Энциклопедия Брокгауза и Ефрона - персидский язык и литература

Язык. — Под именем П. языка понимается целая группа наречий Персии, образующих одну из ветвей так называемой иранской семьи языков. В древнейшей Персии было несколько наречий, но нам известны только два: авестическое (иначе зендское, см.) и староперсидское. Зенд долго считали языком древней Бактрии и вообще востока Ирана, но теперь многие ученые соглашаются с мнением Дж. Дармстетера ("Etudes Iraniennes", П., 1883, т. I), что это был язык Мидии, т. е. северо-запада Персии. На этом языке написана Авеста, древнейшие элементы которой ("гаты", т. е. гимны) принадлежат, быть может, самому Зороастру. Зенд очень близко подходит к древнейшему ведийскому санскриту и по своей первообразности даже важнее для филологии, чем санскрит, но исследован учеными меньше. Наиболее поздние части Авесты могут быть отнесены к V—IV вв. до Р. Х.; затем история зенда теряется, и есть лишь предположение, что потомком зенда может быть признан современный язык афганский (Дж. Дармстетер, "Chants populaires des Afghans", П., 1888—90, предисл.). Рукописи дошли к нам очень поздние (не ранее XIV в. после Р. Х.), и написаны они алфавитом пехлевийским (см.). Староперсидский язык (по-франц. "perse", не "persan") — язык династии Ахеменидов, области Персиды (Фарсистана). Он нам известен отчасти из множества слов и имен в Библии, но главным образом из клинообразных надписей Ахеменидов, числом около 30, из которых особенно важны Кирова, как древнейшая (VI века до Р. Х.), и Дариева, как длиннейшая; их язык еще близок к зенду. Самая поздняя надпись — Артаксеркса Оха (IV в. до Р. Х.): из нее видно, что за два-три века древнеперсидский язык сильно разложился и стал из синтетического довольно аналитическим. См. грамматику зенда — Шпигеля (Лейпциг, 1867); словарь и грамматику Ф. Юсти (Лейпциг, 1864); изд. Авесты — Вестергаарда (Копенгаген, 1852), немецкий перевод Шпигеля (Лейпциг, 1852); английский перевод Дармстетера (Оксфорд, 1880); Шпигель, "Die altpersischen Keilinschriften" (Лейпциг, 1862); Коссович, "Inscriptiones Achaemenidarum cum commentariis et glossario" (СПб., 1872). После покорения Персии Александром Македонским около 500 лет нет почти никаких следов персидского языка. Парфяне-арзакиды писали по-гречески, а не по-персидски. Только при последних Арзакидах появляются на монетах особые письмена семитического характера, которые затем, при Сасанидах, служат орудием для целой литературы. Язык, выраженный этими знаками, называется пехлеви, или среднеперсидский. Это язык не синтетический, как зенд или древнеперсидский (от которого он, вероятно, прямо происходит), а аналитический, подобно языкам романским, развившимся из латинского: с упрощенной грамматикой, без падежных окончаний, без отличительных форм для мужского и женского рода, с преобладанием в глаголах составных форм и т. п. Вообще по грамматическому строю пехлеви почти тождествен с языком новоперсидским. Со времен арабского нашествия (в VII в. после Р. Х.) пехлеви был вытеснен. Персы стали писать по-арабски, да и обиходная речь наводнилась арабскими словами. Возрождается П. письменность в IX—X вв. (см. ниже), и язык этой новой письменности — новоперсидский, т. е. тот же, на котором говорят персияне и теперь, лишь с небольшими отличиями; буквы — арабские. Основа новоперсидского языка — несомненно наречие Фарса, но улавливают в нем примесь и других наречий. В "Книге царей" Фирдоуси и в некоторых других произведениях избегается употребление арабских слов, так что речь Фирдоуси считается чистым новоперсидским языком; но обыкновенно персы и говорят, и пишут с весьма большой примесью слов и выражений арабских. Со времени монгольского завоевания новоперсидский язык распространился и в Индии и приобрел там господствующее значение, как язык канцелярии, дипломатии и высшей духовной жизни, но в последнее время стал вытесняться наречием гиндустани, возникшим из смеси языка побежденных и победителей. Новоперсидские грамматики. По-латыни: Вуллерса (Гисс., I, 1840; II, 1850; 2 изд. 1870). Гейтлина (Гельсингфорс, 1846, с разговорами); по-франц.: А. Ходзько (П., 1883), Биберштейна-Казимирского ("Dialogues fr.-pers.", П., 1883), Никола ("Dialogues pers.-fr." П., 1869), Гарсен-де-Тасси (по Джонсу, Париж, 1845), Оллендорфа (Франкфурт); по-англ.: Мирзы Мохаммеда Ибрагима (Лондон, 1843, с разговорами), M. Lumsden (Калькутта, 1810), Джонса (Л., 1775; 2 изд., 1804); по-итал.: Пицци (Лейпциг, 1883; 2 испр. изд., 1891, под загл. "Antologia Firdusiana); по-нем.: Вармунда (Гисс., 1875, грамм., упражн. и ключ; 2 изд. 1889), Флейшера (Лейпциг, 1875, по Мирзе Мохаммеду), Залемана и Жуковского (Б., 1889); по-русски: Березина (Казань, 1853), Залемана и Жуковского (СПб., 1890), Мирзы-Джафара (Казань, 1885; 2 изд., M., 1897), его же, "Книга перс.-русских разговоров" (Казань, 1883; 2 доп. изд., М., 1897), Иоаннисьянца (М., 1856). См. Трумпп, "Ueber den Accent u. die Aussprache d. Pers." (Sitzungsber. d. bayr. Akad.", Мюнхен, 1875, I). Словари: лучший — Вуллерс, "Lexicon Persico-Latinum" (Бонн, т. I, 1855; т. II, 1864); Ценкер, "Dictionnaire turc-arabe-persan" (Лейпциг, I, 1866; II, 1876); Менинский, "Lexicon Turcico-arabico-persicum" (В., 1780—1802); Ричардсон, "Persian-arab.-engl. dictionary" (Лондон, 1806; допол. изд. Ф. Джонсона, Л., 1826); Берже, "Dictionnaire persan-fr." (Лейпциг, 1869, небольшой); для перев. с франц. яз. на персидский — Никола (П., 1885) и Ганджери (М., 1840—41) а с русского — Наливкина (Казань, 1889). Толковые словари на П. языке: "Борхâни Кâти" (Калькутта, 1818), "Ферхенги Шоýри" (Константинополь, 1746); "Хефт кользум" (Лукнов, 1822); "Ферхенги решиди" (Калькутта, 1875) и др. О наречиях П. языка, которые видоизменяются в каждой области и особенно резкие отличия имеют на границах, см. Березин, "Recherches sur les dialectes persans" ("Ученые записки Казанского унив.", 1851 и 1852); Дорн, "Материалы" (СПб., 1866); Жуковский, "Предварительные заметки" ("Зап. Вост. отд.", 1886) и "Материалы" (СПб., 1888); Мельгунов ("Zeitschr. d. D. Morg. Gesellsch.", т. XXII); Фр. Мюллер ("Stzber. d. Wien. Akad.", т. 77 и 78).

Литература. От древнейшей П. литературы у нас нет остатков, кроме вышеупомянутых клинообразных надписей и священных книг Авесты. Но у древних персов существовала и поэзия: в сказаниях о Кире, переданных нам греками, слышатся отголоски народного эпоса; Страбон говорит, что у персов в программу воспитания детей входили былины о богах и героях; по-видимому, еще до Александра Македонского существовала в Иране и драматическая поэзия. Богатая литература на языке пехлевийском разрослась у персов при Сасанидах под покровительством этой династии. Отчасти она развивала сюжеты местные (например, зороастрийскую догматику или сказания об иранских богатырях, собранные при последнем Сасаниде в целую "Книгу Царей"), отчасти представляла собой переводы. С индийского языка на персидский переведена была, например, книга басен Бидпая ("Келила и Димна", см.), при Нуширване, около 550 г. Министру Нуширвана Бозоргмихру приписывают роман "Вамик и Азра". С греческого и сирского в изобилии переводились сочинения исторические, философские, медицинские, математические, астрономические. После арабского нашествия и водворения ислама вся старая письменность стала быстро гибнуть (теперь сохранились только у парсов их религиозные книги): арабам удалось навязать Персии не только свою веру, но и язык; казалось, что страна окончательно арабизируется. Однако при династии Аббасидов (с 750 г.), возведенной на трон усилиями персов и старавшейся опираться на них же, особенно на хорасанцев, национальные чувства персов стали подниматься: визири Бармекиды, по слухам, держались в тайне веры Зороастра, а Афшин, всемогущий любимец Мо'тасыма (833—842), открыто признавался, что любит читать старинные пехлевийские книги о морали. Ибн-оль-Мокаффа (в 3-й четверти VIII в.) перевел на арабский язык целый ряд пехлевийских книг, например "Книгу царей" и другие сочинения об иранских богатырях, историю Нуширвана и т. п. По словам Масудия (см.), так действовали и некоторые другие персы, переводя, например, при Махди (774—785) сочинения еретиков Мани, Бардесана, Маркиона или разрабатывая (пока — по-арабски) героические персидские сказания, которые затем дали материал Алию ибн-Мохеммеду Бельхскому для его прозаического сборника на арабском языке "Старая книга царей". Наконец, стали писать прямо по-персидски. Кажется, первым новоперсидским произведением была ода Аббâса, жителя Мерва, в честь будущего халифа аль-Ма'муна (друга персов), который в 809 г. посетил Мерв. В 822 г. Тâхир, наместник Хорасана, основал там полунезависимую персидскую династию; тогда была обработана стихами старая романическая народная тема "Вамик и Азра" и появились некоторые лирические поэты. Тахиридов в 872 г. сменили еще более независимые от Багдада Саффариды; основатель этой династии, Якуб ибн-Лейс, рассчитывая увеличить свою силу оживлением староиранских воспоминаний, поручил своему визирю Абдорреззâку перевести при помощи особой комиссии с пехлевийского языка на новоперсидский "Книгу царей" (прозой с прозы) и дополнить ее новыми данными (874). Немногочисленные еще в это время поэты писали касыды, газели, месневи и т. п. В 910 г. саффаридские владения достались умной, просвещенной и великодушной династии Саманидов, которые, собственно, и считаются оживителями П. национальности и возродителями персидской литературы. Процветала при них литература и на языке арабском (см. статью Барбье де Мейнара в "Journal Asiat.", 1853, I, февраль); наместнику Рея, племяннику государя Исмаила (892—907), Мансуру ибн-Исхаку, посвящена на арабском языке известная медицинская книга врача Разия. В то же время, однако, в изобилии появлялись произведения и на родном языке: поэтические касыды, газели, четверостишия и т. п.; Абу-Шокур Бельхский стал писать месневи. Ряд поэтов и ученых находила сильное поощрение у внука Исмаила — Несра II (914—943). В его время жили лирические поэты: Мохеммед Ферâлâди, автор очень нежных стихов, Абуль Аббâс Бохарский, Абуль Мозеффер Неср Нишабурский, Абу Абдаллâх Мохеммед Джонейдский (писал хорошие стихи и по-арабски), Ме'невы, полный возвышенных и оригинальных мыслей, Хосревâни (некоторые его стихи заимствованы потом Фирдоуси), Абуль Хасан Шехид Бельхский, составитель первого дивана. Рудеги (см.) — первый классический поэт Персии, тонкий лирик и дидактик, не чуждый напыщенности; его эпическая работа — стихотворное изложение "Келилы и Димны" — сделана по поручению Несра II (см. Г. Эте, "Rudagi", в "Gott. Gel. Anz.", 1873; его же, "Morgenländ. Forschungen", Лейпциг, 1875 — о предшественниках и современниках Рудеги). Из других саманидских поэтов того времени и в том же роде выдаются хвастливый Хеким Хеббâз, Абу-Шоэйб Сâлих Гератский, Ровнекы Бохарский, Абуль Фетх Бостский (писал также хорошо арабские стихи), эмир Абуль Хасан Алий Элегачи. Омâра Мервский известен еще как астроном; аскет Кысâи написал стихотворные восхваления Алию и 12 шиитским имамам (Эте, "Die Lieder des Kisâ'i", в "Sitzgber. d. bayr. Akad.", 1874, II). Саманид Мансур I (961—976) много сделал для науки. В 963 г. он поручил своему визирю Бельэми перевести с арабского языка на П. историю Абу Джа'фара Мохеммеда ат-Тâбари; этот сокращенный перевод стал не менее известен, чем колоссальный, не всегда удобный для пользования арабский оригинал (французский перевод Цотенберга, Париж, 1867—1874). Мансур позаботился и о переводе другого большого сочинения Тâбари — комментариев к Корану ("Тефсир"), что было исполнено ученейшими законоведами-церковниками Трансоксианы; он же поручил Моваффаку ибн Алию Гератскому составить на основании греческих и индийских сведений учебник фармакопеи: это самая древняя научная книга, которая у нас имеется на П. языке (изд. в Вене Ф. Зелигманном, 1859). При сыне и преемнике Мансура, Нухе III (976—997), эту фармакопею обработал по-персидски Авиценна (см.), в благодарность за врачебные советы получивший (около 997 г.) доступ в библиотеку Нуха III. Она состояла из целого ряда залов, переполненных самыми разнообразными научными книгами (преимущественно арабскими), которые аккуратно были внесены в каталог; имелось особое отделение для греческой философии и естественной истории. Желая прославить свое имя и внушить своим подданным дух независимости от арабских халифов, Нух III велел поэту-гебру Дакики изложить стихами прозаический саффаридский перевод "Книги царей". Царство Саманидов в момент своего расцвета, материального и духовного, досталось новой династии — Газневидской (см.). Подъем, данный персидской словесности Саманидами, был настолько силен, что она не только не погибла при грубых Газневидах, но даже пошла вперед. Второй царь этой династии, ярый соннит Махмуд (997—1030), тщательно заботился об устранении всего, что могло бы намекать на зависимость царства от халифата; вследствие этого он изгнал на время из администрации арабский язык и везде вводил персидский — а это оказалось очень полезным для развития П. национального чувства. Из тщеславия Махмуд покровительствовал поэзии и даже науке, призывая или даже требуя к себе знаменитых писателей. При его дворе жили такие талантливые поэты, как Онсори (иначе "Унсури", неправильно "Ансари"), Феррохи, Эсджеди, Гедâири, Минучехри и др., подражатели Рудеги и Дакики (см. Биберштейна-Казимирского, "Menoutchehri", текст и перев., П. 1886; Эте, "Persische Tenzonen", в Verhandlungen d. Orient.-Congresses, Б, 1882). Из них Онсори (умер в 1039 г.) носил придворный титул: "царь поэтов"; он изложил стихами любимый старинный роман "Вамик и Азра". По-видимому, Махмуд хотел возложить на Онсори стихотворную персидскую обработку "Книги царей" (по арабскому переводу ибн-Мокаффы и по устным сказаниям глубоких стариков), но поэту не особенно нравилась такая исполинская задача. За нее взялся и с блестящим успехом ее выполнил прибывший ко двору (около 1000 г.) Абуль Кâсим Фирдоуси (941—1020), один из величайщих мировых поэтов. Кроме "Шах-наме", оконченного в 1011 г., он написал еще романтическую поэму "Юсиф и Золейха". Фирдоуси дал толчок к блестящему развитию персидского былинного эпоса. В течение XI в. (отчасти также и следующих) мы видим длинную вереницу поэтических подражаний "Шах-наме" на богатырские староиранские темы; из них наиболее талантливы: "Гершасп-наме" Алия ибн Ахмеда эль-Эседи (1066), колоссальная "Сам-наме", "Джехангир-наме", "Барзу-наме", "Шехрияр-наме" Мохтара (1088—1114), "Бехман-наме" и др. (см. предисловие к переводу "Шах-наме" Моля). Любовные эпизоды, вплетенные в "Шах-наме", и роман Онсори "Вамик и Азра" находили отклик, например, в обработке "Вамика и Азры" Фесихи Горгани, в замечательной художественной обработке романа "Виса и Рâмин" Фехреддина Эсэда Горгâни (Испагань, около 1048 г.) и др. Последнее произведение, также переделанное с пехлевийского, очень похоже по сюжету на "Тристана и Изольду" Готтфрида Страсбургского (изд. в "Bibliotheca Indica", Калькутта, 1865; нем. извлеч. Графа в "Z. D. M. G.", XXIII; русск. обзор Штакельберга в "Вост. древн.", т. II, М., 1896). Одновременно с прогрессом в П. литературе заметен, также начиная с Махмуда, в некоторых отношениях и поворот назад. Во вторую половину царствования Махмуда арабский язык был опять водворен вместо персидского в администрации и стал опять вторгаться в науку. Так, придворный историограф Махмуда Отби написал свое сочинение о Саманидах и Газневидах не по-персидски, а по-арабски; "История Индии" эль-Бируни также написана по-арабски. Дух свободного исследования в науке или религии терпел гонения. По взятии Рея (1029) Махмуд увез с собой на ста верблюдах тамошнюю библиотеку, но сочинения по философии, по мотазилитскому богословию, по астрономии он сжег. Множество пиитов было им распято; даже Фирдоуси пришлось претерпеть массу неприятностей, несмотря на то, что славолюбивый султан очень дорожил пребыванием у него такого выдающегося человека. Если ко всему этому прибавить, что и в своем материальном благосостоянии Персия была сильно поколеблена Газневидами, а затем потерпела ужасный разгром при водворении турок-сельджуков, то нетрудно понять, почему наряду с героической и любовной поэзией стала развиваться в литературе струя крайне мрачная, пессимистическая. В "Шах-наме" наряду с повествованием о подвигах витязей нередко встречаются лирические отступления, в которых выражается глубокая печаль о суетности здешнего мира, о непрочности земных благ, славы, дружбы и т. п. (Эте, "Firdausî als Lyriker", в "Sitzgber. d. bayr. Akad.", 1872 и 1873) — словом, виден отголосок аскетико-мистического ("суфийского") настроения, которое было уже сильно в тогдашнем мусульманском мире, особенно в Персии. Даже у Авиценны — этого могущественного вельможи, прославленного ученого, философа-аристотелика, автора (на арабском и персидском языках) поэтических похвал вину и наслаждениям — очень часто сквозит сильнейшее разочарование и горькое недовольство здешним миром, этой "падалью" (Эте, "Avicenna als pers. Lyriker", в "Götting. Gel. anz." 1875). Печаль о суете мира видна и в поучительной книге "Кабус-наме" (около 1080 г.; нем. пер. Дица, Б., 1811; фр. пер. Керри, П., 1886), составленной одним дейлемитским князем, покровителем Авиценны. Другом Авиценны был суфий Абу-Сеид ибн Абульхейр Хорасанский (968—1049), который проповедовал суфийское учение в поэтической форме "робâи", т. е. четверостиший-афоризмов (Эте, "Die Ruba'îs des Abûsaîd", в "Sitzgber. d. bayr. Akad.", 1875 и 1878). Поэт Нâсир ибн Хосров, весело живший более сорока лет, окончил признанием, что мир — суета (1045 г.), и отправился странствовать к святым местам; он свидетельствует, что во время своего семилетнего путешествия почти нигде в Персии не видел ни благосостояния, ни порядка, ни суда, что, конечно, еще более укрепило его в пессимизме (его "Сефер-наме" изд. с франц. пер. Шефер, П., 1881). Около 1050 г. появилась в свет его "Ровшенаи-наме" ("Книга просветления") — наставительная поэма с мистическими тенденциями, в стихотворной форме месневи: после 1052 г. Насир стал исмаилитом (о нем статья Эте в "Actes du VI congrès des orient.", II, Лейпциг, 1885; Э. Фаньян, "Journ. Asiat.", 1879; Эте, "Auswahl der Kasîden", в "Z. D. M. G.", 1882; его же, "Kürzere Lieder u. Fragmente", в "Gött. Gel. Anz.", 1882, и "Nachr."; его же, текст и перевод "Ровшенаи-наме" в "Z. D. M. G.", 1879 и 1880; Э. Фаньян, "Le livre de la félicité", там же; Тейфель, ib., 1882; Жуковский, "Песнь", в "Записках Вост. отдел.", 1890). Около 1075 г. Осман эль-Джолляби-эль-Ходжвири составил "Раскрытие сокровенного" ("Кяшф-оль-мехджуб") — обзор разных направлений суфизма и изложение теорий секты. Шейх-Абдаллах-Ансâри Гератский (1006—1089), выдающийся суфийский святой, писал о суфийстве разные прозаические трактаты, составил "Беседы с Богом" ("Монаджат") и компилятивный сборник житий святых суфиев, который спустя 400 лет послужил основой для компиляции Джамия (см.). В эпоху Ансари Персия на время ожила. Деятельность перса Низам-оль-молька, пробывшего 30 лет могущественным сельджукским визирем (умер в 1092 г.), помогла восстановлению порядка и благосостояния внутри страны и создала в последний раз в мохаммеданской Азии период расцвета, очень недолгого. Был основан ряд университетов, где преподавались (преимущественно по-арабски) науки богословские и юридичские, в почете была астрономия и математика; толчок был дан и развитию медицины (первый персидский thesaurus medicinae — "Сокровищница шаха Хварезмийского", 1110 — можно считать отголоском сельджукской образованности). Один из выдающихся математиков, живший при дворе Меликшаха (см.), Омар Хайям (умер в 1123 г.), писал талантливые, остроумные четверостишия; в них много пантеистического вольнодумства, едких выходок против жадного мусульманского духовенства, насмешек над запрещением пить вино и т. п. Эти четверостишия, до сих пор пользующиеся в Персии громкой известностью и ставшие народными песнями, понимаются в атеистическом и гедоническом смысле; но не исключена возможность толковать некоторые из них иносказательно и думать, что автор принадлежал к одной из ветвей суфизма, тем более, что жизнь он вел почти аскетическую. После смерти Низам-оль-молька и Меликшаха и до монгольского нашествия Персия, распавшаяся на множество самостоятельных владений, представляет театр междоусобий. Развитие науки остановилось (исключая разве астрономию или, вернее, астрологию), история также представляет мало замечательного (очень интересны, впрочем, мемуары газневидского чиновника Бейхаки). По отношению к поэзии XII в. часто называется веком романтического эпоса, потому что тогда жил второй после Фирдоуси эпический поэт Персии, Низâми Генджийский (1141—1203), автор "Пятерицы" поэтических любовных романов, вызвавшей ряд подражаний. Ам'ак Бохарский (умер в 1149 г.) обработал любовный сюжет "Юсиф и Золейха", затронутый еще Фирдоуси; положена была основа и прозаическим романам (сборник "Китâб-и Семек-Ияр", около 1189 г.). Но несравненно более, чем романтическим эпосом, поэзия XII в. занималась темами хвалебными. Хвалебная поэзия имела представителей и до XII в.: Фирдоуси, например, писал панегирик Махмуду Газневидскому; преемников Махмуда восхваляли Абуль Фередж Руни Лагорский и Мес'уд ибн-Се'д ибн-Сельман (при султане Ибрахиме, 1059—1083); Фехреддин Горгани был самым ранним восхвалителем сельджуков. Но в XII в. при дворах многочисленных соперничающих государей (по происхождению — преимущественно тупоумных тюрков) этот льстивый род поэзии нашел себе особенно благоприятную почву. Чрезвычайно много стихотворцев-льстецов появилось у сельджукида Сенджара (1119—1157) и у отложившегося от сельджуков ховарезмийского шаха Атсыза (1128—56); таковы, например, Эдиб Сâбир (утопленный в 1145 г. в Сыр-Дарье по приказанию государя) и его ученик Джовхери (бухарский золотых дел мастер), князь Моыззи — придворный "царь поэтов" Сенджара (убит в 1147 г.), Решид Ветвâт (умер в 1172 г.), автор касыд, стихотворного перевода Алиевых изречений и рассуждения о теории поэзии: "Хедâик-ос-сыхр" (изд. в Тегеране, 1855). Стихи Хасана из Газны (умер в 1169 г.), равно как и его современника Абдоль Веси, сначала восхваляли газневидского шаха Бехрама, а после усмирения Газны Сенджаром хвалы перешли на победителя. Наиболее известный панегирист XII в. с неисчерпаемым запасом удачных сравнений, образцов и эпитетов для Сенджара и других владетельных лиц — Эвхед-ед-дин Энвери (умер в 1191 г.). Его соперник — Хâхâни (умер в 1199 г.), сын плотника ширванского, стал певцом шахов ширванских; оды его, так нравящиеся Востоку, страдают вычурностью, от которой свободны его поэма "Тохфет-оль-Иракейн" (о путешествии в Мекку и назад) и короткие эпиграммы. Атабеки азербейджанские восхвалены Моджироддином Бейлекâни (умер в 1198 г.), Эсиром Эхсикети (умер в 1211 г.) и Зехиром Фареяби (умер в 1202 г.), которому впоследствии Саади ставил в грех его чрезмерные преувеличения. Испаганских правителей восхваляли Джемâледдин и его богатый воображением сын Кямâледдин (убит монголами в 1237 г.). Рука об руку с панегириками шла и сатира. Целям сатиры могла служить басня; при Газневиде Бехраме был сделан новый перевод "Келилы и Димны" — Несроллâха (С. де Саси, "Notices et extraits", 1818, т. X). Настоящую едкую сатиру мы находим у вышеупомянутых Энвери и Хâхâни. У Сузения Самаркандского (умер в 1174 г.) и многих трансоксианцев (Абу Али Шетренджи самаркандца, Лâми бохарца и др.) мы встречаем даже пародию и травестию. Наряду со всей этой мирской тщетой и лестью суфии приглашали к аскетическому отречению от мира, к пренебрежению вельможами и царями, к мистическому соединению с пантеистическим божеством. XII в. дал двух великих суфийских поэтов: Сенâи, автора пантеистическо-поучительной поэмы "Сад истины" (1130, изд. в Бомбее, 1858), и несравненно более знаменитого Феридеддина Аттара. Последний был не только талантлив, но и замечательно плодовит (погиб в глубокой старости, при нашествии монголов); он писал и высокохудожественные мистические поэмы, и прозаические трактаты. Чрезвычайно важны его "Жития святых суфиев". В некоторых отношениях они аналогичны с "Тезкират" (биографиями поэтов) Овфи (около 1220 г.; см. Н. Бланд, "On the earliest Persian biography of poets by Muhammad Aufi", в "Journ. R. Asiat. Soc.", IX, Л., 1848).

В XIII в. Персию, и так уж совсем расшатанную, добило монгольское разорение; начался период долгого ужасного лихолетья. Образованные люди были перебиты, наука пала. Правда, суеверных монголов привлекла астрология, и они строили обсерватории, в которых возможно было заниматься и астрономией. Так делал, например, любимец Хулагу — Нâсир-од-дин Тусский, которому, кроме математических и астрономических трактатов (изданных в Тегеране, 1862 г.), принадлежит еще философско-этическое сочинение "Эхлâк и Нâсири" и ученик которого Неджмоддин Казвинский (умер в 1294 г.) составил книгу по логике (рукопись в Лазар. инст., № 1569); так делали и ученые астрологи Тимурова внука Улугбека (умер в 1449 г.) в Самарканде (изд. с предисл. Седилльо в П., 1848, I, II, chrest. persane). Кроме того, в эпоху монголов было составлено множество летописей и историй, каковы, например, мемуары Мохаммеда Нисâи, написанные при нашествии монголов (изд. П., 1891); "История покорения мира Чингисханом" Алаоддина Джовейни, который был чиновником у монголов и при разорении в 1256 г. Хулагу-ханом исмаилитских твердынь воспользовался архивом исмаилитов для освещения истории их секты ("Journ. Asiat"., V série, XV), "Собрание летописей о монголах" — визиря Рашидоддина Хамаданского (около 1320 г.); "Избранная летопись" Хемдоллâха Мостовфи (умер в 1349 г.), автора географического сочинения "Утеха сердец" (отрывки истории об ассасинах перев. в "Journal Asiat.", 1849); "Сердцевина летописей" Казвини (1370); перевод мемуаров Тимура, написанных сперва по-джагатайски под его диктовку его секретарем (франц. перев. Лангле, П., 1787; по-перс. с английского, перев. Деви, Оксфорд, 1783; англ. перев. Стюарта, Лондон, 1830; рукоп. в Лаз. инст., № 335); "История Тимура" (1425) Шерефоддина Алия Иездского (умер в 1452 г.) — придворного у одного из Тимуридов (франц. перев. Пети де-ла Кроа, П., 1724); чрезвычайно напыщенная история монголов, особенно ильханидов и тимуридов, Абдоллаха Вассâфа (изд. с нем. переводом Гаммер, В., 1856; один текст, Бомбей, 1853); то же — Абдорреззâка Самаркандского (умер в 1480 г.; см. "Notices etextraits" С. де Саси, т. XIV). Обзор всех этих историй с извлечением частей, касающихся походов на Россию, см. у Шармуа (по-франц., СПб., 1835). Однако если из этого перечня выделить мемуары Нисâи, который был секретарем Джелалоддина, ярого врага монголов, и потому разделял воззрения своего повелителя, то почти все остальное придется назвать не столько историей в собственном смысле, сколько льстивыми панегириками монголам: авторы состоят на службе у монголов, получают от них плату за свои писания (завоевателям пришлись по вкусу хвалебные повествования о их победах), а потому низкопоклонничают перед варварами и обеляют самым бессовестным образом их зверства. Несчастья подняли дух веры у персов, и этому подъему соответствовали в литературе такие исламские сочинения, как духовная поэма "Энбия-наме" ("Книга доисламских пророков") Хесени Шебистери Эяни, написанная размером "Шах-наме". Потребность измученного человека сосредоточиться в самом себе благоприятствовала, однако, развитию не столько ислама, сколько суфизма; множество людей обратились в дервишей, и всю П. литературу монгольского периода (XIII—XV вв.) можно назвать суфийской. Суфизм заинтересовал массы в особенности не как религия, а как житейский аскетизм, т. е. наиболее удобная в то время форма жизни. Даже прекрасные, возвышенные произведения пантеиста Джелаледдина Руми (1207—1273) — лучшее, что дала вся суфийская литература, — слишком ясно подчеркивают мысль о реальном, житейском удобстве суфийства. Особенно ярко высказана эта мысль в сочинениях практического суфия-моралиста Саадия Ширазского (умер в 1292 г.), чрезвычайно остроумных и до сих пор в высшей степени популярных во всем исламском мире. Низâри Кохистанский (умер в 1320 г.) в подражание "Бустану" Саади составил "Дестун-наме", а Моиноддин Джовейни в подражание Саадиеву "Гюлистану" — "Нигаристан". Художественному изложению суфийских теорий посвящены "Лемеат" (Блистания) Ирâкы (умер после 1287 г.); "Зад-оль-мосâфирин" (Припас путников) Хосейни (умер в 1318 г.); "Гольшен-и рâз" (Розовый цветник тайн) Мехмуда Шебистери (умер в 1320 г.; изд. Уинфильд в Лондоне, 1880; Бомбей, 1862; с нем. перев. Гаммера, Пешт, 1833; пер. извлеч., у Толука: "Blüthensammlung"); "Джâми Джем" (Чаша Джемшида) Эвхеди (умер в 1338 г.) и многие др. Один из видов суфийской поэзии — эпические и лирические произведения, в которых, по-видимому, воспевается любовь, вино, утехи жизни, а на самом деле все это должно означать стремление к Богу и мистический экстаз, божественную благодать, аскетизм и т. п. Под влиянием суфийства возник в Персии обычай писать о любви и веселье в такой форме, которую можно было бы истолковать и мистически. Следствием такого обычая было то, что мы теперь часто не можем определить, как надо понимать того или другого поэта, тем более, что суфии всех зачисляют в свои ряды. О прекрасных газелях Джелалоддина и Саади, поэме "Солнце и Юпитер" Эссâра (1376) и др. мы знаем наверное, что их следует толковать мистически; шутливые поэмы Обейда Закания (умер в 1370 г.), наоборот, надо понимать буквально. Но четверостишия Эфзельодина Каши (умер в 1307 г.) похожи на вольнодумные стихотворения Хайяма (см.), а полугазели ибн-Йемина (нем. перев. Шлехты-Вшегерда, В., 1852) — на стихотворения Хафиза (см. ниже). В Дели, в Индии, жили современные Саади два поэта-друга: эмир Хасан (умер в 1327 г.) и эмир Хосров (умер в 1325 г.); последний, родом иранец, считается лучшим персидским поэтом Индии (писал и по-индустански): он посвятил четыре эпические поэмы прославлению делийских государей, написал подражание "Пятерице" Низâми (вскоре то же сделал и Хваджу Кирманский; умер в 1352 г.), а также прочувствованные лирические газели: все это суфии считают своим. Решительную загадку представляет группа лирических поэтов: Сельман Саведжи (умер около 1377 г.), Мохеммед Ширин Мегреби (умер в Тебризе в 1406 г.), его задушевный друг Кямâль Ходженди и друг последнего, величайший лирик Персии, сравниваемый с Анакреоном — Хâфиз, или Гафиз (см.). Вероятно, старческие газели Хâфиза следует толковать в мистическом смысле, а более ранние — преимущественно в гедоническом: довольно спокойное положение Шираза, мало пострадавшего от опустошений в силу умной политики его атабеков, как раз благоприятствовало восхвалению радостей жизни. В настоящее время стихи Хâфиза распеваются народом как любовные песни; однако суфии (и многие ориенталисты) считают Хâфиза чистым мистиком. После разгрома Персии Тимуром суфийский аскетизм и пантеизм еще более усилился, и с тех пор мы не можем назвать ни одного эротического н вообще лирического поэта, который не считался бы причастным к суфизму. Лирики XV в. (да и последующих) все подражали Хафизу: в его лирическом любовном стиле писали, например, основатель особого дервишского ордена Ни'метоллах Вâли (умер в 1431 г.), Кâсим Энвâр († в 1434 г.), Кâтиби († в 1434 г.; одно стихотворение переведено на русский язык Д. Коптевым в "Моск. городском листке", 1847, № 117, стр. 470), эмир Шâхи, родом из князей Себзеварских (умер в 1453 г.), Эхли Ширазский (умер в 1526 г.) и др. Из них Кâтиби написал также подражание "Бустану" Саади, Энвâр — эпическое сочинение, освещающее суфийские теории: "Друг познавших" (Энис-оль-'âрифин), а Эхли — поэму "Свеча и мотылек" (1489). Последняя, равно как "Мяч и палка" Арифи († в 1438 г.), "Краса и сердце" Феттâхи Нишабурского († в 1448 г.) и др., относится к разряду любовной мистики. Не чужда суфизма и написанная размером "Шах-наме" историко-религиозная поэма о деяниях Алия — "Хавар-наме", ибн-Хосâма (1427). Среди грубых тимуридов Хосейн-Бейкара Гератский (1469—1506), султан восточной Персии, умел ценить образование, и его визирь Мир-Али-Шир (ревностный меценат и сам поэт) собрал к его двору в Герат лучших литераторов. Среди них выделялся последний классический поэт Персии Джâми (см.), который сумел соединить в себе направления всех великих своих предшественников: Фирдоуси ("Юсиф и Золейха"), Джелаледдина Руми, Саади, Хâфиза и особенно Низâми (Джамиево подражание "Пятерице" вызвало другие, например Мектеби, 1490). Его "Бехаристану" подражал, между прочим, Нехшеби, автор очень известной книги сказок "Тути-наме" ("Книга попугая", англ. пер. Л., 1792 и Калькутта, 1801; нем. пер. Икена, Штутгардт, 1822—37 и с тур. языка Г. Розена, Лейпциг, 1858; русские отрывки Н. Коноплева в "Вестн. Европы", 1825, № 19 и № 23 и Яворовского в "Севере", 1891). Джâми составил также важное сочинение по истории суфизма. К тому же литературному кружку принадлежали: историк Хондемир (умер в 1523 г.), дед которого, историк Мирхонд пользовался расположением Мир-Али-Шира; историк Абдорреззак; ученый Мир Хосейн Вâиз-Кашефи († в 1514 г.), который составил популярную этику "Эхлâки мохсини" (Калькутта, 1809, Гертфорд, 1823—50; заметка Гарсен де Тасси, П., 1837), перевел и истолковал Коран по-персидски и переработал "Келилу и Димну" под названием "Энвâри Сохейли" (Кальк., 1804, 1824; Бомбей, 1828; Тегеран, 1850; лучшее изд. Гертфорд, 1851; англ. пер. Гертфорд, 1854 иЛ., 1877; стар. франц. пер. П., 1644; русская переделка Б. Волкова, СПб., 1762); наконец, Девлет-шах, своими "Биографиями поэтов" (с антологией) как бы закончивший последний блестящий период П. литературы. Остальные четыре века представляют постепенный ее упадок, особенно в самом Иране; вместо изящной литературы процветает составление богословско-юридических трактатов в духе официального шиитства и опровержения соннитства. При первых шахах национальной династии Сефевиев (с 1499 г.) еще видна литературная жизнь, но в сущности писатели того времени, кроме составителей мемуаров (вроде шаха Тахмаспа I, 1524—76) и таких поэтов, как Кâсими (умер в 1560 г., автор поэтической истории первых Сефевиев), могут считаться пережитками или отголосками предыдущего блестящего периода. Таковы: племянник Джами, член кружка Мир-Али-Шира, талантливый Абдоллах Хâтифи (умер в 1521 г.), автор поэм в стиле "Пятерицы" ("Лейла и Меджнун", Калькутта, 1798; "Хосров и Ширина", рукопись 1516 г. в Лаз. инст., № 305) и поэмы "Тимур-наме", где в стиле Фирдоуси воспета величественная фигура монгольского завоевателя; Хиляли (умер, вероятно, в 1532 г.) — также подражатель "Пятерицы" и автор любовно-суфийской поэмы "Царь и нищий" (Эте, "Morgenl. Studien", Лейпциг, 1870); подражатель Хâфиза, написавший романтическую поэму "Бехрам и Бихруз" Беннâи (умер в 1512 г.); Бâбâ Фогâни Ширазский, по прозвищу "малый Хâфиз" (умер в 1519 г); Нергяси (умер в 1531 г.) — лирик, которому в конце XVI в., подражали Земири Испаганский, обработавший древнюю любовную поэму о Вамике и Азре, Мохтешем Кâши, Вехши Бафики и Абуль Фезль, составивший в 1587 г. новую переделку "Келилы и Димны", под заглавием "Эйâр-и Даниш" ("Notices et extraits", X, 197—225). Едва ли не известнее всех их Золâли, составитель остроумного романа о газневидском султане Махмуде и его любимце Аязе (1582). Лучше всего стояла литература персов в Индии, в новооснованном царстве Великих Моголов. Основатель династии (1527) Бабур сам был писателем, но писал не по-персидски. Деяния его сына Хомаюна (1530—56) послужили сюжетом как для историков, так и для придворных поэтов-эпиков, подражавших в героическом стиле Фирдоуси; Джовхери составил "Тезкирет оль-вакиат" (мемуары Хомаюна, пер. Стюарта, Л., 1832). По образцу Фирдоуси и Джами эмир Мовджи Кâсим-хан (умер в 1571 г.) написал поэму "Юсоф и Золейха". Великий падишах Экбер (или Акбар, 1556—1605) желал выработать возвышенную всеобщую религию, которая примирила бы мусульман и индийцев. Он заботился о переводе произведений санскритской литературы на П. язык (Рамâяны, Махâбхараты, разных священных брахманских книг и т. п.). Придворные поэты Экбера действовали в духе своего повелителя; из них наиболее блестящие: Гезâли Мешхедский (умер в 1572 г.), Орфи Ширазский (умер в 1591; рукопись в спб. Азиатском департаменте; его мистическая "Книга виночерпия" изд. и пер. М. Щекиным в "Вост. древностях", М., 1896) и Фейзи — самый выдающийся поэт последних веков, сливший суфизм с индуизмом. На тему об одной индийской княгине, сжегшей себя при Экбере на погребальном костре своего мужа, составлена прекрасная романтическая поэма "Горение и расплавление" Нов'и (умер в 1610 г.). После Экбера П. литература опустилась и в Индии, да и само наречие "фарси" стало в местной письменности вытесняться индустанскими наречиями урду и дахни. Более выдающиеся литературные явления последних трех веков: в XVII веке — поэма "Шах-наме" Кемâли Себзеварского, восхваляющая подвиги Аббаса Великого (1568—1628), и история побед шаха Аббаса Искендера Монши (1629; рукопись 1804 г. в Лазар. инст., № 311); эпопеи в честь индийских государей: "Адиль-нâме" Атеши, "Зефер-нâме-и Шâхджехâни" Кодси (умер в 1646 г.), "Шâхин-шâх-нâме" Тâлиба Келима (умер в 1651 г.). "История индийск. мусульман" (до 1612 г.) Мохеммеда Фериште (Бомбей, 1631; англ. пер. — Л., 1829); "История Гиляна" (1517—1628) Фумени (изд. Дорна, СПб., 1850); "Дебистан" каширца шейха Мохсина Фâни (замечательный трактат о древних религиях Азии, составленный по сведениям пехлевийским и брахмано-индийским; полный пер., П., 1843; персид. изд. Калькутта, 1809, Тегеран, 1851, Бомбей, 1875); "Улемâ-и-ислâм" (много сведений о староперсидской религии; Париж, 1829; нем. перев. Вуллерса, Бонн, 1832). Поэмы Амили, Рухольэмина, Нâзима Гератского; изящные и пылкие лирические произведения Сâиба (умер в 1677 г.; отрывки у Толука в "Blüthensammlung aus d. Morg. Mystik", Б., 1825). В XVIII веке: религиозные поэмы в честь Мохаммеда и первых халифов — "Хемле-и Хейдери" Бâзиля, дополненная Неджефом (1723), и "Книга радостей Фâтымы" (дочери Мохаммеда), Казыма (1737); напыщенная эпопея в честь Надир-шаха: "Шâх-наме-и Нâдири", Ишрети (1749); "История Нâдира", Мехди-хана (Тегеран, 1842 и сл.; англ. пер. Л., 1790); в Индии — "Книга побед Типу-султана" и история Индии 1705—82 г., Голам-Хасана (1784; англ. перевод, Калькутта, 1789). Сочинений по истории мусульман в Индии написано в XVIII в. очень много; обзор их и отчасти перевод дан Эллиотом в "History of India" (Л., 1867—77). Изящны, прочувствованы, полны вкуса лирические произведения Хатифа Испаганского (умер в 1785 г.). В XIX веке Фетх-Али-шах (1798—1834), который и сам любил писать стихи, старался поднять П. поэзию, но покровительствуемые им поэты дальше подражаний не пошли: так, правитель Шираза Шовкет написал поэму "Юсоф и Золейха", поэт-историограф Нâми и Хосейн Ширазский написали каждый "Вамик и Азра". Лучший придворный поэт составил в честь шаха "Шâхин-шâх-наме" — подражание Фирдоуси, заключающее в себе 33 тысячи двустиший. Еще длиннее эпопея Фируза бен Кауса "Джордж-наме" (40 тысяч двустиший), где изложена история Индии от ее открытия португальцами до завоевания Пуны англичанами в 1817 г. (Бомбей, 1837). Неизвестный автор составил при Фетх-Али-шахе историческое сочинение "Зинет-от-тевâрих", где есть также биографии поэтов и ученых (рук. в Лаз. инст., № 310). История каджаров до Фетх-Али изложена Абдорреззаком ибн-Неджефом Кали ("Меâсир-и сольтâниййе"; англ. пер. Тебриз, 1214 г. Гижры, англ. пер. Бриджса, Л., 1833). Почти до того же времени доведена история Средней Азии (1740—1818) Абдоль Керима Бухарского (изд. с франц. перевода. Париж, 1876). Движение бабидов (см.), начавшееся с конца 30-х гг., породило особую литературу, довольно обширную и оригинальную. Сближение Персии с Европой при Насреддине (1848—96) выразилось в силу своего поверхностного характера только переводом десятка-другого книг с европейских языков да изданием газет, добрая половина которых отходит на панегирики шаху и на описания его парадов, приемов и т. п. Общая масса персиян черпает сведения по медицине, астрономии, космографии и т. п. из старинных мусульманских ученых трудов, которые переиздаются. Еще успешнее идет переиздание старых, классических поэтов, и все стараются подражать им; в большом почете Хайям и Хâфиз. По прежнему распространено составление и переиздание сочинений по истории Ирана. О Европе сведения черпаются из очень распространенной "Истории Петра Великого" ("Тарих-и Петер-и Кебир") и истории Наполеона. Литературная жизнь проявляется больше всего у тех персов, которые живут в Индии: там усердно издаются, с одной стороны, староперсидские произведения, с другой — сочинения в духе европейской науки; последние, впрочем, больше печатаются на местном наречии урду.

Народная словесность Персии богата, но почти не изучена. Сказки персидские (очень часто заимствованные из Индии) известны лишь из литературных переделок, иногда даже на арабском языке. Сюда относятся сборники: прототип европейской повести о 7 мудрецах — "Книга Синдибада" (перев. с персидского и арабского языков Клоустон: "Book of Sindibad", Л., 1885; сокращенный перевод в "Asiatic Journ.", 1841, и в "Revue Britannique", 1842, май-июнь); араб. "Келила и Димна" (см.) с ее обратными персидскими переделками; араб. "1001 ночь", обратно переводимая и на персидский язык; "Бахтияр-наме" ("History of prince Bakhtyar and the ten viziers", Л. 1801; франц. пер.: "Le favori de la fortune", П., 1805; один текст, П., 1839); "Весна знания" (Бехâри Дâниш) делийца Инâйеталлâха (англ. пер. Шрюсб., 1799 и Л., 1768; франц: пер. П., 1804); сборник анекдотов ("Persian Moonshee", Калькутта, 1801; Л., 1840). Записи непосредственно из уст народа — см. у А. Ходзько: "Specimens of the popular poetry of Persia" (Л, 1842; перевод большей части на русск. яз. — "Кёр-Оглу, восточный поэт-наездник", Тифлис, 1857). В России в 80-х годах персидские песни издавал профессор В. Жуковский ("Журн. М. Н. просв."), а сказки и рассказы попадаются в "Сборниках сведений о кавказских горцах" и "Материалах для описания племен и местностей Кавказа"; еврейско-татские материалы изд. проф. Всев. Миллер (СПб., 1892). К области народной словесности должна быть отнесена и драма — не та драма, которая возникла под европейским влиянием (как напр. комедия "Ленкоранский визирь", изд. и пер. Л., 1882), а религиозная, выработавшаяся к началу нынешнего века (см. Мистерии у персов).

Библиографический обзор П. литературы (показывающий, до чего она богата) с краткими сведениями об авторах см. у Хаджи-Хельфы (см.). Более подробные биографические данные — в "Жизнеописании поэтов" Девлет-шаха (см.), "Бехаристане" Джами (см.) и во многих других "тезкиратах", начиная со старейшей, Овфи (около 1220 г.), и кончая новейшими — "Капищем огня" (Атеш-Кеде) Лотф-Али-Бека Испаганского (изд. Бланда, Л., 1844; Бомбей, 1877) и обширнейшей (до 3000 №№) "Сокровищницей редкостей" (Мехзен-оль-герâиб, 1803). Жизнеописания святых писателей — у Феридоддина Аттара и в "Меджâлис-оль-мо'минин" (Тегеран, 1268 г. Г.). Истории П. литературы еще нет. "Geschichte der schönen Redekünste Persiens", Гаммера (В., 1818) — просто сырой материал, преимущественно перевод из Девлет-шаха. О поэзии см. Барбье де Мейнар, "La poésie en Perse" (П., 1877), и Дж. Дармстетер, "Les origines de la poésie persane" (Париж, 1877). Сжатые очерки персидской литературы: Oaseley, "Biogr. notices of persian poets" (Лондон, 1846); Рюккерт, "Grammatik, Poetik u. Rhetorik d. P." (Гота, 1874); Назарьянц, "Фирдоуси, с прибавлением беглого обзора истории персидской поэзии до исхода XV в." ("Уч. зап. Казан. унив.", 1849, М., 1849—1851); Флюгель ("Энциклоп." Эрша и Грубера, 1842, т. XVII); Эте ("Брит. энцикл.", 1885, т. XVIII); перс. газета "Иран" (перев. в "Кавказе" 1873, № 25); проф. Ф. Корш (вступит. лекц., напеч. в "Московских ведомостях", 1892, № 298). Об отдельных поэтах полезные справки можно найти, сверх книги Ouseley и предисловия к "Expédition d'Alexandre" Шармуа (СПб., 1829), в обстоятельных описаниях персидских рукописей, составленных Пертшем, Рьё, Флюгелем, Морли и др.; они перечислены в библиографическом приложении к персидской грамматике Залемана и Жуковского (СПб., 1890). Полная библиография печатных книг — у Ценкера ("Bibliotheca orientalis", Лейпциг, 1846 и 1861), Фридрици ("Bibl. orient.", 1876—1883), Куна ("Literatur-Blatt", 1883—1887), А. Мюллера ("Orient. Bibliogr.", изд. с 1887 г.).

А. Крымский.

Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. — С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон

1890—1907