Энциклопедия Брокгауза и Ефрона - союз священный

(La Sainte Alliance). — После низвержения Наполеона и восстановления всеевропейского мира в среде держав, считавших себя вполне удовлетворенными распределением "вознаграждений" на венском конгрессе, возникло и укрепилось стремление к сохранению установленного международного порядка, причем средством для этого представлялся постоянный С. государей и периодический созыв конгрессов. Но так как этому порядку могли грозить национальные и революционные движения в среде народов, добивающихся новых более свободных форм политического существования, то такое стремление быстро получило реакционный характер. Лозунгом С., получившего название "С. священного", был легитимизм. Инициатором его явился император Александр I, хотя он при составлении акта священного С. еще считал возможным покровительствовать либерализму и даровать конституцию Царству Польскому. Мысль о С. зародилась у него, с одной стороны, под влиянием идеи — стать миротворцем Европы путем создания такого С., который устранил бы даже возможность военных столкновений между государствами, а с другой — под влиянием мистического настроения, овладевшего им. Последним объясняется и странность самой редакции союзного договора, не похожего ни по форме своей, ни по содержанию на международные трактаты, что заставляло многих специалистов международного права видеть в нем лишь простую декларацию подписавших его монархов. "Во имя Пресвятой и Нераздельной Троицы, — гласил документ, — Их Величества..., восчувствовав внутреннее убеждение в том, сколь необходимо предлежащий державам образ взаимных отношений подчинить высоким истинам, внушаемым законом Бога Спасителя, объявляют торжественно, что предмет настоящего акта есть открыть перед лицом вселенные их непоколебимую решимость... руководствоваться... заповедями сея святые веры, заповедями любви, правды и мира... На сем основании... I. соответственно словам священных писаний, повелевающих всем людям быть братьями, договаривающиеся монархи пребудут соединены узами действительного и неразрывного братства и, почитая себя как бы единоземцами, они во всяком случае и во всяком месте станут подавать друг другу пособие, подкрепление и помощь; в отношении же к подданным и войскам своим они, как отцы семейств, будут управлять ими в том же духе братства... II. Единое преобладающее правило да будет...: приносить друг другу услуги, оказывать взаимное доброжелательство и любовь, почитать всем себя как бы членами единого народа христианского, поелику союзные государи почитают себя аки поставленными от Провидения для управления единого семейства отраслями... исповедуя таким образом, что Самодержец народа христианского... не иной подлинно есть, как Тот, кому собственно принадлежит держава, поелику в нем едином обретаются сокровища любви, ведения и премудрости бесконечные...". Подписанный 26 (14) сентября 1815 г. тремя монархами — австрийским, прусским и русским, он вначале в двух первых не вызывал ничего кроме неприязненного к себе отношения. По словам Меттерниха, также вначале подозрительно отнесшегося к священному С., эта "затея", долженствовавшая "даже по мысли своего виновника быть лишь простой моральной манифестацией, в глазах других двух государей, давших свои подписи, не имела и такого значения": впоследствии "одни партии, враждебные государям, лишь и ссылались на этот акт, пользуясь им, как оружием, для того, чтобы набросить тень подозрения и клеветы на самые чистые намерения своих противников". Тот же Меттерних уверяет в своих мемуарах, что "священный С. вовсе не был основан для того, чтобы ограничивать права народов и благоприятствовать абсолютизму и тирании в каком бы то ни было виде. Этот С. был единственно выражением мистических стремлений императора Александра и приложением к политике принципов христианства. Мысль о священном С. возникла из смеси либеральных идей, религиозных и политических". Впоследствии, однако, Меттерних изменил свое мнение о "пустом и трескучем документе" и очень искусно пользовался священным С. для своих реакционных целей. Содержание этого акта было в высшей степени неопределенно и растяжимо и практические выводы из него можно было делать самые разнообразные, общий же дух его не противоречил, а скорее благоприятствовал реакционному настроению тогдашних правительств. Не говоря уже о смешении идей, относящихся к совершенно различным категориям, в нем религия и мораль совершенно вытесняют право и политику из бесспорно принадлежащих этим последним областей. Построенный на легитимном начале божественного происхождения монархической власти, он устанавливает патриархальность отношений между государями и народами, причем на первых возлагается обязанность управлять в духе "любви, правды и мира", а вторые должны лишь повиноваться: о правах народа по отношению к власти документ совсем не упоминает. Наконец, обязывая государей всегда "подавать друг другу пособие, подкрепление и помощь", акт ничего не говорит, в каких именно случаях и в какой форме должно осуществляться это обязательство, что давало возможность толкования его в том смысле, что помощь обязательна во всех тех случаях, когда подданные будут выказывать неповиновение своим "законным" государям. Это последнее именно и случилось. Сам виновник его, Александр I, именно так и начал смотреть на священный С.: "Я, — сказал он на веронском конгрессе французскому уполномоченному по поводу греческого восстания, — покидаю дело Греции потому, что усмотрел в войне греков революционный признак времени. Что бы ни делали для того, чтобы стеснить священный С. в его деятельности и заподозрить его цели, я от него не отступлюсь. У каждого есть право на самозащиту, и это право должны иметь также и монархи против тайных обществ; я должен защищать религию, мораль и справедливость". При таком взгляде на борьбу христиан-греков с мусульманами-турками, как на бунт мятежных подданных, исчезал самый христианский характер священного С. и имелось в виду лишь подавление революции, каково бы ни было ее происхождение. Все это и объясняет успех священного С.: скоро к нему присоединились и все другие европейские государи и правительства, не исключая и Швейцарии с немецкими вольными городами; не подписались под ним только английский принц-регент и папа, что не мешало им в своей политике руководствоваться теми же принципами; турецкий султан не был принят в члены С., как государь нехристианский.

Знаменуя собой характер эпохи, священный С. являлся главным органом общеевропейской реакции против либеральных стремлений. Практическое значение его выразилось в постановлениях целого ряда конгрессов (ахенского, троппаусского, лайбахского и веронского; см. эти слова), на которых вполне выработался принцип вмешательства во внутренние дела других государств с целью насильственного подавления всех национальных и революционных движений и поддержания существующего строя с его абсолютистскими и клерикально-аристократическими тенденциями. Но уже к концу двадцатых годов священный С. начал разлагаться, на что повлияло, с одной стороны, отступление от принципов этого С. со стороны Англии, интересы которой в это время весьма сильно противоречили политике священного С. как в деле распри испанско-американских колоний с их метрополией, так и в отношении к все еще продолжавшемуся греческому восстанию, с другой — высвобождение преемника Александра I из-под влияния Меттерниха и разъединение интересов России и Австрии по отношению к Турции. Низвержение легитимной монархии во Франции в 1830 г. и взрыв революций в Бельгии и Варшаве заставили Австрию, Россию и Пруссию вернуться к традициям священного С., что выразилось, между прочим, в решениях, принятых на мюнхенгрецском съезде русского и австрийского императоров и прусского наследного принца (1833 г.); но тем не менее успехи июльской и бельгийской революций нанесли сильный удар принципам священного С., тем более, что две другие великие державы, Англия и Франция, раньше вполне примыкавшие к этим принципам в сфере международных отношений (да и внутренних), теперь держались иной политики, более благоприятной либерализму, — политики невмешательства. Текст священного С. см. в "Полном Собрании Законов", № 25943. Французский подлинник см. в 1 ч. IV т. "Собрания трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными державами" профессора Мартенса. Ср. также "Mémoires, documents et écrits divers laissés par le prince de Metternich", т. I, стр. 210—212.

Литература. Кроме общих историй эпохи (особенно историй дипломатии Флассана, Дебидура и др.) и историй царствования Александра I (новейшая биография Шильдера), см. В. Даневский, "Системы политического равновесия и легитимизма" (1882); Надлер, "Император Александр I и идея священного С.".

М. В—ий.

Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. — С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон

1890—1907