Словарь книжников и книжности Древней Руси - автор слова о полку игореве
Автор слова о полку игореве
Поэтическая система С., поэтические образы его, лексика и фразеология произведения свидетельствуют о том, что С., хотя оно и отличается неповторимостью и оригинальностью, самым тесным образом связано с книжной культурой Руси XI–XIII вв. (см.: Адрианова-Перетц В. П. «Слово о полку Игореве» и памятники русской литературы XI–XIII вв. Л., 1968). Автор С. был человек широкой начитанности, хорошо разбиравшийся в исторической литературе своего времени, в памятниках книжной культуры своей эпохи (В. Ф. Миллер, В. М. Истрин, В. Н. Перетц, М. Д. Приселков, В. П. Адрианова-Перетц, Д. С. Лихачев). Д. С. Лихачев убедительно обосновывает предположение, впервые высказанное М. Д. Приселковым, о прекрасном знании автором С. основного исторического памятника Древней Руси – Повести временных лет. Он отмечает, что уже самый выбор автором С. из Повести временных лет наиболее поэтических описаний исторических событий прошлого обнаруживает в нем внимательного и чуткого к жизненной красоте Повести читателя. Многие поэтические образы С. близки к устной народной поэтике, но это свидетельствует лишь о широком художественном кругозоре автора С., а не о фольклорном характере самого произведения. Исторические песни служили автору С. не только поэтическими образцами, но и источниками исторических данных. Автор С. в равной степени пользуется как историческими данными летописей, так и устно-эпических преданий. С летописцами автора С. объединяет стремление найти первопричину всех происходящих в его время событий, прежде всего – княжеских усобиц. Но, как отмечает Д. С. Лихачев, «автор «Слова о полку Игореве» не историк и не летописец, он не стремится хотя бы в какой-либо мере дать представление о русской истории в целом. Он предполагает знание русской истории в самом читателе. И вместе с тем его отношение к событиям современности в высшей степени исторично» (Лихачев. «Слово о полку Игореве» и культура, с. 113). Весьма показательно в этом отношении «Злато слово» Святослава, переходящее в обращение самого автора С. к русским князьям встать «за землю Рускую». Это призыв к конкретным князьям создать конкретный союз против Степи. Но обращение это имело и более широкую функцию. Оно призывало к идейному единству всех русских князей и земель в исторической перспективе. Именно это подчеркивает К. Маркс в своем известном высказывании о С.: «Суть поэмы – призыв русских князей к единению как раз перед нашествием собственно монгольских полчищ» (Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. 2-е изд. Т. 29, с. 16). «Подлинный смысл призыва автора «Слова», – пишет Д. С. Лихачев, – может быть, заключался не в попытке организовать тот или иной поход, а в более широкой и смелой задаче – объединить общественное мнение против феодальных раздоров князей, заклеймить в общественном мнении вредные феодальные представления, мобилизовать общественное мнение против поисков князьями личной славы, личной чести и мщения или личных обид. Задачей «Слова» было не только военное, но и идейное сплочение русских людей вокруг мысли о единстве Русской земли» (Лихачев. «Слово о полку Игореве» и культура, с. 148–149).
Прекрасная осведомленность автора С. в политической обстановке описываемого им времени, точность в изображении целого ряда незначительных реалий, самый характер авторского отношения к описываемым событиям – все говорит о том, что С. писалось вскоре после изображенного в нем события – похода Игоря Святославича, князя Новгорода-Северского на половцев в 1185 г. Так, например, обращаясь к Всеволоду III Большое Гнездо, автор С. говорит: «Ты бо можеши Волгу веслы раскропити». В этом кратком иносказании – намек на поход Всеволода в 1183 г. на волжских болгар. В обращении к тому же Всеволоду говорится: «Ты бо можеши посуху живыми шереширы стреляти – удалыми сыны Глебовы». И за этим поэтическим образом стоит вполне реальная историческая ситуация: сыновья Глеба Ростиславича Рязанского в 1180 г. «целовали крест» Всеволоду «на всей его воле» и в 1183 г. принимали участие в походе на волжских болгар. Столь обобщенные поэтические иносказания могли быть употреблены только современником и без комментариев были ясны только для современников. А подобных примеров в С. очень много. По мнению Истрина, намеки на политические и государственные события, рассеянные по всему С. и понятные лишь людям, близким к этим событиям, были одной из причин того, что С. не получило широкого распространения среди последующих древнерусских читателей – смысл таких поэтически и образно описанных фактов был им уже непонятен.
Вопрос о времени написания С. решается исследователями неоднозначно. Автор С. ведет свой рассказ «до нынешняго Игоря», следовательно, безусловно можно утверждать, что С. было написано при жизни Игоря (ум. в 1202 г.). В. М. Истрин датировал создание С. периодом «вскоре после возвращения Игоря из плена, до 1193 г., года смерти великого князя Святослава Всеволодовича» (Истрин. Очерк истории, с. 184). Большинство исследователей, однако, датируют памятник гораздо более узким отрезком времени: с 1185 по 1187 г. Наиболее широко распространена датировка С. 1187 г., при этом очень узким отрезком времени. В конце С. провозглашается здравица: «Слава Игорю Святъславличу, буй туру Всеволоду, Владимиру Игоревичу». Из этого делается заключение, что С. было написано после возвращения Владимира Игоревича из половецкого плена – в сентябре 1187 г. Среди князей, к которым обращается автор С. встать «за землю Рускую, за раны Игоревы» назван Ярослав Осмомысл – Ярослав Владимирович Галицкий, который умер 1 октября 1187 г. Поэтому С. датируется осенью 1187 г.: после возвращения Владимира из плена и до того, как стало известно о смерти Ярослава Осмомысла. Однако многие исследователи С. считают, что данные вычисления не могут быть признаны серьезными аргументами в датировке С. Слишком мал, говорят они, отрезок времени между датой возвращения из плена Владимира и днем смерти Ярослава Галицкого. А кроме того, в С. говорится о ранении Владимира Глебовича («...а Володимир под ранами. Туга и тоска сыну Глебову!»), но не сообщается о его смерти (ум. 18 апреля 1187 г.). Следует отметить, что существует гипотеза, согласно которой время возвращения Владимира на Русь должно датироваться 1188 г. вместо 1187 г., а время смерти Ярослава Осмомысла – действительно 1187 г. (см.: Бережков Н. Г. Хронология русского летописания. М., 1963, с. 75–76, 83–84, 196, 198, 203–204). Если выводы Н. Г. Бережкова верны, то соотношение дат возвращения Владимира Игоревича и смерти Ярослава Осмомысла не имеет значения для датировки С. Таким образом, С. могло быть написано либо до событий 1187 г., либо уже после них – и Ярослав Осмомысл и Владимир Глебович ретроспективно названы как действительно жившие в 1185 г. люди независимо от времени написания С. Целый ряд исследователей датирует С. 1185 г. Еще М. А. Максимович высказал предположение, что часть до рассказа о возвращении Игоря из плена была создана в 1185 г., а остальная часть памятника – в 1186 г. Эту мысль развил В. В. Каллаш, который считал, что С. состоит из двух частей: первая оканчивается плачем Ярославны, вторая – остальной текст С. до конца; «обе части возникли одна за другой с небольшим промежутком, в конце 1185 и начале 1186 г.», при этом, считает Каллаш, памятник был создан до возвращения Владимира Игоревича из плена и до смерти Владимира Глебовича (Каллаш. Несколько догадок, с. 347). Если признать, что «здравица» в честь Владимира Игоревича могла быть провозглашена и в то время, когда он еще не вернулся из половецкого плена (где он, в сущности, жил не как пленник, ибо женился на дочери хана Кончака), то единственной датирующей приметой останется время бегства из плена Игоря, вероятнее всего – лето 1185 г. А. И. Лященко датировал написание С. осенью 1185 г., когда Владимир Глебович еще не оправился от ран («туга и тоска сыну Глебову»). С датировкой Лященко согласился А. И. Соболевский, но он считал, что осенью 1185 г. написана только часть С., заканчивающаяся плачем Ярославны (Соболевский А. И. К Слову о полку Игореве. – ИпоРЯС, 1929, т. 2, кн. 1, с. 174–186). 1185 годом датируют С. А. В. Соловьев и Б. А. Рыбаков. По мнению Б. А. Рыбакова, важной хронологической приметой является приведенная выше фраза С. о сыновьях Глеба Ростиславича Рязанского в обращении к Всеволоду Большое Гнездо. В конце 1185 г. Глебовичи поссорились с Всеволодом. Следовательно, заключает Б. А. Рыбаков, С. было создано до того, как в южной Руси узнали о распре между Всеволодом и его вассалами – Глебовичами. С. было написано сразу же после возвращения Игоря из плена (по Б. А. Рыбакову июль – август 1185 г.) (см.: Рыбаков. «Слово о полку Игореве», с. 274–278). Правда, в более поздней работе, никак не оговаривая этого, Б. А. Рыбаков пишет: «Весною 1186 г. Игорь уже бежал из плена...» (Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII–XIII вв., М., 1982, с. 508). Н. С. Демкова датирует С. сер. 90-х гг. XII в. Она считает, что верхней границей написания С. является май 1196 г. – время смерти Всеволода Святославича: «здравица» в его честь в конце С. бесспорно свидетельствует о создании С. до его смерти. Нижняя граница – июль 1194 г. время смерти великого князя киевского Святослава Всеволодовича. По мнению Н. С. Демковой, отсутствие «здравицы» ему в конце С. и характер «сна Святослава» в С. говорят о том, что произведение писалось после его смерти. Политическая ситуация периода 1194–1196 гг., как считает Н. С. Демкова, отвечает многим характеристикам и образам С. (см.: Демкова Н. С. К вопросу о времени написания «Слова о полку Игореве». – Вестн. ЛГУ, 1973, № 14. Ист., яз., лит., вып. 3, с. 72–77). Б. И. Яценко полагает, что та политическая характеристика Игоря, которая дается ему в С., не могла возникнуть в 1194–1196 гг. По его мнению, характер отношения автора С. к Ярославу Всеволодовичу Черниговскому и наименование Чернигова «отним столом» Игоря свидетельствуют о написании С. после смерти Ярослава Черниговского (1198 г.). Время написания С. уточняет хвалебная характеристика волынского князя Романа. Это, считает Б. И. Яценко, могло иметь место до 1199 г., когда Роман захватил Галич и стал врагом Игоря и его сыновей, внуков Ярослава Осмомысла Галицкого, претендовавших на галицкое наследство. По мнению Яценко, С. «было написано в 1198–1199 гг., после вокняжения Игоря Святославича в Чернигове и до захвата Романом Мстиславичем Галича» (Яценко Б. И. Солнечное затмение в «Слове о полку Игореве». – ТОДРЛ, 1976, т. 31, с. 122). А. А. Горский, критически рассматривая датировки С. 1185-м, 1187-м, 1194–1196-м, 1198–1199-м гг., приходит к заключению, что ни одна из них не может быть признана бесспорной, так как твердых конкретных аргументов в пользу ни одной из них нет. По его мнению, диалог Гзака и Кончака, в котором несомненен намек на возвращение Владимира Игоревича с Кончаковной из плена на Русь, свидетельствует о создании С. не ранее 1188 г. (года возвращения Владимира Игоревича). Вместе с тем характер отношения автора С. к князьям Святославу и Рюрику Киевским, к Игорю и Всеволоду Юрьевичу более всего соответствует политической обстановке осени 1188 г. В это время и было написано С. Не исключает А. А. Горский и возможности того, что основная часть С. была написана в 1185 г., а в 1188 г., после возвращения из плена Владимира Игоревича и Всеволода Святославича, к ней были добавлены диалог Гзака с Кончаком и завершающая памятник слава князьям (Горский А. А. К вопросу о времени создания «Слова о полку Игореве». – РЛ, 1985, № 4, с. 21–28). Г. Н. Моисеева верхней границей времени создания С. считает начало 1187 г., так как обращение к Ярославу Осмомыслу Галицкому и характеристика в С. Владимира Переяславского свидетельствуют, по ее мнению, о написании С. при их жизни (Владимир Переяславский умер 18 апреля 1187 г.). В перечне князей, которым в конце С. воздается слава, не назван рыльский князь Святослав Ольгович, племянник Игоря, принимавший участие в походе. Это дает основание Г. Н. Моисеевой утверждать, что С. было написано после его смерти, т. е. не ранее 1186 г.: судя по летописным упоминаниям Святослава Ольговича и по данным родословных книг, он умер в 1186 г., вероятно, не вернувшись из плена. Г. Н. Моисеева присоединяется к мнению тех исследователей, которые датируют бегство Игоря из половецкого плена весной 1186 г., вскоре после этого – весной или в начале лета 1186 г. и было написано С. По ее мнению, время возвращения на Русь Владимира Игоревича и Всеволода Святославича в 1188 г. для датировки С. значения не имеет: о том, что они должны быть освобождены, существовала договоренность с половцами, о чем, считает Г. Н. Моисеева, автор С. знал уже в 1186 г. (Моисеева Г. Н. О времени создания «Слова о полку Игореве». – РЛ, 1985, № 4, с. 15–20). Д. Н. Альшиц высказал предположение, что С. должно было быть написано после поражения на Калке, т. е. после 1223 г., но до 1237 г. – Батыева нашествия (см.: Альшиц Д. Н. Ответ на вопрос № 7 к IV съезду славистов. – В кн.: Сборник ответов на вопросы по литературоведению. М., 1958, с. 37–41). Своеобразным развитием и продолжением предположения Д. Н. Альшица явилась гипотеза Л. Н. Гумилева, который отнес время создания С. к середине XIII в., видя в нем аллегорическое изображение событий 1249–1252 гг. (см.: Гумилев Л. Н. Монголы XIII в. и «Слово о полку Игореве». – В кн.: Географическое общество СССР. Доклады Отделения этнографии. Л., 1966, вып. 2. Доклады 1962–1965 гг., с. 55–80).
Одни считают, что автор С. был участником похода Игоря и вместе с ним находился в плену; другие источник сведений автора С. о перипетиях боя, об обстоятельствах пленения и бегства из плена Игоря видят в том, что автор С. мог слышать все это от очевидцев событий или же от самого Игоря. С уверенностью ответить на этот вопрос вряд ли удастся. По мнению Д. С. Лихачева, в основе рассказа о событиях похода Игоря и в С., и в летописной повести Летописи Ипатьевской лежит общий источник. Этим объясняется близость С. и летописной повести, между которыми нет непосредственной взаимосвязи, не только в отдельных деталях историко-фактического характера, но и в интерпретации событий, причем в интерпретации явно поэтической. Только в С. и летописной повести называется река Каяла. В С. Святослав, узнав о поражении Игоря, «изрони злато слово с слезами смешано», в летописной повести «Святослав же, то слышавъ и вельми воздохнув, утеръ слезъ своих и рече...». Д. С. Лихачев высказывает такое предположение об этом общем источнике: «И летопись, и «Слово» – оба зависят от молвы о событиях, от славы о них. События «устроялись» в молве о них и через эту молву отразились и тут, и там. В этой молве отразились, возможно, и какие-то обрывки фольклора – половецкого или русского» (Лихачев Д. С. «Слово о полку Игореве» и культура, с. 125).
Еще Н. М. Карамзин в своей «Истории государства Российского» высказал убеждение, что С. написано, «без сомнения, мирянином, ибо монах не дозволил бы себе говорить о богах языческих и приписывать им действия естественные» (СПб., 1816, т. 3, с. 215). Со времен Карамзина в данном вопросе иных точек зрения не было.
То обстоятельство, что автор С. неоднократно и свободно упоминает в своем произведении языческих богов, дало повод некоторым исследователям утверждать, что автор С. верит в языческих богов. С этим нельзя согласиться. Упоминаемые в С. языческие божества – символы природы, художественные образы. То же самое следует сказать и об одушевлении автором С. природы – это не отражение религиозных представлений автора С., а образы художественной системы произведения. О христианском мировоззрении автора С. писали многие исследователи. Как отмечает Д. С. Лихачев, «автор «Слова» – христианин, старые же дохристианские верования приобрели для него новый поэтический смысл. Он одушевляет природу поэтически, а не религиозно. В ряде случаев... он отвергает христианскую трактовку событий, но отвергает ее не потому, что он чужд христианства, а потому, что поэзия связана для него еще пока с языческими, дофеодальными корнями. Языческие представления для него обладают эстетической ценностью, тогда как христианство для него еще не связано с поэзией, хотя сам он – несомненный христианин (Игорю помогает бежать из плена бог, Игорь по возвращении едет к богородице Пирогощей и т. д.)» (Лихачев. «Слово о полку Игореве» и культура, с. 80).
По своему социальному положению автор С., вероятнее всего, – представитель феодальных верхов тогдашнего общества. Это подтверждается его высокой образованностью и осведомленностью в политических делах и родовых связях князей и княжеств, его прекрасным знанием военного дела. (Об исключительно широкой, профессиональной осведомленности автора С. в военных вопросах своего времени см. книгу генерал-лейтенанта инженерно-технической службы В. Г. Федорова). Социальное положение автора С. не помешало ему отразить в своем произведении интересы широких народных масс. Народность автора С., как отмечал, акад. Б. Д. Греков, проявилась прежде всего в том, что автор С. «вполне объективно рисует перед нами картину тогдашней Руси и, насколько позволяет характер его труда, по-своему совершенно правильно передает нам причины, приведшие Русь к состоянию феодальной раздробленности» (Греков. Автор «Слова о полку Игореве», с. 12). С тонким знанием дела описывает автор С. картины сражений, ярко рисует образы князей и дружинников, но с не меньшей силой и симпатией рассказывает он о том, как во времена княжеских междоусобиц «ретко ратаеве кикахуть, нъ часто врани граяхуть», как терзают половцы Русскую землю, ринувшись на нее, «аки пардуже гнездо» (словно выводок гепардов), после поражения Игоря. Автору С. близка и понятна горечь русских женщин, оплакивающих своих мужей и сыновей, костями которых засеваются поля. С не меньшим мастерством и искусством, чем воинской терминологией, пользуется автор С. терминологией сельскохозяйственного и ремесленного обихода.
Если большинство исследователей более или менее сходится в вопросе о социальном лице автора С., то в вопросе о том, к какому из князей, к какому из княжеств тяготеют его симпатии, имеется несколько точек зрения. Автор С. осуждает безрассудность похода Игоря, так как поход этот, хотя в основе его и лежали благородные цели, был не продуман, закончился поражением, вызвал волну набегов половцев на русские княжества. Но мы не можем не видеть, какую глубокую симпатию питает автор С. к своему герою, к его брату «буй-туру» Всеволоду, ко всему «гнезду» Ольговичей – потомкам Олега Святославича (названного в С. то ли с укоризной, то ли сочувственно «Гориславичем»), родоначальника черниговских князей. Эти черты С. являются основой гипотезы, считающей автора С. черниговцем, дружинником черниговских князей, скорее всего членом дружины Игоря Святославича. Сторонниками этой гипотезы из наиболее известных исследователей С. являются О. Огоновский, Д. И. Иловайский, М. Д. Приселков, М. Н. Тихомиров. Другие исследователи (В. Каллаш, П. В. Владимиров, А. И. Лященко) предполагают, что автор С. был киевлянин, близкий к киевскому князю Святославу Всеволодовичу человек. Основой этого предположения служат такие доводы: автор С. осуждает поход Игоря и вместе с тем несоответственно действительному историческому значению восхваляет киевского князя Святослава; отображение в С. общерусских интересов скорее всего могло иметь место в том случае, если С. создавалось в Киеве. Киевлянином считает автора С. Б. А. Рыбаков. Автор С. смотрел на события как представитель Киева, но это был «политик и историк, искавший причины явлений и смотревший на события с общерусской позиции» (Рыбаков. Русские летописцы, с. 484). Существует как бы средняя между этими двумя гипотезами точка зрения. Сторонники ее (С. А. Адрианов, А. В. Соловьев) считают, что автор С. – черниговец по происхождению, но произведение свое написал в Киеве. Особенно тщательно и обстоятельно рассмотревший этот вопрос А. В. Соловьев предполагает, что автор С. был придворным певцом Святослава Всеволодовича, пришедшим вместе с князем в Киев из Чернигова (Святослав сел на киевский стол в 1180 г., а до этого княжил в Чернигове). Особая близость автора С. к Святославу и его семейству подтверждается, как считает А. В. Соловьев, осведомленностью автора С. в делах Полоцкого княжества: жена Святослава была правнучкой Всеслава Полоцкого, поэтому придворный певец был внимателен и к семейным полоцким традициям княгини Марии – жены своего сюзерена. И. И. Малышевский считал, что автор С. происходил из южной Руси, прекрасно знал Тьмуторокань и бывал во многих других местах Древней Руси. По Малышевскому автор С. – странствующий книжный певец, подобный упоминаемым в Галицко-Волынской летописи певцу Орю и книжнику Тимофею.
Ряд исследователей полагает, что автор С. был выходцем из Галицко-Волынской Руси. Согласно этому предположению, автор С. был дружинником Ярослава Осмомысла и пришел в Новгород-Северский к Игорю в свите его жены – дочери Ярослава Осмомысла. О галицко-волынском происхождении автора С., считают исследователи, придерживающиеся этой точки зрения (О. Партыцкий, А. С. Петрушевич, А. С. Орлов, Л. В. Черепнин), свидетельствует язык произведения, близость С. по стилю к Галицко-Волынской летописи, панегирическое отношение к Ярославу Осмомыслу (Партыцкий пытался доказать, что автор С. происходил из карпатских лемков).
М. С. Грушевский выдвинул гипотезу о двух авторах С.: до рассказа о бегстве Игоря из плена (до слов «Прысну море полунощи...») автором был один человек – представитель киевской дружины и сторонник Святослава, а с этих слов и до конца – другой, близкий к Игорю, так как в этой части произведения, по мнению М. С. Грушевского, идет явно преувеличенное восхваление Игоря, противоречащее первоначальному осуждению. Вопрос о «составном» характере текста С. ставился целым рядом исследователей. Гипотезы о разновременном создании различных частей С. приведены выше, при рассмотрении проблемы времени написания произведения. Но есть, помимо Грушевского, сторонники той точки зрения, что С, составлено из текстов, созданных в разное время разными авторами. И. Франко в 1907 г. пытался обосновать свой взгляд на С. как на дружинную песню, составленную из нескольких песен, сложенных несколькими певцами в разное время (Песня о походе Игоря, Песня о Всеславе Полоцком, Песня о смерти Изяслава и др.). Создатель С. – редактор, скомпилировавший все эти материалы в единое целое. Сводом когда-то существовавших отдельно песен, из которых две являются основными, считал дошедший до нас текст С. Е. А. Ляцкий. «Обе основные песни – об Игоре и Святославе – подверглись в некоторых своих частях переработке, сокращениям и многочисленным дополнениям из элементов старых песен и пословиц, причем некоторые строфы, может быть по вине переписчиков, нередко искажались и попадали не на свои места. Таким образом, известный нам текст сохраняя в общем строфы двух оригинальных песен – поэм, конца XII в. – сохранил вместе с тем и следы некоего объединителя, композитора-редактора. Этот редактор – будем называть его слагателем «Повести» – задался целью сопоставить упомянутые песни в одном произведении, иллюстрировать их песнями отдаленной старины о князьях Олеге Святославиче, Всеславе Полоцком и Изяславе Васильковиче, попутно захватить и отрывки из песен о князьях современных, и подчинить всю эту смесь одной величавой и высокой идее свободы и единства Руси» (с. 55–56). Ляцкий считает, что С. было сложено в два приема. Сначала поэт, сторонник Игоря и участник похода, сложил первую песнь, чтобы показать доблесть князя и тем оправдать в глазах современников его поход. В ответ на эту песнь просвещенный боярин, близкий к Святославу, из песен, распевавшихся придворными певцами, сложил особую поэму о Святославе. Вторая часть произведения (плач Ярославны, плен и возвращение Игоря) создавалась позже, по возвращении Игоря из плена – «первая часть песни была сложена до возвращения Игоря, вторая под непосредственным впечатлением его рассказа о возвращении, обе вместе – не позже 1187 г.» (Ляцкий. «Слово о полку Игореве», с. 128). С. предназначалось для пения и написано стихами.
Обилие гипотез о месте возникновения С. свидетельствует о сложности локализации С., приурочения его к определенному политическому центру. И едва ли мы сможем дать удовлетворительный ответ на этот вопрос. Разумеется, автор С. жил в определенном месте, занимая определенную ступень социально-иерархической лестницы своей эпохи. Но, кроме предположений, основанных только на тексте самого произведения, сказать что-либо окончательно сформулированное и определенное мы не можем, ибо всякое гениальное произведение гениального автора значительно больше и шире, чем социально-биографическое место писателя в обществе. Поэтому прав Д. С. Лихачев, когда на вопрос, кем был автор С., он отвечает: «Автор «Слова» мог быть приближенным Игоря Святославича: он ему сочувствует. Он мог быть и приближенным Святослава Киевского: он сочувствует и ему. Он мог быть черниговцем или киевлянином. Он мог быть дружинником: дружинными понятиями он пользуется постоянно. Он, несомненно, был книжно образованным человеком, и по своему социальному положению он вряд ли принадлежал к эксплуатируемым классам населения. Однако в своих политических воззрениях он не был ни «придворным», ни дружинником, ни защитником местных интересов, ни идеологом князей, бояр или духовенства. Где бы ни было создано «Слово» – в Киеве, в Чернигове, в Галиче, в Полоцке или в Новгороде-Северском, – оно не воплотило в себе никаких областных черт. И это произошло в первую очередь потому, что автор «Слова» занимал свою независимую от правящей верхушки феодального общества патриотическую позицию. Ему были чужды местные интересы феодальных верхов и были близки интересы широких слоев трудового населения Руси – единых повсюду и повсюду стремившихся к единству Руси» (Лихачев. «Слово о полку Игореве». 2-е изд., с. 144).
Невозможность окончательного и исчерпывающего ответа на вопрос об авторе С. на основе данных текста самого произведения объясняет разнообразие попыток отождествить автора С. с каким-либо определенным лицом, известным по другим источникам конца XII – нач. XIII в.
В 1846 г. Н. Головин пытался доказать, что автором С. был «премудрый книжник Тимофей», упоминаемый под 1205 г. в Ипатьевской летописи. Запись сообщает, что Тимофей родом из Киева и приводит текст сказанной им «притчи», из которого явствует, что это был книжник с ярко выраженной церковно-религиозной направленностью и считать его автором С. нет никаких оснований (см. Тимофей, книжник).
В 1938 г. писатель И. Новиков выступил со своей гипотезой об авторе С. В летописной повести Ипатьевской летописи о походе Игоря сообщается, что вместе с ним в плену находился сын тысяцкого и конюший, который уговорил Игоря бежать из плена вместе с половчанином Лавором (Овлуром). В «Истории Росийской» В. Н. Татищева сообщается, что по возвращении из плена Игорь «учинил Лавора вельможею» и выдал за него замуж «дочь тысяцкого Рагуила». И. А. Новиков, исходя из убеждения, что С. было написано участником похода Игоря в плену, наиболее возможным автором произведения и считает сына тысяцкого. По его мнению, этот нигде по имени не названный сын тысяцкого, был сыном Рагуила. (Тысяцкий Рагуил Добрынич упоминается в связи с другими событиями в нескольких летописных записях). И. А. Новиков считает, что «премудрый книжник Тимофей» есть не кто иной, как сын тысяцкого Рагуила. Таким образом, автор С. по И. А. Новикову – Тимофей Рагуилов. Все эти догадки очень неубедительны и весьма надуманы. Сведения летописи и Татищева о Тимофее, сыне тысяцкого, тысяцком Рагуиле настолько скудны, что никаких данных для углубления наших представлений об авторе С. они не сообщают.
Своеобразную интерпретацию гипотеза об авторе С. в связи с сыном тысяцкого нашла у Ив. М. Кудрявцева, установившего наличие в С. сведений, подтверждаемых только новгородским летописанием (Кудрявцев Ив. М. Заметка к тексту: «С тоя же Каялы Святоплъкъ...» в «Слове о полку Игореве». – ТОДРЛ, 1949, т. 7, с. 407–409). Ив. М. Кудрявцев выдвинул гипотезу о новгородском происхождении автора С. и предположил, что упоминаемый в связи с походом Игоря сын тысяцкого был сыном новгородского тысяцкого Миронега (Милонега), и этот-то новгородский тысяцкий написал С. Миронега (Милонега) Ив. М. Кудрявцев отождествляет с новгородским посадником Мирошкой Нездиничем и с киевским зодчим Петром Милонегом (см.: Головенченко Ф. М. «Слово о полку Игореве»: Историко-литературный и библиографический очерк. М., 1955, с. 458–459). На самом деле это три разных лица и не ясно, на каком основании они объединяются в одного человека, а человек этот объявляется автором С.
С этими гипотезами в определенной степени связана и гипотеза об авторе С. В. Г. Федорова, увидевшего автора С. в тысяцком Рагуиле Добрыниче. В. Г. Федоров совершенно справедливо пишет, что «весь вопрос о личности автора «Слова» сводится к решению вопроса о том, можно ли в данном случае говорить только о высокой одаренности его. Следует признать, что автор «Слова», помимо одаренности, должен был обладать еще и большим жизненным опытом, глубоким знанием не только военного дела, но и истории Руси» (Федоров. Кто был автором «Слова о полку Игореве», с. 157). Однако сведения о тысяцком Рагуиле столь скудны и неопределенны, что у нас нет никаких оснований связывать его имя с обстоятельствами похода Игоря и видеть в нем человека, одаренного литературным талантом, хорошо знающего историю Руси.
Писатель А. К. Югов, стоявший на точке зрения галицко-волынского происхождения С., в 1944 г. высказал предположение, что автором С. был «словутный певец Митуса», имя которого названо под 1240 г. в Ипатьевской летописи. Однако никаких данных, которые подтверждали бы вероятность авторства Митусы, нет. Б. А. Рыбаков по поводу работы А. К. Югова замечает: «Статья изобилует историческими ошибками и написана неубедительно» (Рыбаков. Русские летописцы, с. 394).
М. В. Щепкина в 1960 г. опубликовала статью, в которой на основе текста С. пришла к заключению, что автор С. называет себя внуком Бояна. Впервые предположение об авторе С. как внуке Бояна «или по крови... или по духу» высказал в 1878 г. А. А. Потебня (Потебня А. Слово о полку Игореве. 2-е изд. Харьков, 1914, с. 21).
Наиболее подробно и обстоятельно вопрос о возможном авторе С. рассмотрен Б. А. Рыбаковым в монографии 1972 г. «Русские летописи и автор «Слова о полку Игореве»». Он приходит к заключению, что автором С. мог быть киевский боярин, летописец трех киевских князей – Изяслава Мстиславича (1146–1154 гг.), его сына Мстислава (1150–1160 гг.), его племянника Рюрика Ростиславича (1173, 1181–1196 гг.) – Петр Бориславич.
В 1976 г. была опубликована статья М. Т. Сокола, в которой исследователь пытается доказать, что автором С. был черниговский воевода Ольстин Олексич. Этот воевода черниговского князя Ярослава Всеволодовича выполнял посольские поручения князя, он возглавлял дружину черниговских ковуев, присланную Ярославом Всеволодовичем к Игорю во время его похода на половцев в 1185 г. Вот все достоверные сведения об этом лице, которые мы можем почерпнуть из летописи. М. Т. Сокол воссоздает биографию Ольстина Олексича, из которой следует, что тот мог быть автором С. Прежде всего даже из этой воссозданной М. Т. Соколом биографии мы не видим таких данных, которые могли бы свидетельствовать о том, что этот человек мог и должен был заниматься литературным трудом. Но, самое главное, биография эта вызывает много сомнений, так как составителю ее приходится принимать целый ряд весьма спорных предположений, прибегать к явно искусственным отождествлениям (так, например, одним лицом объявляется Ольстин Олексич, черниговский воевода, и Ольстин, рязанский боярин).
В обзоре американской литературы по С. Р. О. Якобсон сообщает, что С. Тарасов в статье «Возможный автор «Слова о полку Игореве»» (Новый журнал, Нью-Йорк, 1954, т. 39, с. 155–175) отождествляет автора С. с Кочкарем – «милостником» (любимцем) великого киевского князя Святослава Всеволодовича (Якобсон Р. О. Изучение «Слова о полку Игореве» в Соединенных Штатах Америки. – ТОДРЛ, 1958, т. 14, с. 115). Единственное, что мы знаем об этом Кочкаре из летописи, – это то, что он был любимцем Святослава Всеволодовича и что князь поверял ему свои тайные замыслы. Татищев пишет, что княгиня и Кочкарь «более, нежели он (Святослав. – Л. Д.), Киевом владели, и никто о том иной не ведал» (Татищев В. Н. История Российская. М.; Л., 1964, т. 3, с. 123). Почему Кочкарь мог быть автором С., непонятно.
В особую группу следует выделить гипотезы княжеского происхождения автора С. В 1934 г. В. Ф. Ржига, отвергая возможность создания С. дружинником какого-либо из князей XII в., писал: «неизбежна мысль, что «Слово о полку Игореве» сложилось не в дружинной среде, а в княжеской» (Ржига В. Ф. «Слово о полку Игореве» как поэтический памятник, с. 158). Но окончательный вывод был сформулирован исследователем очень неопределенно: «...или сам автор был князем, или он был профессиональным и вместе с тем придворным княжеским поэтом, тесно связанным с княжеским родом» (с. 159). Мысль о том, что автор С. был княжеским певцом-поэтом, поддерживаемая в настоящее время многими исследователями С., была высказана задолго до В. Ф. Ржиги. В 1859 г. Д. И. Иловайский писал о существовании в Древней Руси придворно-княжеской поэзии. В авторе С. он видел представителя такого рода поэтов (Иловайский Д. И. Несколько слов по поводу вопроса о древней русской поэзии. – Рус. слово, 1859, № 12, с. 515–520). Гипотезы же о конкретных князьях XII в., возможных авторах С., особенно широкое распространение получили в последнее время.
В 1967 г. в киевском доме ученых Н. В. Шарлемань сделал доклад, в котором стремился доказать, что автором С. был сам Игорь. Доклад этот был опубликован лишь в 1985 г. Н. В. Шарлемань исходил из положения, что автор был свидетелем всех событий, связанных с Игорем, а таким единственным свидетелем мог быть только сам Игорь. В 1978 г. предположение, что автором С. был князь Игорь, высказал поэт И. И. Кобзев. Наиболее подробно гипотеза об Игоре как авторе С. была рассмотрена В. А. Чивилихиным в последних главах его романа-эссе «Память». В. А. Чивилихин прежде всего стремится доказать, что автором С. мог быть только князь. Приводимые им аргументы в доказательство этого тезиса не могут быть признаны бесспорными. Большое значение в системе доказательств придается В. А. Чивилихиным словам «брат», «братие», «князь», «княже»: он считает, что эти слова в том контексте, в каком они употреблены в С., могли принадлежать только лицу княжеского происхождения. Однако аналогичные примеры из древнерусских текстов не дают оснований для такого заключения, более того, характер употребления слова «князь» и обращения «княже», как показала В. Ю. Франчук, свидетельствует о том, что перу князя данный текст принадлежать не мог (Франчук. К вопросу об авторе, с. 162). Нельзя признать убедительными и доказательства принадлежности текста С. именно Игорю. Приписывать создание С. самому Игорю невозможно ни с точки зрения морально-этических оценок, которые даются в произведении Игорю, ни с точки зрения политических концепций памятника, ни с точки зрения авторской психологии того времени.
Переводчик С. В. В. Медведев пытался доказать, что автором С. был великий киевский князь Святослав Всеволодович. Эта гипотеза еще более невероятна, чем гипотеза об авторстве Игоря: совершенно очевидно, что великий князь киевский никак не мог создать произведения, посвященного вассальному по отношению к нему князю. В. В. Медведев строит свою гипотезу на предположении, что во фразе С. «рекъ Боянъ и ходы на Святъславля пѣстворца стараго времени...» названо имя автора – Святослав. Исходя из сходного толкования этой фразы С. украинский переводчик С. В. Грабовский тоже посчитал, что здесь названо имя автора С. – Святослав, но это не князь киевский, а племянник Игоря князь рыльский Святослав Олегович. Выше уже отмечалось, что есть достаточно веские основания полагать, что Святослав Рыльский погиб в половецком плену, а кроме того мы, в сущности, не располагаем никакими историческими данными об этом князе, тем более такими, которые давали бы основание видеть в 19-летнем рыльском князе гениального писателя, автора С. Предположение о Святославе Рыльском как авторе С. было еще ранее изложено в художественной форме пермским писателем А. М. Домниным («Матушка-Русь. Сказание». – В кн.: Домнин А. Тропы предков. Сказания, поэмы, легенды. Пермь, 1978, с. 145–260). На основе конъектурного прочтения данной фразы С.: «Рекъ Боянъ и Ходына, Святъславля пѣснотворца стараго времени...» (конъектура предложена еще в 1894 г. И. Е. Забелиным и в настоящее время принимается большинством исследователей и переводчиков С.) поэт А. Ю. Чернов высказал предположение, что под именем Ходыны скрывается автор С.
Два украинских исследователя С. Г. Пушик и Л. Е. Махновец независимо друг от друга выдвинули гипотезу, согласно которой автором С. был галицкий князь Владимир Ярославич Галицкий. Владимир Ярославич находился в близких родственных отношениях со многими лицами, упоминаемыми в С. (он сын Ярослава Осмомысла Галицкого, брат Ярославны, жены Игоря, с последним его связывали не только родственные отношения, но и большая дружба; он был женат на дочери великого князя киевского Святослава Всеволодовича, был племянником по матери владимиро-суздальского князя Всеволода Юрьевича, Глебовна, жена Буй-Тура Всеволода, – двоюродная сестра Владимира Ярославича), во время похода Игоря 1185 г. он находился в Путивле, где в это же время пребывала Ярославна («Ярославна рано плачетъ въ Путивлѣ на забралѣ...»), он бывал в большинстве княжеств, упоминаемых в С. Однако то почтительное отношение к Ярославу Осмомыслу Галицкому, которое мы видим в С., свидетельствует против авторства Владимира Ярославича: отец и сын находились друг с другом в непримиримой вражде, кроме того, нам ничего не известно об отношениях между Владимиром и его тестем – киевским князем, который так высоко ставится в С. Мы не располагаем данными, которые свидетельствовали бы о том, что Владимир Ярославич мог заниматься литературным трудом. Наконец, как уже отмечалось выше, языковые данные С. свидетельствуют против княжеской теории происхождения С.
Сущностью всех гипотез об авторах С. в определенной степени является домысливание создателями этих гипотез к тем или иным реальным именам XII в. таких биографических данных, которые дают возможность приписать им авторство С. Заслуживает внимания то обстоятельство, что все время на кандидатство в авторы С. выдвигаются новые имена: создатели новых гипотез осознают слабость аргументов своих предшественников, но свои собственные аргументы считают бесспорными.
Наиболее обоснованной следует признать гипотезу Б. А. Рыбакова, так как мы располагаем достаточно объективными свидетельствами о незаурядном литературном мастерстве боярина и воеводы Петра Бориславича. Но и в данном случае к очень незначительным безусловным свидетельствам приходится присоединять обширное число предположений. И если мы более или менее можем быть уверены в причастности этого государственного и политического деятеля XII в. к летописанию, то вопрос о принадлежности ему С. все же гипотетичен (см. подробнее – Петр Бориславич, боярин).
Лучшим и единственно достоверным источником наших сведений об авторе С. остается только текст самого памятника, из которого с бесспорной ясностью вытекает, что это был не только гениальный писатель своего времени, но и человек высокого гражданского чувства, думающий и страдающий думами и страданиями своего народа.
В данной статье указываются лишь основные издания С., а из исследовательских работ по преимуществу те, где уделяется особое внимание автору памятника. Полную библиографию С. см. в кн.: Адрианова-Перетц В. П. «Слово о полку Игореве»: Библиография изданий, переводов и исследований. М.; Л., 1940; Данилова О. В., Поплавская Е. Д., Романченко И. С. «Слово о полку Игореве». Библиографический указатель. М., 1940; Дмитриев Л. А. «Слово о полку Игореве»: Библиография изданий, переводов и исследований 1938–1954. М.; Л., 1955; Cooper H. R. The Igor Tale: An Annotated Bibliography of 20th Century non-Soviet Scholarship on the Slovo о polku Igoreve. London, 1978.
Изд.: Ироическая песнь о походе на половцов удельнаго князя Новагорода-Северскаго Игоря Святославича, писанная старинным русским языком в исходе XII столетия с переложением на употребляемое ныне наречие. М., в Сенатской типографии, 1800; Пекарский П. Слово о полку Игореве по списку, найденному между бумагами императрицы Екатерины II. СПб., 1864 (Прилож. к т. 5 «Зап. АН», № 2); Слово о полку Игореве / Изд. для учащихся Николаем Тихонравовым. Изд. 2-е. М., 1868; Палеографические особенности погибшей рукописи Слова о полку Игореве / И. И. Козловского с приложением исследования П. К. Симони об архивном списке Слова. С 3 таблицами (из XIII тома «Древностей»). М., 1890; Перетц В. Слово о полку Iгоревiм пам’ятка феодальної України-Руси XII вiку / Вступ. текст; ком. У Київi, 1926; Слово о полку Игореве / Под редакцией В. П. Адриановой-Перетц. М.; Л., 1950 (сер. «Литературные памятники»); Дмитриев Л. А. История первого издания «Слова о полку Игореве»: Материалы и исследования. М.; Л., 1960; Словарь-справочник «Слова о полку Игореве» / Сост. В. Л. Виноградова. М.; Л., 1965; вып. 1; Слово о полку Игореве / Вступ. ст. Д. С. Лихачева, сост. и подг. текстов Л. А. Дмитриева и Д. С. Лихачева, примеч. О. В. Творогова и Л. А. Дмитриева. Л., 1967; Колесов В. В. Ударение в «Слове о полку Игореве». – ТОДРЛ, 1976, т. 31, с. 23–76.
Доп.: Слово о полку Игореве / Вступ. ст. Д. С. Лихачева и Л. А. Дмитриева; сост. Л. А. Дмитриева, Д. С. Лихачева, О. В. Творогова; реконстр. др.-рус. текста и ком. Н. А. Мещерского и А. А. Бурыкина; подг. текстов и примеч. Л. А. Дмитриева. Л., 1985; Слово о полку Игореве: Древнерусский текст; Переводы и переложения; Поэтические вариации / Вступ. ст. Д. С. Лихачева; ст., сост. и подг. текста Л. А. Дмитриева; ком. Л. А. Дмитриева и О. В. Творогова. М., 1986.
Лит.: Грамматин Н. Ф. Песнь воинству Игореву, писанная старинным русским языком в исходе XII столетия, и с оного переведенная на употребляемое ныне великороссийское наречие стихами старинного же русского размера, с краткими историческими и критическими замечаниями. СПб., 1821; Максимович М. «Песнь о полку Игореве»: (Из лекций о русской словесности, читанных в 1835 г. в Киевском университете). – ЖМНП, 1836, № 4, отд. II, с. 1–22, № 6, с. 439–470, 1837, № 1, с. 29–58 (перепеч. в: Собр. соч. М. Максимовича. Киев, 1880, т. 3, с. 498–563); Головин Н. Примечания на «Слово о полку Игореве». М., 1846; Огановський О. Слово о пълку Игоревѣ, Поетичний пам’ятник руської письменности XII вiку. Львiв, 1876; Миллер Вс. Взгляд на «Слово о полку Игореве». М., 1877; Миллер О. Еще о взгляде В. Ф. Миллера на «Слово о полку Игореве». – ЖМНП, 1877, № 9, с. 37–61; Малышевский И. И. 1) К вопросу об авторе «Слова о полку Игореве». – ЖМНП, 1879, август, с. 252–261; 2) Об отечестве автора «Слова о полку Игореве». – ЧИОНЛ, 1888, кн. 2 (отд. 1), с. 107; [Партыцкий О.]. Темнi мiстця в Словѣ о плъку Игоревѣ / Пояснив Ом. Партыцкий. Львiв, 1883, ч. перша; Петрушевич А. С. Слово о полку Игореве. Древнерусское эпическое стихотворение из конца XII столетия. Львiв, 1887; Барсов Е. В. Слово о полку Игореве как художественный памятник Киевской дружинной Руси. М., 1887, т. 1–2; М., 1889, т. 3; Владимиров П. В. Древняя русская литература киевского периода XI–XIII вв. Киев, 1900, с. 278–354; Каллаш Вл. Несколько догадок и соображений по поводу «Слова о полку Игореве». – В кн.: Юбилейный сборник в честь В. Ф. Миллера. М., 1900, с. 316–347; Адрианов С. А. К вопросу о происхождении Слова о полку Игореве. – В кн.: Отчет о заседаниях ОЛДП в 1902–1903 гг. СПб., 1904, с. 13–14; Франко И. Композиция «Слова о полку Игореве». – Archiv für slavische Philologie. Berlin, 1907, Bd. 29, H. 2–3, S. 299–307; Истрин В. М. Очерк истории древнерусской литературы домосковского периода (11–13 вв.). Пг., 1922, с. 183–198; Грушевський М. С.Iсторiя української лiтератури. Київ; Львiв, 1923, т. 2 (частини першої книга друга), с. 166–226; Орлов А. С. Слово о полку Игореве. М., 1923 (изд. 2-е, доп. М.; Л., 1946); Лященко А. И. Этюды о «Слове о полку Игореве». – ИОРЯС, 1926, т. 31, с. 137–158; Грунський М. Питання про автора «Слова о полку Iгоревiм». – В кн.: Ювiлейний збiрник на пошану академика Дмитра Йвановича Багалiя з нагоди сiмдесятої рiчницi життя та п’ядесятих роковин наукової дiяльности. Київ, 1927, с. 439–446 (Українська Академiя наук. Збiрник iсторично-фiлологiчного вiддiлу, № 51); Ляцкий Е. «Слово о полку Игореве»: Очерк из истории древнерусской литературы. Композиция, стиль. Прага, 1934; Ржига В. Ф. 1) «Слово о полку Игореве» как поэтический памятник Киевской феодальной Руси XII века. – В кн.: Слово о полку Игореве. М.; Л., изд. Academia, 1934, с. 157–178; 2) Несколько мыслей по вопросу об авторе «Слова о полку Игореве». – ИОЛЯ, 1952, т. 11, вып. 5, с. 428– 438; 3) Автор «Слова о полку Игореве» и его время. – АЕ за 1961 год. М., 1962, с. 3–17; Гудзий Н. К. Слово о полку Игореве. – Литературная учеба, 1937, май, с. 30–54; Греков Б. Д. Автор «Слова о полку Игореве» и его время. – Историк-марксист, 1938, № 4, с. 10–19; Данелиа А. П. О мировоззрении автора поэмы «Слово о полку Игореве». Тбилиси, 1938; Тарловский М. Внутренний облик автора «Слова о полку Игореве». – Знамя, 1938, № 5, с. 198–225; Черепнин Л. В. Летописец Даниила Галицкого. – ИЗ. М., 1941, т. 12, с. 228–253; Югов А. К. Историческое разыскание об авторе «Слова о полку Игореве». – В кн.: Слово о полку Игореве / Пер. и ком. Алексея Югова, вступ. статьи акад. Б. Д. Грекова и акад. А. С. Орлова, Л., 1945, с. 171–179 (переизд.: Слово о полку Игореве / Пер. ком. и статьи Алексея Югова. М., 1970, с. 205–213); Соловьев А. В. Политический кругозор автора «Слова о полку Игореве». – ИЗ. М., 1948, т. 25, с. 71–103; Будовниц И. У. Идейное содержание «Слова о полку Игореве». – Изв. АН СССР, Сер. ист. и филос., 1950, т. 7, № 2, с. 147–158; Еремин И. П. «Слово о полку Игореве» как памятник политического красноречия Киевской Руси. – В кн.: Слово о полку Игореве; Сб. исслед. и статей. Под редакцией В. П. Адриановой-Перетц. М.; Л., 1950, с. 93–129; Лихачев Д. С. 1) Исторический и политический кругозор автора «Слова о полку Игореве». – В кн.: Слово о полку Игореве: Сб. исслед. и статей / Под редакцией В. П. Адриановой-Перетц. М.; Л., 1950, с. 5–52; 2) Устные истоки художественной системы «Слова о полку Игореве». – Там же, с. 53–92; 3) Слово о полку Игореве: Историко-литературный очерк. М.; Л., 1950 (изд. 2-е, доп. М.; Л., 1955); 4) «Слово о полку Игореве» и культура его времени. Л., 1978 (изд. 2-е доп. Л., 1985); 5) Размышления об авторе «Слова о полку Игореве». – РЛ, 1985, № 3, с. 3–6; Сидоров Н. П. К вопросу об авторах «Слова о полку Игореве». – В кн.: Слово о полку Игореве: Сб. исслед. и статей / Под редакцией В. П. Адриановой-Перетц. М.; Л., 1950, с. 164–174; Назаревский А. А. Автор «Слова о полку Игореве» и его общественно-политические взгляды. – Київський Держ. ун-т iм. Т. Г. Шевченка. Науковi записки, т. 10, вып. 3, Фiлол. зб. Київ, 1951, № 3, с. 195–212; Мещерский Н. А. К вопросу о территориальном приурочении первоначального текста «Слова о полку Игореве» по данным лексики. – Учен. зап. Карельск. пед. ин-та, Петрозаводск, т. 3, вып. 1, 1956, с. 64–88; Федоров В. Г. Кто был автором «Слова о полку Игореве» и где расположена река Каяла. М., 1956; Щепкина М. В. О личности певца «Слова о полку Игореве». – ТОДРЛ, 1960, т. 16, с. 73–79; Слово о полку Игореве – памятник XII в.: Сб. статей / Отв. ред. Д. С. Лихачев. М.; Л., 1962; Дмитриев Л. А. 1) Автор «Слова о полку Игореве» и анонимные авторы в древнерусской литературе. – В кн.: Русские писатели: Биобиблиографический словарь. М., 1971, с. 11–18; 2) Автор «Слова о полку Игореве». – ТОДРЛ, 1985, т. 40, с. 32–42; Рыбаков Б. А. 1) «Слово о полку Игореве» и его современники. М., 1971; 2) Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». М., 1972; Пiнчук С. П. Автор «Слова о полку Iгоревiм». – Укр. мова и лiт. в школi. Київ, 1972, № 8, с. 23–28; Сокол М. Т. К вопросу о творце «Песни о полку Игореве». – Некоторые вопросы отечественной историографии и источниковедения: Сб. научных статей. Днепропетровск, 1976, вып. 3, с. 50–78; Франчук В. Ю. 1) Мог ли Петр Бориславич создать «Слово о полку Игореве»? (Наблюдения над языком «Слова» и Ипатьевской летописи). – ТОДРЛ, 1976, т. 31, с. 77–92; 2) К вопросу об авторе. Вопр. лит., 1985, № 9, с. 157–163; 3) «Сiдлай, брате, свої борзiї комонни...»: Авторство поеми за даними мови. – Лiтературна Україна, 1985, с. 6; Кобзев И. Автор «Слова» – князь Игорь? – Лит. Россия, 1978, 22 IX, № 38, с. 15; Чивилихин В. Память. Роман-эссе. – Наш современник, 1984, № 3, с. 98–128; № 4, с. 90–130; Медведев В. Автор невiдомий i... вiдомий? – Лiтературна Україна, 1984, 26. I; Охрименко П. П. Проблемы места возникновения «Слова о полку Игореве» и социальной принадлежности автора. – Вопр. рус. литературы. Львов, 1985, вып. 2, с. 79–85; Шарлемань Н. В. Попытка раскрытия анонима автора «Слова о полку Игореве». Київ, 1985; Пушик С. Автор «Слова» – син Осмомысла? – Прикарпатська правда, 1985, 5 I; Махновець Л. Про автора «Слова». – Пам’ятники України. Київ, 1985, № 3, с. 24–27; Грабовський В. Сяйво черлених щитiв: Iз спостережень перекладача. – Лiтературна Україна, 1985, 20 VI, с. 7; Чернов А. Поэтическая полисемия и сфрагида автора в «Слове о полку Игореве». – В кн.: Исследования «Слова о полку Игореве». Отв. ред. Д. С. Лихачев. Л., 1986, с. 270–293.
Доп.: Дмитриев Л. А. К вопросу об авторе «Слова о полку Игореве». – РЛ, 1986, № 4, с. 3–24; Робинсон А. Н. Автор «Слова о полку Игореве» и его эпоха. – В кн.: Слово о полку Игореве: 800 лет. М., 1986, с. 153–191.
Л. А. Дмитриев
Словарь книжников и книжности Древней Руси
Вопрос-ответ:
