Энциклопедия Брокгауза и Ефрона - литературные конвенции

Пока авторское право защищалось только как отрасль туземной промышленности, с перепечаткою книг за границею (напр. в XVII и XVIII вв. французских книг в Голландии и Швейцарии) мирились как с одним из видов международного соперничества. Законодательная защита авторского права, сменившая систему привилегий, сохранила на первых порах территориальный характер, распространяясь только на произведения, изданные в пределах страны; при этом на материке Европы влияние революции 1789 г. сказалось в том, что защитою пользовались не только подданные, но также и иностранцы, пребывавшие в стране. Освоившись с защитою на родине, издатели и авторы начинают стремиться к защите вне пределов своей страны. В первую половину XIX в. независимо от роста переводной литературы прямая контрафакция книг принимает колоссальные размеры в Германии и в Сев. Амер. Соед. Шт. относительно Англии, а в Бельгии — относительно Франции; так, с 30-х годов XIX в. в Бельгии для контрафакции французских книг с целью распространения их во всей Европе и тайного ввоза во Францию образуется несколько акционерных компаний с миллионными капиталами, которые соперничают между собою, сбивают цены и сами разоряются. Удовлетворяя требованиям издателей и авторов, государства достигают защиты своих подданных за границею двумя путями. Во-1-х, они вводят в свои законодательства принцип взаимности, т. е. защиту иностранных авторов под условием защиты своих авторов (Пруссия 1794 и 1837, Англия 1838, Австрия 1846, Дания 1857, Италия 1875, Испания 1879). В отличие от других стран Франция (1852) вводит у себя защиту иностранцев без всяких условий о взаимности, требуя только исполнения формальностей, обязательных и для французских авторов. Позже других на Западе изменили свое законодательство Соед. Шт. Сев. Амер. В силу статутов, объединенных в законе 1870 г., защитою пользовались даже не все авторы, издавшие сочинения в пределах Соед. Шт., а только их подданные и постоянные жители (residents); отсюда в Соед. Шт. развилась колоссальная контрафакция английских и немецких книг, которая находила здесь красноречивых защитников с теоретической точки зрения (Carey). Между собою, однако, американские издатели не конкурировали, признавая права первого завладения за тем, кто изловчился первым перепечатать иноземную книгу; в погоне за приоритетом прибегали к передаче книг через океан по телеграфу, к пароходам для набора во время переезда и т. д. Жалобы Англии и агитация в самих Соед. Шт. привели к закону 1891 г.; отныне защитою пользуются все авторы без различия подданства и места жительства, но с важным ограничением в интересах туземной промышленности — книга должна быть набрана и напечатана на территории Соед. Шт.; но и затем для защиты иностранца требуется взаимность. Во-2-х, государства вступают на путь международных соглашений; ранее всего потребность в них сказывается в Германии, раздробленной на десятки государств с одним языком (Пруссия заключает 32 конвенции в 1827-29 гг.; герман. союз в 1882 г. гарантирует защиту всем подданным союзных государств в пределах всего союза). С 40-х гг. начинается ряд конвенций между отдельными государствами (самые ранние — Франции с Сардинией 1843, Пруссии с Англией 1846, Франции с Англией, Португалией и Ганновером 1851). Первые соглашения входят большею частью в состав торговых трактатов; Франция добивалась защиты своих авторов путем таможенных уступок. В истории конвенций с 50-х до 80-х годов замечается с одной стороны постепенное ослабление формальностей, обусловливающих защиту: сперва требуется регистрация и представление экземпляров, потом только регистрация, затем — только доказательства того, что исполнены формальности в своей стране; наконец, имя на обложке служит презумпцией авторского права. С другой стороны, в особенности во французских конвенциях, растет защита исключительного права автора на перевод, отбрасываются обязательные сроки для начатия и выпуска перевода и т. д. К середине 80-х годов важнейшие государства Западной Европы успели заключить между собою большое число таких сепаратных конвенций (Германия с Францией 1883, с Бельгией 1883, с Италией 1884; Бельгия с Испанией 1880, Италией 1859, Швейцарией 1867, с Францией 1852 и 1881; Испания с Францией, Италией и Англией 1880; Италия с Швейцарией 1878; Швейцария с Францией 1882). Этот порядок защиты, однако, не удовлетворяет заинтересованных лиц, так как требует изучения многих и разнообразных постановлений. Международные литературные конгрессы — в Брюсселе 1858, Антверпене 1861 и 1877 и в особенности конгресс в Париже 1878 г., на котором создана была постоянная международная ассоциация литераторов и художников, — подготовляли идею однообразной международной защиты авторского права; на конгрессе 1882 г. в Риме была формулирована мысль создать для этой цели международный союз, и после конференции в Берне (1883) швейцарское правительство взяло на себя инициативу сношений с другими правительствами; конференция правительственных делегатов в Берне 1881 и 1885 гг. завершилась подписанием 9 сентября 1886 г. бернской конвенции (с дополнительной статьей и заключительным протоколом), в силу которой Германия, Бельгия, Испания, Франция, Великобритания, Италия и Швейцария, а также Гаити и Тунис образовали "союз для защиты авторских прав на Л. и художественные произведения". Конвенция постановляет, что авторы, принадлежащие к одному из государств союза, пользуются во всех других союзных государствах наравне с туземцами защитою относительно произведений, обнародованных в пределах союза; авторы — подданные несоюзных государств защитою не пользуются (цель — поощрение вступать в союз), но могут воспользоваться ею в лице издателей-подданных этих государств (покровительство туземной промышленности). Для приобретения права на защиту достаточно исполнить формальности, требуемые в стране, где произведение впервые обнародовано. Объем прав относительно обнародованных произведений определяется не подданством автора, а национальностью произведения, т. е. местом обнародования; срок защиты не может быть продолжительнее, чем в месте обнародования и чем для туземных произведений. Поэтому, напр., германское произведение во Франции и французское в Германии пользуются защитою только 30 лет по смерти автора. Конвенция разумеет под "Л. и художественными произведениями" книги, брошюры, драматические или драматическо-музыкальные сочинения; произведения рисования, живописи, скульптуры, гравюры; литографии, иллюстрации, географические карты; планы, чертежи и пластические предметы, относящиеся к географии, топографии, архитектуре и вообще к наукам; наконец, всякое произведение из области литературы, наук и искусств, которое может быть обнародовано и воспроизведено. Фотографические снимки (но с художественных произведений) и хореографические сочинения (балет) пользуются международною защитою только в тех странах, которые защищают и туземные произведения этого рода. Конвенция пришла к компромиссу между воззрением на перевод как на механическое воспроизведение (французское право) и взглядом, что перевод есть продукт самостоятельной умственной деятельности (германское право), и ограничила исключительное право автора на перевод 10 годами, считая с 31 декабря года издания, освободив в то же время автора от необходимости делать оговорки о сохранении права и начинать перевод в известный срок. Дозволенные переводы защищаются, как оригиналы. В трех областях возможно пользование чужим произведением: 1) газетные статьи, вообще, защищаются только в случае оговорки, а политические статьи и разные известия не защищаются вовсе; 2) допускаются заимствования для педагогических сочинений и хрестоматий сообразно с законами отдельных государств; 3) приспособления (переделки, сокращения), музыкальные аранжировки и т. д. дозволены, только если они представляют существенные изменения и могут быть признаны за новое оригинальное произведение. Относительно права публичного исполнения установлены те же правила, что и для права воспроизведения; впрочем, изготовление и продажа механических музыкальных инструментов не считаются контрафакцией (уступка швейцарской промышленности), но публичное исполнение на них запрещено. Конвенция установила только минимум прав, которыми должны пользоваться авторы в пределах союза, так что каждое государство вольно у себя давать им и большую защиту, оставляя в силе существующие или заключая новые сепаратные соглашения с другими членами союза. Наконец, конвенция создала особое учреждение — "бюро международного союза для защиты Л. и художественных произведений", состоящее под наблюдением швейцарского правительства и содержимое на средства союзников; его назначение — собирать сведения, касающиеся защиты авторских прав, выдавать справки, участвовать в подготовительных работах конференций; бюро издает журнал ("Droit d'auteur"). Конвенция установила легкий способ присоединения к союзу новых членов (простое заявление швейцарскому правительству). Однако до 1896 г. к союзу примкнули только несколько незначительных государств (Люксембург, Монако, Черногория). Вне союза остаются в Европе Австро-Венгрия (но у Австрии конвенция с Францией 1866-84 г. и с Италией 1884 г.; венгерский закон 1884 г., как и германский 1870 г., защищает иностранцев только в лице туземных издателей), Голландия (конвенции с Францией 1855 г., Бельгией 1858 г. и Испанией 1863 г. — все в связи с торговлею), Португалия (конвенции с Францией 1866 г., Бельгией 1866 г., Испанией 1880 г.; принцип взаимности), Швеция и Норвегия (принцип взаимности и соглашения с Францией 1881 г. и Италией 1884 г.); Дания; государства Балканского полуострова и Россия. У нас существовали конвенции с Францией (1861-87) и Бельгией (1862-88), но они не запрещали публичного исполнения драматических и музыкальных произведений и не ограничивали свободы перевода. Нашему законодательству чужд и принцип взаимности. Вопрос о присоединении к бернской конвенции или о заключении частных конвенций занимает общественное мнение трех скандинавских государств, Голландии и России. Если бы дело шло только о воспрещении перепечатки, то никто в этих странах не стал бы возражать против конвенций, потому что если в Голландии еще перепечатывают небольшое число немецких книг, то в России перепечатка совсем не встречается, а сочувствием это занятие нигде не пользуется. Но дело в том, что заключение конвенций означает запрещение перевода, а все названные страны, при всем развитии национальных литератур, не могут обойтись без широкого пользования переводною литературою; вслед за конвенцией в Скандинавии и Голландии вздорожали бы переводные с немецкого и английского книги, а в России — еще и с французского. В Голландии книгопродавцы агитируют, но пока безуспешно, в пользу конвенции с Германией. В России даже крупные издатели в конце концов высказываются против конвенции. У нас вопрос ставится пока только по отношению к Франции. Общественное мнение почти единодушно высказалось против возобновления конвенции в 1887 г. После Кронштадта и Тулона вопрос был снова поднят письмом Зола (в "Temps", 24 декабря 1893) к русской печати о завершении политического союза установлением международной защиты авторов. Конкуренция переводных сочинений, по мнению Зола, невыгодна для русских авторов, а взаимное соперничество издателей лишает каждого из них возможности нажить деньги на новинке; теперь русские писатели наводнили французский рынок и, следовательно, явилась взаимность, которой прежде не было. У Зола нашлись сторонники. Так, г. Пиленко согласен, что теперь мы уже не только потребляем чужое, но также и производим для иностранного читателя: наша оригинальная литература, даже научная, выросла настолько, что переводные сочинения составляют незначительный процент всех изданий; публика явно предпочитает оригинальные сочинения, и мы не нуждаемся больше в свободе переводов. Она вредит русским авторам: их искажают за границею; они труднее находят себе издателей в России; даровые иностранные рабочие (авторы) понижают цену труда русских писателей; меньшая обеспеченность отражается на творчестве. Русских издателей конкуренция разоряет и лишает возможности издавать дорогие научные сочинения. Публика выигрывает мало, потому что читает дешевые, но плохие переводные сочинения вместо хороших оригинальных. Опасение, что вздорожают книги, не должно останавливать, потому что интересы публики и авторов не противоположны; обеспечение авторов необходимо в интересах будущих поколений. Наконец, по мнению г. Пиленко, свобода переводов как вид похищения чужого имущества вредно отражается на народной нравственности. Однако в обществе течение против конвенции сильнее; ее противники находят, что переводные сочинения имеют для нас огромное значение (проф. Янжул); у нас 78% неграмотных, и мы в 4 раза беднее французов; следовательно, нам нужно книг побольше и подешевле. Конвенция создаст монополию издателей, убьет случайные, чуждые меркантильных целей издания, лишит куска хлеба массу переводчиков, сделает переводы более небрежными. Интересы русского народа не тождественны с интересами писателей и издателей; к тому же писатели наши вовсе не желают защищать свои права за границею, довольные, что их переводят. Конвенция с Францией повлечет за собою переводы французских сочинений с немецких переводов; потребуется, следовательно, конвенция и с Германией и т. д. Против протекционизма в применении к русской оригинальной литературе высказалась также беллетристика в лице гр. Л. Толстого, Чехова, Потапенко и др. В споре по поводу конвенции о переводах юридический вопрос — действительно ли мы, отказываясь платить иностранцам за право перевода, насильно берем чужое имущество — решается отрицательно, потому что авторское право не есть умственная собственность, а система вознаграждения за труд. Право автора на вознаграждение не разрешается с точки зрения гражданского права. Безусловное право на вознаграждение за труд может основываться только на договоре; между тем, автор работает на пользу публики и просвещения не в силу договора с ней, а по собственной инициативе. Нельзя выводить это право и из добровольного действия в чужом интересе, дающего иногда также право на вознаграждение, потому что писатель обращается непосредственно только к читателям, понимающим его язык. Право автора на вознаграждение есть результат компромисса между его частным интересом и интересом общественным; закон может признать за автором право на вознаграждение, когда это возможно по состоянию данного общества. Возможно ли это в настоящую минуту для России в отношении переводов с иностранных языков? Вопрос осложняется тем, что у нас и внутри страны признана свобода переводов; если бы мы пожелали платить за право перевода иностранцам, нужно было бы начать платить своим соотечественникам. Но это касалось бы уже не одной русской литературы, которая обогащается переводами с польского языка, но и многих инородческих литератур (финской, татарской, армянской, грузинской, еврейской и др.), которые живут в значительной степени на счет русской литературы, почти ничего не давая ей взамен. Плата одним иностранцам, когда ничего не платится туземцам, была бы явлением беспримерным в истории авторского права и не мотивированным никакою реальною потребностью, ни общественною, ни даже частною, потому что писатели-иностранцы имеют в виду не русское просвещение и не русский книжный рынок, получают достаточное вознаграждение у себя дома и даже от наших читателей оригинальных сочинений, и запрещение свободы перевода дало бы им только роскошную прибавку; к тому же эти писатели могли бы (замечание проф. Янжула) издавать свои произведения в русских переводах с рукописей и тогда пользоваться исключительным правом воспроизведения, но, конечно, нести и риск, связанный с изданием, которому не предшествует иностранная критика. Чтобы начать с запрещения свободы переводов по русскому законодательству, нужно быть уверенным, что это не причинит никакого ущерба русскому просвещению и не отразится гибельно на инородческих литературах, которые являются проводниками просвещения в разноязычные массы, населяющие Россию. В переводном сочинении уже оплачивается один гонорар — переводчика; под силу ли нам платить и второй — авторский? Что мы отстали в культурном отношении; что у нас грамотность развита меньше, чем где-либо в Европе; что и грамотные люди читают у нас поразительно мало; что книг у нас выходит мало и распространяются они также медленно и мало — все это факты установленные. Если прибавка авторского гонорара хоть сколько-нибудь затормозит распространение книг, то можно ли с легким сердцем соглашаться на нее? Нужно помнить, что воспрещение переводов и конвенция с иностранцами не только предполагают высокое состояние русской литературы, но еще в большей степени свидетельствовали бы об удовлетворительном состоянии русского просвещения. Во всяком случае вопрос требует еще продолжительного обсуждения. Отметим, что такой несомненный "противник подвинчивания авторского права до высоты авторской собственности", как В. Д. Спасович, в своем проекте нового закона для России предполагает, однако, признать исключительное право автора на перевод в течение 5 лет. В 1889 г. на конгрессе в Монтевидео в ряду других договоров по международному частному праву подписали и Л. конвенцию 7 южноамериканских государств: Аргентина, Боливия, Бразилия, Чили, Парагвай, Перу и Уругвай; конвенция, в существе, повторяет постановления бернской конвенции. С некоторыми из американских государств имеют конвенции Франция (с Боливией, Эквадором, Сальвадором, Мексикой), Испания (с Сальвадором и Колумбией) и Португалия (с Бразилией). Ср. Renault, "De la propr. litt. et art. au point de vue international" (1878); Darras, "Du droit des auteurs et des artistes dans les rapports internationaux" (1887); Orelli, "D. internat. Schutz d. Urheberrechts" (1887); статьи в "Journal du droit international privé", изд. Clunet, и в "Droit d'auteur" Lyon-Caen et Delalain, "Lois sur la propriété littéraire et artistique" (1882-1890); Пиленко, "Международные литературные конвенции" (СПб., 1894); Янжул, "Часы досуга" (1895, стр. 200-223); Baz, "Theorie und Praxis d. internation. Privatrechts" (1889); Couhin, "Propriété industriell, artistique et littéraire" (1894).

M. Брун.

Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. — С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон

1890—1907