. Ближайшим образом влияние Шлейермахера отразилось на библейской К. Неандера, известного церковного историка, который нигде не называет И. Христа ни Богом, ни воплотившимся Сыном Божиим, но признает явление Его в мире за какой-то "особенный творческий акт Божества в человечестве". Эвальд еще с большим сочувствием относится к личности И. Христа и даже признает некоторые чудеса, как "особенные таинственные действия", происходящие от полноты мессианского достоинства Христа или "от энергии веры" совершителей их и тех, над которыми они совершены. Признавая, что были сделаны первоначальные записи событий жизни И. Христа лицами близкими к И. Христу, Эвальд утверждает, что эти записи — не наши евангелия, а вошли в них лишь как составная часть или основоположения. Первая из таких записей, по его мнению, была сделана ап. Филиппом, и ею воспользовался ап. Павел; вторая — собрание изречений И. Христа, сделанное Матфеем, которое потом приняло вид нашего первого евангелия; позже произошло евангелие от Луки. Доктрины Шлейермахера, Неандера и Эвальда послужили импульсом для более научной, чем прежде, К. библейских книг со стороны представителей лютеранской ортодоксии — Генгстенберга († 1869) и др. Представители так наз. историко-грамматического направления библейской К. (Мейер, Вильке и др.), желающие быть исследователями "объективными", вполне независимыми от всякой тенденции, как рационалистической, так и супранатуралистической, часто низводят библейские сказания на один уровень с обыкновенными произведениями человеческого слова, но не отрицают чудес и не отвергают подлинности библейских книг. Главной заслугой представителей лютеранской ортодоксальной библейской К. было построение общей схемы всех библейских изучений, в следующем виде: 1 ) история происхождения библейских книг вообще и каждой в частности; 2) история собрания их в канон; 3) история распространения св. книг (переводы); 4) история их сохранения (история текста); 5) история употребления их в церкви (история толкований). Образцом такого рода систематического изучения Св. Писания может служить соч. Герике, "Neutestamentliche Isagogik" (1869; есть русск. перевод). К тому же направлению примыкают и известные труды Фаррара (см.). Русская литература по библейской К., вся строго-ортодоксального направления, получает научный характер и развитие лишь в последние 25-30 лет, в трудах профессоров по кафедре Св. Писания в духовных академиях, напечатанных главным образом в изданиях этих академий — "Христианском Чтении", "Православном Собеседнике", "Прибавлениях к творениям Св. Отцев", "Богословском Вестнике", "Трудах Киевской Академии", а также в журналах "Вера и Разум", "Православное Обозрение" и "Чтения Московского Общества Любителей Духовного Просвещения" (см. указатели к этим журналам под сл. Св. Писание). Литература библейской К. в Германии указана подробно во введении к названной книге Герике и в сочинении епископа Михаила: "О Евангелиях и евангельской истории, по поводу книги Ренана" (М. 1870).

Н. Б.

За последние десятилетия библейская К. как ветхозаветная, так и новозаветная, развила огромную научную деятельность. Относительно Ветхого Завета основателем новой исторической школы явился Вельгаузен (Wellhausen). Главный тезис этой школы состоит в том, что жреческий (ритуальный) устав Моисеева Пятикнижия (так наз. Priestercodex) есть позднейшее произведение (во время и после вавилонского пленения). Этот тезис, извращающий порядок Библии и всей еврейской истории, был убедительно опровергаем, между дрочим, Дильманом и Деличем. Из единомышленников и последователей Вельгаузена особенно замечательны Киепеп и автор новейшей ветхозаветной истории Smend (литературу см. у Cornill, "Einleitung in das alte Testament", Фрейб. и Лпц., 2 изд., 1893). В К. новозаветной, начиная с талантливого Вейцзэкера, обозначился решительный поворот в положительную сторону. Важное значение ев. от Иоанна и принадлежность всех 4-х евангелий к I веку признается ныне всеми серьезными авторами (следуя движениям немецкой науки, и Ренан в "Appendice" к 13 изд. своей "Vie de Jésus" признал подлинность ев. от Иоанна). Литературу новозаветной К. см. у Holtzmann, "Lehrbuch, der Hist.-Krit. Einleitung m d. Neue Testament" (3 изд., 1892).

Вл. С.

Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. — С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон

1890—1907