Энциклопедия Брокгауза и Ефрона - спекуляция (спекулятивные сделки)

спекулятивные сделки. — С. называются сделки купли-продажи, совершаемые с определенным родом товаров или ценных бумаг, в целях извлечения выгоды из различий между покупной и продажной ценой. Собственно говоря, всякая торговая сделка, каков бы не был ее объект, основана на том же стремлении получить барыш на разнице в цене, так как ни один торговец не покупает товара для собственной надобности и не в целях продажи по высшей цене. Разница, однако, между обыкновенной торговой сделкой и С. заключается в том, что в первой ожидаемая разница цен есть величина более или менее определенная, нормальная, обуславливаемая обычным стремлением к получению предпринимательской прибыли, С. же заключает в себе элемент риска — она совершается в целях получения барыша чрезвычайного, выходящего из ряда обыкновенных, заключая в себе вместе с тем возможность такой же чрезвычайной потери. В известной мере можно считать спекулянтами также производителя, воздерживающегося от продажи своих продуктов до наступления лучших цен на рынке, или земельного собственника, получившего участок по наследству и ограничивающегося временно малой пользой от него, в надежде продажи его в будущем по высокой цене. Такого рода С., однако, имеет односторонний характер, спекулятивный элемент присущ только по следующему акту — продаже, а предшествующий акт — приобретение — от него свободен, между тем как в настоящей С. оба акта имеют спекулятивный характер: покупка производится с целью продажи по высшей цене, или продажа производится в надежде покрыть ее покупкой по низшей цене. Следует еще отличить С. в тесном смысле от арбитражных сделок. Последние заключаются в одновременной покупке товара в местах, где он находится в изобилии, и продаже его там, где ощущается в нем недостаток, например покупке векселей на Россию в Лондоне и продаже их в Париже, пользуясь разницей в их ценах, вследствие их сильного предложения в данный момент в Лондоне и громадного спроса на них в Париже. Цель арбитражных сделок, таким образом, — пользование местными различиями цен, цель же С. — пользование временными различиями цен. Наиболее резко и типично спекулятивный элемент обнаруживается в тех С., в которых совершенно отсутствует реальная связь между сделкой и ее объектом — данным товаром, т. е. в сделках на срок или разницу, когда спекулянт, покупая товар, вовсе не имеет в виду его получать, а продает его раньше наступления срока приема, или, продавая товар, вовсе не имеет его в наличности, а рассчитывает, до наступления срока поставки, покрыть себя соответствующей покупкой, извлекая в том и другом случае выгоду для себя из разницы в цене. Для таких сделок спекулянту не нужно иметь ни денег, ни товара, он только должен иметь средства, в случае ошибки в расчетах, уплатить разницу. Было бы, однако, ошибкой считать все С. на срок чем-то вроде пари на повышение или понижение курсов без всякого народнохозяйственного значения. На самом деле, спекулянт, совершая свои две взаимно уничтожающие С., становится в середине между различными контрагентами, из которых каждый в отдельности может иметь в виду реальную сделку. Спекулянт может купить товар у действительного продавца, и хотя он продает его второму в целях разницы, второй — третьему и т. д., однако, от последнего товар в конце концов перейдет к действительному покупщику, нуждающемуся в данном товаре. Народно-хозяйственное значение С. заключается в расширении рынка сбыта и в нивелировании и уравнивании цен во времени и пространстве. С. совершаются преимущественно с товарами из разряда заменимых, составляющих однородную массу, относительно качества которых может быть установлен известный общий тип и которые, вследствие существования постоянного спроса на них, находятся всегда в обороте; таковы, хлеб, сахар, спирт, кофе, хлопок, керосин и т. п. Производство большинства из этих предметов зависит от урожая, вследствие чего оно подвержено наибольшей неопределенности и колебаниям. Один лишний или недостаточной дождь, например, изменяет весь расчет относительно количества хлеба или сахара (зависящего от урожая свеклы), которое будет произведено в течение этого года. С другой стороны, некоторые из указанных предметов производятся далеко за океаном, вследствие чего снабжение ими европейских рынков также подвержено неопределенности и колебаниям. Спекулянты, заранее предусматривая и исследуя все данные, могущие иметь влияние на будущее снабжение рынка, стараются "учитывать" эти данные в свою пользу. Предвидя, например, недород, они еще за несколько месяцев вперед начинают совершать закупки будущего хлеба. Производимое ими возвышение цен служит сигналом для владельцев хлебных запасов удерживать последние от продажи и приберечь на будущее время, а импортеров побуждает заботиться о привозе хлеба из других мест, где этот хлеб находится в изобилии. Благодаря такому антиципированию будущего события, самое наступление неурожая не будет иметь ощутительных последствий, и вместо внезапного, резкого поднятия цен будет происходить медленное их повышение в течение нескольких месяцев, к которому каждое отдельное хозяйство так или иначе приноровится. Точно также, наоборот, в случае ожидания слишком большого урожая, спекулянты заранее начинают продавать in blanco хлеб по дешевой цене, в надежде приобрести его после нового урожая еще дешевле. Благодаря этому воздействию С., хлеб медленно падает в цене, и потребители еще до наступления нового урожая пользуются его выгодами. После же урожая наступает обратное явление: спекулянты, продавшие in blanco, вынуждены теперь покрыть себя покупками, вследствие чего спрос на рынке увеличивается и не дает ценам слишком резко упасть к невыгоде производителей. То же самое следует сказать о С., имеющих своим объектом бумажные ценности, каковы акции предприятий, доходность которых подвергается колебаниям, или государственные фонды и векселя стран с бумажной валютой, курс которых колеблется в зависимости от перемен в политическом настроении или финансовом положении данного государства. Всякое событие, могущее влиять на изменение доходности бумаг, вызывает прежде всего внимание С., начинающей играть на понижение или повышение, а потом движение распространяется на круги действительных капиталистов, желающих поместить свои капиталы в возвышающихся в цене бумагах или, наоборот, желающих продать падающие бумаги. Таким образом спекуляционные, фиктивные сделки смешиваются с действительными, совершаемыми с целью действительного приобретения или отчуждения. Благодаря С. рынок расширяется и создается почва, всегда готовая к восприятию или отдаче ценностей. Биржевые бумаги только потому имеют настоящую ценность, что владелец их находится в полной уверенности, что ему во всякую минуту можно будет их сбывать или вновь приобретать. Дальнейшее народно-хозяйственное значение С. обнаруживается в том, что, благодаря им, производители получают возможность застраховаться от возможных случайностей сбыта их товаров или приобретения сырья в будущем. Мельник, обеспечивающий себя зерном на будущее время покупкой на срок, или сахарозаводчик, продающий свое будущее производство или импортер, заказавший товар в стране с колеблющейся бумажной валютой и обеспечивающий себя наперед покупкой на срок необходимой ему валюты, действуют каждый в интересах своего дела, обеспечивая себя от риска, сопряженного с будущим сбытом или покупкой, каковой риск принимают на себя спекулянты за известное вознаграждение.

В приведенных соображениях представлено действие С. в ее идеальном виде, без примеси тех темных сторон, которые неизбежно ей сопутствуют, нейтрализуя ее полезное действие и обращая ее в крайне вредное явление. Как на одну из таких темных сторон указывают на то, что размер С. во множестве раз превосходит реальные сделки. На лондонской бирже, например, реальные сделки составляют лишь ¹/6 часть всех совершаемых в ней сделок. На берлинской хлебной бирже в 60-х годах привоз ржи ежегодно составлял около 100000 Wispel, сделки же совершались на 2 миллиона Wispel. На Нью-йоркской хлопчатобумажной бирже в течение 1883—85 гг. ежегодно совершенные срочные сделки средним числом обнимали 24,2 млн. тюков хлопка, действительная же доставка равнялась 487000. В кофейной торговле, сосредоточивающейся на Европейском континенте главным образом на трех биржах (гаврской, гамбургской и антверпенской), было заключено в 1885 г. срочных сделок на 35,5 млн. мешков кофе Santos, между тем как урожай этого сорта кофе составлял всего 3,5 млн. мешков. Правда, против этого возражают, что так бывает не в одной только биржевой торговле: каждая коробка сигар, прежде чем попасть в руки курильщика, проходит целый ряд рук и много раз оплачивается. Само собой разумеется, разница между этим оборотом и оборотом вызываемым С., огромная. Между тем как тенденция развития торговой организации заключается в уменьшении числа посредствующих членов и сближении производителя с потребителем, С. позволяют увеличить и действительно увеличивают число оборотов до самых обширных размеров без всякого отношения к размеру существующих потребностей. Перспектива получить прибыль от С. столь заманчива, что она привлекает не только лиц, которые, благодаря пониманию дела, обширности связей и достаточности средств могут своей спекулятивной деятельностью действительно играть вышеописанную роль в народном хозяйстве, но и так называемых "зайцев", которые превращают спекулятивную деятельность в простую, мелкую, хотя и крайне азартную, безнравственную игру. Очевидно, что таким лицам нет никакого дела до спокойного исследования фактов и благоразумного взвешивания данных, касающихся ценности бумаг, они пользуются всякими слухами, нарочно распускаемыми, чтобы поднимать или ронять данную бумагу, лишь бы иметь объект для игры и получения разницы. Вместо уравнения цен С., таким образом, в большинстве случаев ведет, наоборот, к искусственному их возвышению или падению, в интересах одних только спекулянтов и в ущерб действительным владельцам ценностей или производителям продуктов, т. е. большой публике. К этому еще прибавляется другое зло, а именно деморализующее влияние С. на все население, которое, не довольствуясь нормальным помещением своих сбережений в биржевых бумагах, в целях получить кое-какие выгоды на сбереженный капитал, вовлекается в биржевую игру. В любой европейской столице, да и во многих провинциальных городах, можно встретить массу лиц (чиновников, священников, военных, людей либеральных профессий, ремесленников, вдов и т. д.), которые, увлекаясь перспективой разбогатеть, отдают свои последние крохи Молоху С. Такие лица, не имея никакого понятия ни о ценности бумаг, которыми они спекулируют, ни о свойстве тех фактов и событий, которые могут иметь влияние на изменение курсов, в своей спекулятивной деятельности руководятся исключительно чувством стадности, слепо шествуя за несколькими вожаками и делая все то, что они делают. Банки и банкирские конторы обыкновенно сильно потворствуют стремлениям публики к биржевой игре, предоставляя ей необходимый для этого кредит в форме так называемого on call. Форма эта заключается в том, что купленная банком по поручению спекулянта бумага отдаётся банку же в "депо", причем в обеспечение уплаченной банком стоимости бумаги спекулянтом делается взнос (Einschuss) примерно в 10%. В случае поднятия курса бумаги — дается банку поручение ее продать, и спекулянт получает обратно свой взнос + разницу между ценой продажи и покупки, за вычетом в пользу банка комиссии, куртажа и % на "ссуженный" капитал. В случае падения курса, банк сперва требует дополнительного взноса (Nachschuss), для обеспечения обесценивающейся бумаги, затем дальнейших взносов, а когда клиент не имеет уже больше средств банк производит "экзекуционную продажу", удерживая из принятых взносов сумму понесенных убытков вместе с накладными расходами и возвращая остальное, если есть что, клиенту. Весьма часто форма on call служит средством для банкиров обирать мошенническим образом спекулирующую публику. Запасшись достаточным количеством какой-нибудь бумаги, особенно новой, мало обращающейся на рынке, по невысокой цене, банкир начинает ее "пускать в ход", приохочивая своих клиентов ее покупать и открывая им для этого счета on call. Банкир, таким образом, покупает бумагу у себя же, оставляя ее у себя же и платя % себе же. Когда бумага уже достаточно "размещена", банкир мелкими продажами на бирже начинает ронять ее цену, требуя от своих клиентов дополнительных взносов, пока, наконец, дело не доходит до экзекуционных продаж, в которых покупателем является тот же банкир. Таким образом, в результате всей операции, бумага, не выходя из владения банкира, приносит ему доход в виде разницы между первой сделкой "покупки" и последней сделкой "продажи" + куртаж и комиссии за две сделки + % за весь период за не употребленный в дело капитал. Весьма часто вся операция с начала до конца является для банкира-комиссионера фиктивной с реальными, однако, для него последствиями. К подобного рода преступным махинациям часто также прибегают учредители новых акционерных обществ и вообще выпускающие новые бумаги, совершая на бирже усиленные, фиктивные закупки их, с целью поднять их курс и разместить их среди ничего не знающей публики. Конечно, подобные махинации С. à la hausse не всегда увенчиваются успехом, встречая противодействие со стороны так называемой контрмины, для которой такие проделки остаются небезызвестными и которая старается их парализовать путем С. à la baisse. Благодаря такому подчас сопротивлению двух противоположных сил, вред от подобных махинаций значительно нейтрализуется. Не всегда, однако, обе партии действуют враждебно; иногда они соединяются вместе, образуя синдикат или стачку для побеждения общего врага — непосвященной публики. Первая форма стачки (так называемой на лондонской бирже rig upwards) состоит в том, что сговорившиеся между собой лица стараются приобрести известного сорта бумагу в свое владение, а потом распространением благоприятных слухов и усиленным спросом поднимают курс этой бумаги и привлекают многочисленных охотников для покупки ее, которым стачечники и продают по цене значительно высшей против той, которую они сами платили и которая соответствует действительному достоинству бумаги. Другая форма стачки (rig downwards) состоит в том, что сговорившиеся лица, путем усиленного предложения данной бумаги, роняют ее курс, вследствие чего начинается усиленная продажа этой бумаги со стороны испугавшейся публики: таким образом они успевают запастись этой бумагой по низкой цене, а потом, когда рынок успокаивается и прежний курс бумаги восстановляется, они ее продают по более высокой цене. Третий вид стачки (так называемый по-английски corner, а по-немецки Schwänze) направляется уже не против публики, а одной группой спекулянтов против другой, а именно против упомянутой выше контрмины, чтобы прижать ее к стене. С этой целью соединившиеся в стачку лица закупают все количество находящейся на рынке в обращении данной бумаги, в том числе также многочисленные партии на срок от спекулянтов à la baisse. По наступлении срока бумага на рынке нигде не оказывается, и понижатели для реализации своих сделок вынуждены обратиться за покупкой проданных ими бумаг к своим же прежним покупщикам, которые, будучи теперь хозяевами положения, разумеется, диктуют им самые невыгодные условия. Впрочем, corner'ы на фондовой бирже происходят очень редко, чаще они случаются на товарной бирже. Так, например, в сентябре 1888 г. цена пшеницы на хлебной бирже в Чикаго сентябрьской же доставки стала подниматься, сначала очень медленно, от 92 центов за бушель 1 сентября до 94¹/2 центов 22 сентября, но затем возвышение цены быстро пошло в гору: 26 сентября цена достигла — 104, 28 — 149¹/2, а 29 — 175 и даже 200 центов. В то же самое время в Нью-Йорке цена пшеницы сентябрьской же доставки поднялась только от 98³/4 до 102¹/2 центов, а в самом Чикаго цена пшеницы октябрьской доставки также поднялась не больше как от 92 до 102¹/2. Причиной такого поразительного повышения цены пшеницы сентябрьской доставки был corner, руководителям которого удалось сосредоточить в своих руках все наличные запасы, между тем как понижатели не имели возможности достать пшеницы в такой короткий срок из других мест. В общем, corner этот дал своим устроителям 3 миллиона долларов барыша. В сентябре того же года был произведен другой corner в Гамбурге относительно кофе. На гамбургской кофейной бирже, именно, было совершено много срочных сделок à la baisse на сентябрь. Группа haussier'ов воспользовалась этим случаем, чтобы скупить весь наличный запас кофе с целью диктовать потом условия baissier'ам. Вследствие этого, цена Santos good average coffee, т. е. того именно сорта, который действителен для приема и сдачи по срочным сделкам, поднялась до 61¹/2 пфеннига за фунт — 22-го августа, до 80¹/2 пфеннигов — 31-го августа, до 160 — 6-го сентября, до 185, 200 и даже 240 — 7-го и 8-го сентября. Затем цена опять упала до 85 пфеннигов — 13-го сентября, чтобы потом опять подняться до 100 — 15-го и 17-го сентября. Только после этих дней началось уже беспрерывное понижение цены кофе, достигшего 25-го сентября прежней нормальной цены — 62 пфеннига, на которой и остановилось. Таким образом, этот corner удался только отчасти, так как baisser'ам удалось в промежутке достать извне кое-какие запасы и тем хотя несколько смягчить свою участь. Такие corner'ы, в тех или других размерах, очень часто практикуются на товарной бирже и тем более возмутительны, что большей частью касаются предметов первой необходимости.

Злоупотребления биржевой С. не составляют явлений исключительно нового времени. Первые следы спекуляции мы находим в Нидерландах в начале XVII столетия. Через несколько лет после основания ост-индской и вест-индской компаний (1602 г.), на амстердамской бирже развилась весьма оживленная С. акциями этих компаний, продававшимися in blanco. В 30-х годах того же столетия разыгрывается в Голландии знаменитая в истории С. тюльпанами. Привезенный незадолго перед тем в Западную Европу, тюльпан стал скоро одним из самых излюбленных предметов моды как в Голландии, так и во Франции, привлекшим массу лиц к культивированию различных высоких сортов этого растения: в этом занятии, дававшем большие барыши, приняли участие не только специалисты, но и крестьяне, рыбаки, каретники, ткачи, носильщики торфа и трубочисты. Зимой 1636—1637 гг. дело дошло до апогея: произошла оживленная С. со срочными сделками на весеннюю доставку. 3 февраля наступил кризис, С. лопнула и многие оказались разоренными. В следующем столетии мы видим распространение С. и на другие товары: в начале XVIII столетия в Амстердаме производятся С. с хлебом, кофе, спиртом и т. п. С. со спиртом была тогда настолько обширна, что на одну реальную сделку приходилось до 36 промежуточных. На фондовых биржах Европы встречаются те же явления. В 20-х годах XVIII столетия в Лондоне и Париже разыгрываются две спекуляционные горячки, которые по своим размерам и дебошам даже значительно превосходят все то, что было совершено в новейшее время в этом отношении. Предметом С. послужили акции двух грандиозных предприятий — миссисипского банка Джона Ло — во Франции и южно-океанского общества в Англии. Обе С. отличаются как неимоверной высотой, до которой поднялись акции, так и неимоверным падением последних. В Англии около средины 1720 г. акции южно-океанского общества поднялись до 1100% своей номинальной стоимости, с августа того же года они стали так быстро падать, что конце сентября курс их не превышал уже 175%. Во Франции акции миссисипского банка в 500 франков достигли в 1719 г. максимального курса — по уверению одних 13500 франков, по утверждению других — 20000 франков, по наступлении же краха они в октябре 1820 г. упали до 42 франков, после чего общество было объявлено несостоятельным и приступлено было к ликвидации его дел. Другой знаменитый случай эпидемической спекулятивной горячки произошел во время Директории. В 1719 г. торговали акциями миссисипского банка, в 1793 г. торговали сырыми материалами и продуктами in natura — шерстью и зерном, бревнами и драгоценными камнями. Луи Блан, в своей "Истории французской революции", рисует С. времен Регентства, совершавшуюся на улице Quincampoix, где спекулянтами являлись придворные и церковные князья, ремесленники, члены парламента, монахи, аббаты, лавочники, солдаты, лакеи и проститутки и всякие разные авантюристы всех концов и краев Европы; братья Гонкур, в своей "Истории общества во времена Директории", дают картину С. эпохи incroyables et merveilleuses, когда мужчины и женщины, дома и на улице, только и знали, что торговать образцами разных товаров — драгоценных камней, вина, хлеба, пороха, соли, сукна, полотна, железа, масла, кофе, меди, кружев, мыла, сала, деревянного масла, сахара, перца и угля, и когда каждый дом превратился в лавку и каждое жилище в базар. Настоящее столетие еще более богато спекуляционными горячками, хотя и не столь интенсивными как во времена Ло, но более частыми, благодаря вообще крайнему развитию в новейшее время кредитного хозяйства. Первая половина настоящего столетия ознаменовалась тремя спекуляционными эпохами (1824—25, 1836—37 и 1844—47 гг.), имевшими своим главным источником акции вновь учредившихся тогда акционерных обществ и акции и облигации железных дорог, впервые начавшихся тогда строиться. Из спекуляционных эпох второй половины настоящего столетия также выдаются три. Первая относится к 50-м годам и центром ее служит Франция, где вокруг основанного в конце 1852 г. банкового учреждения — Crédit mobilier, с основным капиталом в 60 млн. франков и с обширными привилегиями со стороны государства, развивается спекуляционная деятельность, благодаря полученным этим банком громадным дивидендам: в 1852 г. они равнялись 13,4%, в 1854 г. — 11,8%, в 1855 г. — 40,8%, в 1856 г. — 23%. Соответственно с этим и курс его акций (в 500 франков) стоял очень высоко, достигши в мае 1856 г. 1997¹/2 франков. Развилась сильная спекуляция à la hausse, втянувшая в свой круг также всевозможные другие ценности, за которой не преминула последовать сильная реакция, продолжавшаяся вплоть до 1859 г. В 1857—58 гг. Crédit Mobilier давал уже только 5% дивиденда и курс его акций дошел в 1859 г. до 505. Впоследствии он еще пережил несколько благоприятных лет, но затем положение его ухудшилось, и руководители его вынуждены были приступить к ликвидации его дел. Курс его акций во время ликвидации в 1870 г. упал до 87¹/2%. Второе спекуляционное движение, охватившее главным образом Австрию и Германию, относится к эпохе грюндерства 70-х годов, когда различные акционерные общества и промышленные предприятия, благодаря наплыву французских миллиардов, вырастали как грибы. Так, в 1870 г. в Пруссии учреждены 410 акционерных обществ с капиталом в 3078,5 млн., а в течение одних только 4¹/2 лет, с 1-го июля 1870 г., было учреждено 857 обществ, с капиталом в 4298,8 млн., причем на одни только годы 1871—72 приходятся 725 обществ, с капиталом в 2757,2 млн. В Австрии число акционерных обществ в течение 1868—73 гг. возросло от 149 до 681, с основным капиталом в 1877,8 млн. гульденов. Образовавшаяся в этих бумагах С. приняла характер настоящей лихорадки. Особенно отличалась в этом отношении Вена. Число биржевых посетителей увеличилось в ней от 600—1000 в 1867 г. до 3000 и более в 1873 г., бывали дни, когда число С. доходило до 100000 в день, обнимая сумму в 400—500 млн. гульденов. С. à la hausse приняла такие размеры, что репорты доходили до 60%. В конце апреля 1873 г. началась реакция, повлекшая за собой целый ряд банкротств. В мае банкротства эти еще более увеличились, одно только 8 мая принесло с собой 110 банкротств; на бирже разыгрались ужасные сцены, крах был поражающий. Через десять лет ареной спекуляции стала опять Франция, причем центром ее на этот раз явился банк Union Generale — кредитное учреждение вроде Crédit Mobilier, основанное в 1878 г., сначала с капиталом в 25 млн. франков, мало-помалу увеличенным до 150 млн. франков. Успехи Union Generale, во главе которого стоял Бонту, были блестящи, акции его поднялись с 340 франков в 1878 г. до 3050 франков в середине декабря 1881 г. — такому повышению курса, впрочем, банк был обязан собственной закупкой на бирже своих акций. Исходившая от этого банка С. распространилась и на другие ценности, каковы акции железных дорог и разных банков, особенно на акции Суэзского канала. Вскоре наступила реакция, достигшая своего апогея 19 января 1882. г., когда акции Union Generale с 2380 франков упали до 1250 франков. 30 января банк вынужден был прекратить платежи, а 2 февраля над ним был объявлен конкурс. В результате оказались многочисленные разорения со всеми их атрибутами.

Законодательство всех почти цивилизованных стран с давних пор борется против С., стараясь нейтрализовать их вредные последствия, хотя усилия его мало увенчались успехом. Еще в начале XVII столетия, во время спекуляции с акциями ости вест-индской компаний, генеральными штатами изданы два узаконения (1610 и 1621 гг.), которыми "все продажи акций, не находящихся во владении, объявляются ничтожными, со взысканием сверх того штрафа в размере ¹/4 части проданной суммы в пользу доносителя, судьи и бедных". В Англии закон 1697 г. признает ничтожными все сделки поставки, совершенные на срок долее, чем в 3 дня. Законом 1784 г. (Barnard's Acte) воспрещаются сделки с премиями в фондовых бумагах, реализация сделок уплаты разницы и вообще продажей фондов in blanco. Так как, однако, по статутам лондонской биржи не допускается судебное разбирательство споров, возникающих по биржевым сделкам, совершенным между членами, и так как, сверх того, запрещения Barnard's Acte относились только к английским государственным бумагам, то и этот закон но имел существенного практического значения и в 1800 г. был отменен. Изданный в 1867 г. Leemans's Acte вновь подтвердил запрещения продажи банковых акций in blanco, но также безуспешно. Во Франции законом 1724 г. воспрещается официальным биржевым маклерам, под страхом наказания, всякое посредничество в С., в которых нет налицо бумаг и покупной цены. Закон этот ни к чему не привел, как и распоряжения 1785 и 1786 гг., несколько смягчившие предыдущий закон тем, что наказание было отменено и срочные сделки без обеспечения их бумагами были только объявлены не имеющими законной силы. В революционную эпоху опять был восстановлен закон 1724 г. Далее статья 1965 Code civil объявляет все договоры, имеющие своим предметом игру или пари, не подлежащими иску, а ст. 421 Code penal грозит за всякое пари на повышение или понижение курса публичных бумаг, тюремным заключением и денежным штрафом, причем, согласно ст. 422, таким пари должно считать всякий договор поставки или продажи публичных бумаг, относительно которого нельзя доказать, что бумаги эти во время заключения договора находились в распоряжении продавца или должны были, по крайней мере, находиться ко дню поставки. Судебная практика постоянно колебалась относительно применения этих статей, то обнаруживая слишком большую мягкость, то, наоборот, слишком большую строгость. С сороковых годов, однако, все С. стали признаваться действительными и подлежащими иску, если только существовало действительное намерение поставить к сроку бумаги и платить деньги. Новейшее узаконение относительно этого предмета относится к 28 марта 1885 г., будучи отчасти вызвано биржевым кризисом 1882 г., при котором многие несолидные спекулянты отказались исполнить свои обязательства, ссылаясь на ст. 1965 Code civil. Согласно новому узаконению, все срочные сделки с публичными и другими ценными бумагами, как с предметами продовольствия и другими товарами, признаются законными, никто не может отказаться от исполнения принятых на себя по этим сделкам обязательств, ссылаясь на ст. 1965 Code civil, хотя бы реализация этих сделок окончилась уплатой разницы. Далее, отменены упомянутые выше законы 1724, 1785 и 1786 гг., как и ст. 421 и 422 Code penal. Осталась в силе только ст. 419 Code penal, по которой повышение или понижение курса ценных бумаг или цены товаров, путем распространения ложных известий, подлежат наказанию. В Пруссии срочные сделки только с некоторыми бумагами объявлены были недействительными; так, например, сделки с испанскими государственными фондами в 1836 г., сделки вообще с иностранными фондами в 1840 г., затем в 1844 г. — сделки с железнодорожными акциями, промессами и т. д. Но все эти узаконения законом 1 июля 1860 г. отменены. По определениям нынешнего германского торгового кодекса (ст. 338, 354, 355 и 357) и судебной практики, все срочные сделки считаются действительными и подлежащими иску, если только стороны прямо не обусловили реализации своей сделки одной только уплатой разницы. В Австрии, по закону 1875 г., при разборе исков, возникающих из биржевых сделок, не может иметь место возражение, что в основе договора лежит сделка на разницу, имеющая значение игры или пари, и такие иски должны быть удовлетворены, как действительные. О русском законодательстве — см. Биржевые операции.

Литература. См. литературу в ст. Биржа. Сверх того: Eschenbach, "Zur Börsenreform" (Б., 1892); Kohn, "Der Getreideterminhandel" (Лейпциг, 1890); Munck, "Börsenmissstände" (Б., 1892); Wiener, "Differenzgeschäft vom Standpunkte der jetzigen Rechtsprechung" (Берлин, 1893); Вебер, "Биржа и ее сделки" ("Международная библиотека" Юровского, №№ 48 и 49, Одесса, 1890); Б. Брандт, "Современная европейская биржа" ("Русское Богатство", 1893, сентябрь—октябрь).

Б. Брандт.

Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. — С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон

1890—1907