Советская историческая энциклопедия - методология истории

(от греч. metodos путь исследования, познания и logos учение) теория исторического познания. М. и. разрабатывает принципы и средства добывания знаний о прошлом, систематизации и истолкования полученных данных с целью выяснения сущности ист. процесса и реконструкции его во всей конкретности и целостности. Нет единой М. и.: различие в главном создается разным пониманием природы обществ. развития, т. е. зависит от мировоззрения, определяясь через него прямо или опосредствованно интересами определенного класса. Последовательно научной М. и. становится с возникновением материалистич. понимания истории и выработкой соответствующего ему метода. Поскольку, с точки зрения марксизма, закономерности ист. исследования по-своему воспроизводят закономерности самой истории, объективного процесса поступательного движения человечества, постольку теория ист. процесса и теория ист. познания взаимосвязаны, в определенной мере переходят друг в друга. М. и. неразрывный составной элемент ист. науки; по отношению к последней она представляет собой итог, результат предшествующего развития науки, теоретически осмысленный и переработанный в логику современного научного ист. познания. К числу коренных проблем М. и. относятся: предмет и границы ист. науки, соотношение ее с др. отраслями знания; социальная функция и действенность ист. науки; проблема познаваемости и объективный критерий истины в исследовании прошлого; понятия, как основное средство познания и непосредственный предмет исследования, воспроизводящий ист. действительность; историч. факт и его место в реконструкции прошлого; специфичность ист. исследования, последовательность и взаимосвязь его ступеней и форм и др. Характер и развитие объекта определяют структуру М. и., связь между ней, как целым, и методологией отдельных ист. дисциплин и проблем, а также методикой (техникой) ист. исследования, наконец, связь и взаимодействие М. и. с аналогичными дисциплинами в общей системе философского, теоретического знания.

Генезис М. и. Хотя М. и. в качестве специального предмета выделилась сравнительно недавно (сер. 19 в.), становление ее неизмеримо более длительный процесс, к-рый может быть прослежен на материале общественно-ист. мысли разных стран (исследования в этой области еще крайне недостаточны). В данном случае отмечены узловые моменты под одним углом зрения, именно исторического подготовления научной М. и. в связи с развитием самого знания и борьбой двух основных тенденций материалистической и идеалистической.

Уже в древней историографии, гл. обр. в греко-римской, появляются зачатки науч. метода: требование достоверности, отделения факта от вымысла, поиски различия между внешним, ближайшим поводом события и его более отдаленными и глубокими, иногда даже экономич. причинами, сопоставление быта, нравов и обществ. порядков разных народов с выделением ряда общих для них черт, и в качестве итога реалистич. взгляд на историю в целом, к-рый противостоял мифологии и вместе с тем был во многом ее своеобразным, наивно-материалистич. переосмыслением. Чем более подвижным делался древний мир, чем острее протекали в недрах его социальные и политич. столкновения, тем настойчивее доискивались антич. авторы смысла происходящего в его связи с прошлым. На этой почве зарождается комплекс основных филос.-ист. идей и проблем от идеи ист. развития, понимаемого не только как ход событий, но и как изменение состояния людей и народов, до проблемы конфликта между необходимостью, к-рая воплощена в "судьбе", тяготеющей над людьми, и их собственной активностью. Европ. средневековье утратило многие из высших завоеваний ист. мысли древних. Однако это был не только регресс. Вступление в мировой ист. процесс новых народов расширяло само по себе терр. и этнич. границы ист. знания. Но и в рамках господствовавшего теологич. мировоззрения совершалось, в сугубо противоречивой форме, движение вперед: на смену специфически рабовладельческому взгляду, крайне сужавшему субъект истории исключением из нее всех несвободных, пришла универсальная концепция, к-рая охватывала в принципе весь род человеческий, усматривая в единстве его ист. судеб осуществление во времени предначертаний "божественного плана". Тут замкнулся круг развития ист. мысли; для перехода (совершившегося уже в новое время) к изучению истории человечества в собств. смысле, с соответствующим этой главной цели поиском средств объяснения и интерпретации фактич. мат-ла прежде всего требовался революционный по своему существу разрыв с религ.-провиденциалистской идеологией и мертвенной схоластикой, начатый Возрождением.

Расширение сферы научности в изучении прошлого одно из крупнейших завоеваний восходящей бурж. мысли. Ист. знание, освобождаясь от церк. пут, становилось на почву действительности, а критич. отношение к источнику способствовало становлению историографии в качестве самостоятельной дисциплины. Решающее значение имел, однако, прогресс мировоззрения в целом, философской мысли, сосредоточенной на проблеме метода познания мира, притом познания преимущественно естеств.-научного. Ист. мысль, развиваясь в этом общем русле, приходит к осознанию истории "естественной историей людей", к установлению зависимости обществ. жизни от условий, находящихся вне людей (географич. среды и др.), к взгляду на общество как на целостный организм, развивающийся по определенным законам, наконец, к первым наброскам теории всемирно-ист. прогресса, рассматриваемого по преимуществу в виде прогресса знания, умственного развития человечества. Именно в натурализме и рационализме состояла одновременно и сильная для своего времени сторона этих взглядов, просветительского мировоззрения в целом, и его ограниченность, преодоление к-рой было невозможно на данной основе. Поскольку в развитии общества видели простое продолжение эволюции природы, постольку и вся система понятий, к-рыми оперировала ист. мысль, несла на себе печать механич. детерминизма, к-рый господствовал в природоведении и философии 17-18 вв. Сталкиваясь с нарастающей активностью исторически действующих сил, будучи сама, как правило, частью процесса становления и развития буржуазной революционности и демократизма, передовая мысль испытывала особые трудности в определении характера этого процесса и неизбежно становилась на идеалистич. позиции, когда пыталась решить проблему соотношения закономерной обусловленности действий человека и его стремления к пересозданию действительности. С другой стороны и в силу тех же причин, ист. мысль не могла высвободиться из тенет фаталистич. объективизма, отвергающего возможность активного воздействия людей на их собств. судьбу и ограничивающего свободу деятельности человека лишь созерцанием неумолимой необходимости, заключенной в природе и обстоятельствах.

В философии Гегеля указанные противоречия движения мысли получили законченный характер и предельную остроту. Громадная заслуга Гегеля создание диалектич. метода. Выделив в качестве основного закона самодвижения единство и борьбу противоположностей, Гегель показал, что противоречия обществ. прогресса, замеченные в их реальных проявлениях предшествующей мыслью (напр., Руссо, Дидро), но представлявшиеся ей аномалиями естеств. развития, являются на самом деле его сущностью и движущей силой. В частности, одну из важнейших закономерностей человеческой истории Гегель видел в отклонении результата от цели: люди, руководствующиеся своими субъективными интересами, осуществляют вместе с тем "...нечто дальнейшее, нечто такое, что скрыто содержится в них, но не сознавалось ими и не входило в их намерения" (Соч., т. 8, М.-Л., 1935, с. 27). Однако поскольку законы бытия в конечном счете сводились Гегелем к законам познания, постольку ставилась непреодолимая преграда на пути к раскрытию собств. логики истории, противоречий, внутренне присущих ей и независимых от духа. Тем самым ист. знанию навязывалась чуждая ему иллюстративная задача, по существу делавшая излишним изучение реального многообразия фактов в их действительных связях. Идеалистич. философия истории становилась оковами для прогресса ист. знания, к-рое прокладывало себе новые русла в обход универсальных спекулятивных схем, получая гл. стимул в связи истории с современностью, в политич. борьбе. Таково происхождение мн. прогрессивных идей бурж. историографии и социологии вплоть до понятия клас. борьбы, открытие к-рой, при всей неполноте и односторонности в определении ее генезиса и природы, в значит. степени подготовило материалистич. понимание истории; в этом же состояло методологич. значение ряда аспектов развития экономич. теории бурж. классич. школы и утопич. социализма. Вместе с тем гегелевская диалектика оставалась в основном неосвоенной бурж. ист. мыслью и чем сильнее сказывалась клас. ограниченность последней, тем явственнее становился процесс возрождения метафизичности философско-историч. мышления. Оно (прежде всего в лице позитивизма) не просто возвращалось к 18 в., а, обогащаясь достижениями естествознания и историографии, переработало их в метод, отличит. чертами к-рого были: эволюционизм, исключавший революц. скачки в развитии общества; объяснение ист. процесса совокупным действием независимых друг от друга факторов, из к-рых "природные" определяют законы ист. развития, а психологические действия людей; ограничение познания данными непосредств. опыта (факта). Т. о., за иллюзией единства естеств.-науч. и ист. познания скрывался еще более резко выраженный дуализм, снятый в свое время Гегелем лишь в мистифицированной форме. Преодоление этого дуализма, органически присущего всей домарксовой мысли, требовало коренного перелома как в сфере бытия, так и в собственном развитии мышления.

Марксизм сумел сохранить и продолжить наиболее важное и ценное в разных, притом все более несовпадающих и расходящихся направлениях обществ. мысли именно потому, что он разорвал порочный круг бурж. миросозерцания в целом. Открытие материальной основы развития общества сделало возможным познание ист. действительности, исходя из нее самой, как закономерного процесса, движимого внутренне присущими ему противоречиями и воплощенного в обществ. практике людей. Тем самым принцип детерминизма, причинного объяснения, приобрел форму, соответствующую характеру человеч. истории. Коренное положение материализма о первичности бытия по отношению к обществ. сознанию не только получило решающее доказательство, но и было освобождено от метафизич., абстрактного противопоставления человека окружающему его внеш. миру. Идее бессилия людей перед роковыми законами истории марксизм противопоставил анализ объективных условий преобразования мира и самого человека, к-рые вытекают с обязательной силой из положения, борьбы, ист. роли нового класса пролетариата. На этой основе была заново открыта диалектика в ее "рациональном виде" как метод познания и вместе с тем практически-революционной деятельности, в ходе к-рой только и возможно выявление и осмысление взаимосвязей, взаимозависимостей всех обществ. явлений и процессов, взятых в целом и в развитии. В силу этого возникла также возможность подлинно монистич. взгляда, охватывающего и природу, и общество, мировоззрения материалистического и исторического одновременно. Историзм как генеральный методологич. принцип был проведен строго и последовательно, распространен на настоящее и будущее человечества, что позволило впервые представить весь процесс всемирно-ист. развития как процесс непрерывного обновления, отрицания и становления, восхождения, таким образом, от низшего к высшему.

Принципиально важным было то, что новый диалектико-материалистический, ист. метод формировался и обогащался его основоположниками в ходе предметного исследования (решающую роль сыграл в этом отношении "Капитал"). Два величайших открытия Маркса "...основного закона, определяющего движение и развитие человеческой истории..." и "...особого закона движения современного капиталистического способа производства и порожденного им буржуазного общества" (Энгельс Ф., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 19, с. 348, 351) были в сущности единым открытием, единым процессом проникновения в природу обществ. эволюции. Поскольку капитализм вырос из предшествующих ему форм общества, вобрав и подчинив себе либо непосредственно (в метрополии), либо через создание мирового рынка и мировой колониальной системы все прежние типы и виды производств. отношений и социального гнета, поскольку, далее, самой глубокой объективной тенденцией развития бурж. общества является самоотрицание не только данного, но и всякого строя, основанного на эксплуатации, постольку и исследование генезиса капитализма, исторического движения этой формации включало в себя осн. моменты всемирной истории, начиная с возникновения человека и общества, становления таких его институтов, как семья, община, собственность, классы, государство. Анализ капиталистического общества явился ключом к анализу предшествующих форм не просто в силу генетич. связи, но и в результате выработки метода, позволяющего отобразить реальное движение истории в движении овладевающего им науч. познания: в понятиях, категориях, законах, система к-рых представляет логич. модель действительности. Категории и понятия, выработанные в процессе изучения наиболее развитого для своего времени социального объекта, в силу этого приобрели всеобщее значение в качестве орудия исследования других клас. обществ. в известной мере всей человеч. истории. В первую очередь, это относится к понятиям, выражающим необходимый характер, закономерность развития общества и определяющим как его внутр. структуру в каждый данный момент, так и его динамику этапы, стадии поступательного движения отдельных стран, групп стран и всего человечества: понятия способа произ-ва, обществ.-экономич. формации. Ту же роль играют категории, отображающие взаимодействие объективного и субъективного, стихийного и сознательного в истории: базис и надстройка, классы и классовая борьба, социальная революция. Но и другие, более частные понятия, фиксирующие результаты анализа отдельных сторон бурж. общества, а сквозь призму его и предшествующих обществ. сыграв важную роль в становлении ист. материализма в целом, сохранили и в дальнейшем свое общеметодологич. значение для ист. исследования.

Все эти логич. категории не оставались неизменными. Движение марксизма вперед сопровождалось не только обновлением теории, но и творч. развитием самого метода, постепенно обогащающегося исследованием новых сторон действительности, напр. совр. капитализма, и особенно практич. применением теории к практике, прежде всего к практике клас. борьбы и революционных, социалистических, антиимпериалистических преобразований самых сложных и подвижных процессов действительности (потому предъявляющих максимальные требования к познанию и неоднократно обрекавших на ошибки и поражение течения и деятелей с метафизическим, недиалектическим методом мышления). "Конкретный анализ конкретной ситуации", блестящие образцы к-рого дали уже Маркс и Энгельс, получил исключительно многостороннее применение в ленинском творчестве и в этом отношении в наибольшей мере обогатил диалектико-материалистич. метод, принцип историзма, а через метод всю общественную, в т. ч. ист. науку, включая те отделы ее, к-рыми основоположники марксизма-ленинизма непосредственно не занимались.

Предмет и проблематика марксистско-ленинской М. и. Правильное понимание творч. природы и особенностей эволюции ист. материализма имеет фундаментальное значение для определения предмета и задач совр. марксистско-ленинской М. и. как одной из специальных областей разработки метода, единого для всех обществ. наук. С точки зрения марксизма, несостоятельны не только попытки выделить М. и. в область чисто абстрактных положений, не меняющихся с развитием ист. науки, но и вытекающая отсюда близкая по существу к телеологич. воззрениям тенденция свести изучение реальных ист. объектов к поискам подтверждений заранее высказанных положений, к описанию тех или иных модификаций процесса, характер и закономерности к-рого уже выявлены в наиболее общей логич. форме. Общие понятия необходимая посылка и составная часть конкретно-ист. исследования. Они придают ему направленность, сокращают при наличии других необходимых условий путь к познанию сущности объекта, к выявлению его наиболее общих и сравнительно постоянных отношений и связей, повышая в конечном счете степень достоверности, истинности ист. знания. Но не менее важно обратное воздействие исследования на М. и.: движение мысли от абстрактного к конкретному есть движение не только вширь, но и вглубь, обогащающее и видоизменяющее и отдельные понятия и всю их систему. Отличие от всеобщего, заметил Маркс, есть именно то, что составляет развитие самого всеобщего (см. там же, т. 12, с. 711): в ист. действительности, а стало быть и в познании, к-рое к тому же способно отобразить действительность не сразу и не полностью, а лишь в приближении, в известном огрублении.

Теоретич. решение центральной для М. и. (как и теории познания вообще) проблемы достижения объективной истины не означает, однако, автоматич. устранения трудностей в самом ист. познании. Тут налицо противоречие: прежде всего противоречие между общим и особенным, соответственно логическим и конкретноисторическим аспектами воспроизведения прошлого противоречие, движущее вперед познание и вбирающее в себя так или иначе все остальные его проблемы, трудности, противоречия. Часть этих проблем не является специфичной только для ист. познания: естествознание 20 в. сталкивается в какой-то мере с подобными же проблемами. Такова, напр., особая "текучесть" объекта: при всем отличии внутри истории эпох замедленного, постепенного развития от эпох скачкообразного, революционного продвижения вперед для эволюции человеческого общества в целом характерна исключительная быстрота качеств. изменений; чем ближе к современности, тем чаще познание уже происшедших перемен совпадает с новыми переменами, по отношению к к-рым все прежнее развитие выступает как их ист. подготовление и предыстория. С этим связаны известные трудности в применении принципа историзма при определении критерия объективной истины в познании прошлого. Другой, также неспецифический, но существенно важный момент: общее выступает в истории с необычайно большим "спектром" многообразия, чаще всего в форме неповторимого, т. е. содержит огромные индивидуальные отклонения от всеобщей закономерности, притом отклонения, создаваемые не только различием материальных условий, к-рые можно констатировать с предельной точностью, но и воздействием массы привходящих обстоятельств, случайностей, заслоняющих и видоизменяющих действие долговременных, коренных факторов и делающих невозможным буквальное повторение одной и той же ситуации. Для ист. познания отсюда проистекает особая сложность как включения отдельного в общую картину движения истории, так и сложность включения универсальных взаимосвязей в анализ отдельного, порождаемая этим возможность разрыва между ступенями и формами исследования между описанием и объяснением, частным исследованием и обобщением.

Наряду с указанными ист. познание обладает особенностями, присущими лишь ему. Первая ограниченность поля зрения историка сохранившимися от прошлого памятниками (в т. ч. ограниченность социальная, связанная с неравноправием угнетенных масс, "молчанием" народа); невозможность непосредственно наблюдать изучаемый объект, проверить правильность выводов с помощью прямого эксперимента. Вторая, более общая особенность, отличающая ист. познание от естественнонаучного: если для последнего, какие бы изменения ни вносила эволюция науки и производственной деятельности людей, объектом изучения остается внешний по отношению к человеческому обществу мир природы, то в ист. исследовании общество встречается с самим собой; объектом изучения является сам субъект ист. движения та история, к-рая "сделана нами" (см. К. Маркс, там же, т. 23, с. 383, прим.), причем этот объект представляет собой предельно противоречивое целое, существующее на протяжении долгого времени по преимуществу в виде клас. антагонизма. Эта особенность накладывает отпечаток на весь ход исследования, особенно на его концепционную сторону, но также и на отношение историка к материалу, с к-рым он оперирует, на природу ист. факта. Имеющий независимую от сознания исследователя объективную основу, ист. факт вместе с тем вдвойне "субъективен": с одной стороны, поскольку в нем выражена какая-то сторона противоречивого ист. целого, в силу идеологич. окрашенности большинства письм. источников, слияния их во многих случаях с историографией и т. д.; с другой стороны, в силу ретроспективности даже первичной операции выявления и отбора фактов, операции, к-рую историк производит, иногда не замечая этого сам, под углом зрения ранее сложившейся концепции, представления о процессе в целом, в конечном счете как участник ист. движения своего времени, отражающий определенную сторону совр. ему действительности.

Все эти особенности ист. познания необходимо иметь в виду не только в целях предотвращения вульгарных, догматических искажений марксистско-ленинского метода, но прежде всего для последовательного отмежевания материалистов от идеалистич. направлений ист. мысли. Непонимание диалектики ист. познания питает как эмпиризм, абсолютизирующий факт и порождающий иллюзию непосредственного воспроизведения истории "как она была", так и априоризм, навязывающий ист. познанию рассудочные схемы и построения, абсолютно отвлеченные от реального хода событий или искусственно выпрямляющие его; наконец, именно здесь гносеологич. источник субъективистских и релятивистских концепций, сторонники к-рых отрицают самую возможность воспроизведения подлинной картины прошлого и видят задачу М. и. по преимуществу в отыскании наиболее эффективных средств упорядочения фактич. мат-ла в соответствии с избранным историком взглядом, целевой установкой. Отвергая эти воззрения, марксистская М. и. не ограничивается простым противопоставлением им принципа объективности, достоверности, конкретности ист. познания. С точки зрения марксизма, противоречия ист. познания преодолеваются при наличии правильного метода только в ходе самого исследования: прежде всего тем, что исследователь, вооруженный объективным (материалистическим) критерием отделения первичного от вторичного, необходимого от случайного, способен выявить ведущую тенденцию ист. развития, т. е. реальную форму, в к-рой конкретизируется закономерность. В истории закон выступает лишь как типическое "...то, чту Маркс однажды назвал "идеальным" в смысле среднего, нормального, типичного капитализма" (Ленин В. И., Соч., т. 28, с. 218). Типизация в таком ее понимании не имеет ничего общего с произвольными построениями, подобными "идеальным типам" М. Вебера и его продолжателей. Марксистско-ленинская М. и. в определении типического идет от ист. прецедента, т. е. от наиболее выраженной, зрелой формы самого обществ. развития и вместе с тем формы, наиболее изученной на данной ступени знания (два аспекта, принципиально связанных, но не всегда и не обязательно совпадающих, особенно при изучении ранних этапов всемирной истории). Идти от прецедента не значит, однако, просто копировать его. Речь идет о сложном процессе выделения из цельной системы фактов, составляющих неповторимый облик данного общества, фактов и связей, наиболее существенных и характерных не для него одного, конструирования как бы новой системы причинных связей, взаимозависимостей и т. д., утратившей индивидуальные черты познаваемого объекта и лишь в силу этого способной служить орудием исследования аналогичных обществ. многообразных социальных структур, к-рые соединяют в себе, притом в самых различных соотношениях, господствующий способ произ-ва и соответствующие ему политич., идеологич. "надстройки" с остатками старых формаций и зародышами новых, а также с переходными ступенями и формами. Т. о., от "модели" ист. исследование вновь возвращается к действительности, от нее к новой "модели", воспроизводящей более широкий круг явлений с включением в него новых моментов и сторон развивающегося ист. процесса и т. д. Так, опыт социально-экономич. развития Англии, теоретически переработанный Марксом, послужил ключом к анализу иных форм и вариантов капитализма; прусский и амер. типы агр. эволюции, вскрытые Лениным, дали ему возможность наиболее глубоко и всесторонне раскрыть закономерности и особенности развития пореформенной России, а через них новый тип всемирно-историч. развития, характерный для значительной группы стран в 20 в. В свете этого марксистско-ленинская М. и. определяет содержание и границы применения сравнительно-исторического метода, задачи и условия науч. разработки концепции всемирно-ист. процесса: не путем механич. суммирования данных по истории отдельных стран и народов, а такого обобщения этих данных, при к-ром национальное, специфическое понимается в своей подлинной сущности как особая форма всеобщего, универсального; история отдельной страны рассматривается в диалектическом единстве внутр. и внеш. условий, с учетом воздействия мировой ист. среды; объективно оценивается роль передовых стран и народов, к-рые в силу определенных ист. обстоятельств, а не каких-нибудь прирожденных расовых, нац. и т. п. свойств оказались на данной ступени развития двигателем всемирного прогресса, творцом его классич. форм. Благодаря этому и т. н. "исключения" из закона не только не отпадают, но получают единственно науч. оценку в качестве необходимых звеньев всемирно-ист. процесса, а сам процесс предстает в своем действительном единстве единстве многообразия (методологич. основа марксистской критики европоцентристских, азиоцентристских и т. п. ненаучных концепций).

Противоречие между общим и особенным, индивидуальным, между ист. закономерностью и ист. фактом снимается также рассмотрением истории как процесса превращения возможности в действительность. Несостоятельность ходячей идеи эволюции, концепций прямолинейного прогресса замечали наиболее проницательные мыслители домарксовой эпохи (напр., Вико и особенно Гегель, Чернышевский). Но только ист. материализм сумел вскрыть объективную природу зигзагообразного развития общества с повторениями тех или иных сторон пройденного, отступлениями в сторону от магистральной линии прогресса, различием его форм и темпов в пределах одной и той же всемирно-ист. ступени развития. Без учета этих моментов объективный принцип изучения истории превращается в объективизм, неизбежной становится фаталистическая трактовка закона как некоего абсолюта, действующего в одном, наперед заданном направлении. Если постановка цели, следование определенным, в большей или меньшей степени осознанным интересам составляет качественную особенность человека и человеческого общества, то и ист. процесс нельзя понять и воссоздать вне данной его стороны. "Мысль о превращении идеального в реальное глубока: очень важна для истории" отмечал в своих заметках на гегелевскую "Науку логики" Ленин (там же, т. 38, с. 102). Марксизм видит решение труднейшей проблемы соотношения, в т. ч. несовпадения, цели и результата ист. деятельности людей в материалистич. трактовке "возможного" не в виде чисто мысленного идеала, а прежде всего как одной из тенденций самой действительности, социально-экономич. основа к-рой не только обусловливает политич. и духовный процессы, но и изменяется под их воздействием. С этой точки зрения вся история представляет собой процесс возрастающей (несмотря на многие отступления) объективизации субъективного, иначе говоря, процесс перехода от начальных ступеней прогресса, когда разные возможности создавались не столько сознательной деятельностью людей, сколько различием стихийно складывающихся географических и вообще естественноист. условий, к более зрелому состоянию, для к-рого характерно приближение обществ. сознания к действительности и, что особенно важно, превращение передовых идей в организованные и целенаправленные действия революц. классов и партий, аккумулирующих протест, чаяния, энергию нар. масс. С революц. борьбой в широком смысле и с ее высшей формой социальной революцией связано появление во всемирной истории возможности выбора пути в том смысле, к-рый вкладывал в это Маркс: "Общество, если даже оно напало на след естественного закона своего развития,...не может ни перескочить через естественные фазы развития, ни отменить последние декретами. Но оно может сократить и смягчить муки родов" (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 23, с. 10).

В марксистско-ленинской М. и. категории возможности и действительности являются также ключевыми в раскрытии единства и многообразия ист. процесса. Именно на данной основе исследование от анализа отдельных сторон, "клеточек" прошлого может перейти к воспроизведению целого в качестве равнодействующей как результата взаимодействия и борьбы, к-рая превращает одну из ряда реальных возможностей в конкретный путь, вариант, тип движения общества. Ист. закономерность предстает в познании с еще одной стороны: в виде логически выраженного процесса реализации той возможности, к-рая более всего отвечает объективным условиям и воплощена в деятельности передовых классов, обществ. сил (так, революция, потерпевшая поражение, закономернее, "почвеннее" временно восторжествовавшей реакции; сами действия реакционных классов, напр. крупные социальные и политич. реформы, раскрываются в зависимости прямой, но чаще всего сложной, опосредствованной от сопротивления и действий масс, в качестве "побочных продуктов революции"). Из диалектич. трактовки природы ист. процесса вытекает понимание исторического события не как эмпирически данного, внешнего и чисто случайного по отношению к закономерно протекающему процессу, а как его воплощения, взятого во всей сумме конкретно сложившихся взаимосвязей и соотношения клас. сил. Ист. событие это узловой пункт, в к-ром выявляется способность людей к осуществлению вызревших задач, происходит "взрыв" противоречий, проверка и видоизменение цели реальной действительностью. Последняя только при таком методе ее изображения приобретает свойственный ей многокрасочный облик, включающий "сознание, волю, страсть, фантазию" (см. В. И. Ленин, Соч., т. 31, с. 75), притом не только ист. деятелей, но и целых народов, классов, широких масс. Из того факта, что "...воли отдельных людей, каждый из которых хочет того, к чему его влечет физическая конституция и внешние, в конечном счете экономические, обстоятельства (или его собственные, личные, или общесоциальные), что эти воли достигают не того, чего они хотят, но сливаются в нечто среднее, в одну общую равнодействующую, из этого все же не следует заключать, что эти воли равны нулю. Наоборот, каждая воля участвует в равнодействующей и постольку включена в нее" (Энгельс Ф., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 37, с. 396). Под этим углом зрения марксистская М. и. выделяет проблему человека в истории и социальную психологию в качестве необходимого компонента реконструкции ист. процесса.

Т. о., все движение ист. познания представляет собой разрешение его внутр. противоречий, отражающих противоречия самого объекта, бесконечный процесс, каждый этап к-рого должен рассматриваться как с точки зрения углубления в сущность, природу обществ. развития, так и по степени охвата многосторонности, воспроизведения целостности ист. движения. И тот и другой аспекты исследования являются одновременно логическими и историческими, в равной мере требуя обогащения прежних представлений анализом нового фактич. мат-ла, расширением источниковедч. базы. Ист. факт в той мере, в какой он в ходе исследования включен в сложное ист. целое и правильно понят, становится составным элементом концепции, общей реконструкции процесса; исследовательская гипотеза, подтвержденная анализом фактов, утверждает себя как относительная форма (ступень) абсолютной истины, а субъективные представления отдельного исследователя приобретают тем самым общенаучную значимость. В этом заключит. пункте исследования (итоговом на данной ступени знания) теория ист. познания уже не существует как нечто отдельное, отличное от теории ист. процесса.

Единство объекта, цели и метода определяет, в свою очередь, структуру науки, соотношение отдельных областей и отраслей ее, всего обществ. знания, совр. развитие к-рого, как и развитие науки в целом, характеризуется, с одной стороны, возрастающей специализацией, а с другой тенденцией к сближению, к интенсивному развитию пограничных областей, к взаимному обогащению исследовательскими приемами: напр., выделение области конкретных социологич. исследований и использование их методики в анализе ист. структур, применение историками совр. методов логич. анализа, а также методов статистики, кибернетики и т. д.; вместе с тем идет общий процесс "историзации" во всех науках, включая точные, оказывающий обратное воздействие на развитие самой ист. науки.

Творч. развитие теоретич. принципов и познавательных средств науки призвано не только обогатить практику ист. исследования, но и способствовать повышению роли ист. знания как одной из наиболее активных форм обществ. сознания. Последний аспект, к-рый всегда учитывается марксистами и к-рый во многом определяет возросшее внимание к М. и. со стороны историков-марксистов в СССР и за рубежом, исключительно важен в совр. условиях. Гигантские революц. изменения в мире, вовлечение в активную ист. жизнь народов, долгое время рассматривавшихся их колониальными угнетателями лишь как объект истории, резко усилившаяся взаимозависимость между развитием отдельных стран и процессом поступат. движения человечества в целом все это делает наиболее актуальными проблемы всемирности, неравномерности и многовариантности прогресса, интернационального и национального, требуя интенсивной разработки и большей, чем в прошлом, дифференциации соответствующих категорий и понятий. Тут действует и более широкая закономерность: если настоящее, правильно понятое в своей генетич. связи с прошлым, служит важнейшим объективным критерием ист. познания, то, в свою очередь, исследование истории необходимое условие для решения современностью ее собственных задач. В этой связи внимание историков-марксистов привлекает, в частности, проблема повторяемости не только в ее общеисторическом и гносеологическом плане (повторяемость как необходимая сторона прогресса, момент познания единства истории), но и под углом зрения неиспользованных в прошлом возможностей и вариантов развития, поиска более прямых, "экономных" путей поступат. движения общества. Именно новизна совершающегося требует углубленного анализа и всестороннего учета опыта истории. Отсюда вытекает еще одна задача марксистско-ленинской М. и.: теоретич. вооружение ист. науки для более действенного участия ее в формировании положительных традиций, прежде всего традиций освободит. борьбы и революц. преобразования мира, а также для участия в критич. анализе уроков прошлого, в очищении прогрессивных традиций от случайного, ложного, чуждого им.

То обстоятельство, что ист. знание есть всегда по преимуществу знание актуальное, признавалось и признается с разных позиций представителями домарксистской и немарксистской ист. науки. Лучшие из них открыто связывали свои взгляды с определенной классовой, партийной в широком смысле, позицией, совпадающей с надеждами угнетенного большинства, борьбой за прогресс. Но признания связи между историей и политикой делались и историками реакц. толка, хотя для бурж. историографии в целом более характерна, особенно по мере обострения клас. борьбы, тенденция к затушевыванию этой связи, к провозглашению "надклассовости" ист. знания (в ряде случаев являющаяся добросовестным заблуждением, иллюзорной попыткой историка отстоять перед лицом реакции свое право на беспристрастное науч. исследование). В конечном счете решающим является не субъективное осознание партийности, а ее объективный характер: взаимосвязь мировоззрения и метода с действительностью, содержащей в себе как прогрессивную, так и консервативную, реакционную стороны. Благодаря тому, что марксизм дал строго науч. обоснование социальной природы функции ист. знания, он смог органически объединить в единый принцип объективность и партийность исследования прошлого, выделив два его главных аспекта: 1) совпадение коренных клас. интересов пролетариата с потребностями общечеловеческого прогресса, находящее адэкватное отражение в материалистич. философии истории, и 2) активное, сознательное, целеустремленное использование результатов строго науч. исследования в общественно-революц. практике. Так понятый принцип партийности ничего общего не имеет с субъективизмом, прагматич. приспособлением истории к злобе дня, с наивным резонерством и подгонкой ист. действительности под заранее заданные схемы и идеалы: "...правда не должна зависеть от того, кому она должна служить" (Ленин В. И., Полн. собр. соч., 5 изд., т. 54, с. 446). Вместе с тем строгая научность марксизма несовместима с нейтральностью, принятием всего существующего как необходимого. Она исключает объективизм разновидность метафизич. мышления, к-рое, будучи неспособно выйти за рамки простой констатации многосторонности ист. процесса и вскрыть механизм его противоречивого самодвижения, вместе с тем несет в себе в данном случае и определенную обществ.-политич. тенденцию: затушевывание клас. противоречий, утверждение мнимого равноправия противостоящих друг другу сторон исторического целого. В отличие от бурж. объективизма, марксистская М. и. разрабатывает критерии историч. оценки под углом зрения диалектики обществ. обновления, развития в конкретных ист. условиях конфликта и борьбы нарождающегося с господствующим и отмирающим, притом не ограничивается выделением общей прогрессивной линии развития, но и отмечает качественно разные формы прогресса. Поэтому поиск объективных мотивов тех или иных действий, к-рые в клас. обществах сплошь и рядом носят далеко не идиллич. характер, не означает, что марксизм оправдывает любые действия. Напротив, одной из наиболее существенных для ист. исследования он считает проблему превращения ист. необходимости и обусловленной временем ограниченности в ошибку, заблуждение и вину (эта проблема внутренне связана с охарактеризованной выше проблемой возможности и действительности, но имеет и более непосредственный, в т. ч. персональный, аспект).

Принцип объективности и партийности определяет отношение марксистской историографии к буржуазной: идеологич. размежевание, непримиримая критика идеалистич. основ последней, отказ от поисков каких-либо промежуточных, эклектич. "смычек" внутренне несовместимых мировоззрений не исключают использования ценных фактич. данных, свежих наблюдений, исследовательских гипотез и частных концепций. В плане истории знания имеет место диалектич. процесс преемственности и отрицания: одностороннее выделение одного из этих моментов не раз порождало как некритич. отношение к предшествующим этапам и представлениям, так и крайний нигилизм вульгарно-социологич. толка. Преодоление обеих крайностей требует учета сложного соотношения между конкретными методами и приемами ист. исследования того или иного историка и философским, политич. мировоззрением, невозможности прямого сведйния первого ко второму (хотя средства ист. исследования не автономны от теоретич. позиций исследователя). Ограниченность и несостоятельность бурж. М. и. обнаруживаются с наибольшей силой в сфере обобщения, ист. синтеза, но даже здесь ложные в целом взгляды могут нести в себе противоречащий их основному содержанию рациональный элемент и в ряде случаев быть формой, в к-рой впервые выдвигается та или иная важная для науки проблема. Данное положение не теряет своего значения и в совр. условиях с тем отличием от прошлого, что, с одной стороны, эволюция бурж. ист. мысли все более отражает процессы реакц. перерождения капитализма и его духовной культуры, а с другой испытывает действие перемен, происходящих в совр. мире, не может не реагировать в той или иной мере на существование и растущее влияние марксизма. Кризис бурж. М. и. принял ныне особенно явственный характер с постоянным возвращением к уже, казалось, отброшенным концепциям, но в подновленной и потому еще более противоречивой форме.

Некоторые проблемы буржуазной М. и. 2-й пол. 19 20 вв. Бурж. М. и. не выступает как нечто единое. Она раздроблена на множество направлений соответственно множеству филос. школ, определяющих развитие ист. мысли, явление, причины к-рого заключены в сложности самой социальной структуры бурж. общества и к-рое наложило глубокий отпечаток на решение всех важнейших методологич. проблем ист. науки. Вместе с тем в бурж. ист. мысли явственно прослеживается противоборство двух осн. тенденций (связанных с недиалектич. пониманием природы ист. познания, его осн. противоречий): "натуралистической", ставящей историю в один ряд с естеств. науками, но не учитывающей при этом специфику ист. знания, и "антинатуралистической", резко противопоставляющей историю этим наукам по ее предмету и методу и фактически исключающей ист. науку из сферы науч. знания (эти тенденции, намеченные уже в М. и. Просвещения и романтич. историографии, выступили особенно отчетливо в позитивизме и неокантианстве). Типической чертой эволюции бурж. М. и. является усиление релятивизма и все большее распространение плюралистского подхода к истории, выступающего в самых различных его вариантах (см. Плюрализм).

"Натурализм" претерпел в ходе своего развития значит. изменения. Если в 19 в. для сторонников позитивизма истинность и объективность ист. познания с самоочевидностью следовали из признания закономерности ист. процесса (хотя и ограниченно понимаемой), то совр. сторонники натуралистич. направления, не отрицая истинности и объективности ист. познания, но отказывая ист. процессу во всеобщей детерминированности, ограничивают ист. объяснение или узкими пространственно-временными рамками "конкретной ситуации" и присущих ей каузальных связей и тенденций (см. Неопозитивизм), или сферой взаимодействия индивидуального (человеческого) и социального, духовного и материального (см. Синтеза исторического школа). Меняется и отношение к ист. факту. Для позитивистов 19 в. он был основой ист. знания, ретроспективность к-рого не ставила под сомнение то, что факт адэкватная событию реконструкция прошлого, осуществляемая сознанием ученого. Поэтому главное место отводилось анализу источников с целью выявления максимального количества фактов, тогда как синтез, выходящий за пределы их классификации и систематизации, оставался далекой конечной целью науки. Место факта в ист. познании неопозитивизма 20 в. стало иным (хотя прежний взгляд на природу ист. факта в осн. сохранился): он превратился в один из элементов характеристики "конкретной ситуации" или "исторического синтеза", в связи с чем возникла проблема отбора, отражающая громадный рост накопленного наукой материала. Отрицая ценностные критерии отбора, свойственные сторонникам "антинатуралистич". школ, неопозитивизм взамен их выдвигает формально-логич. критерии. В отличие от него, школа ист. синтеза стремится сочетать ценностные критерии с социальноэкономическими. Расхождение двух ветвей совр. "натурализма" находит выражение также в решении вопроса о задачах и средствах ист. объяснения. Если неопозитивисты концентрируют внимание на его логич. структуре, способах конструирования гипотез и понятий, то представители школы синтеза направляют осн. усилия на разработку психологич. мотивировочного объяснения (им принадлежит, в частности, значит. вклад в разработку проблем социальной психологии) и его сочетание с объяснением социально-экономическим.

"Антинатурализм", противопоставляя ист. знание естеств.-научному (начало было положено неокантианством), спекулирует на многообразии и сложности форм ист. процесса, на специфике ист. факта, как реконструкции прошлого в его индивидуальных проявлениях, из чего делается вывод, что ист. факт, в отличие от естеств.-научного, содержит в себе только единичное, индивидуальное, неповторимое, имея притом не материальную, а духовную сущность. Именно это и объединило в рамках "антинатурализма" столь различные направления, как идиографизм, интуитивизм и презентизм со всеми их ответвлениями. Сходясь с другими течениями "антинатурализма" в определении ист. факта, идиографизм, в отличие от интуитивизма и презентизма, утверждает истинность и объективность ист. знания, видя его, однако, лишь в строгом следовании ист. фактам (чем по сути ограничиваются задачи ист. науки). Интуитивизм и презентизм, утверждая, что вследствие ретроспективности ист. познания ист. факт является не более чем умственной конструкцией, по существу отрицают объективность этого познания. Основной тезис презентизма "каждое поколение пишет свою историю заново" не только подчеркивает такое отрицание, но и проводит мысль об отсутствии преемственности в ист. науке, о недостижимости для нее истинного знания, поскольку историк воспринимает прошлое только с позиций своей эпохи. В презентизме релятивизм, свойственный совр. бурж. М. и., находит свое крайнее выражение. Что касается интуитивизма в его обоих ипостасях ("философия жизни" и экзистенциализм), то для него путем познания ист. истины является интуитивное "сопереживание" историком прошлого, что означает отрицание объективности ист. знания. Само это прошлое определяется по-разному: "философией жизни" как "самосознание жизни", экзистенциализмом как "самоощущение человека в истории".

Понимание истории как сменяющих друг друга систем духовных ценностей, равно присущее всем представителям "антинатурализма", определяет ценностный же характер критериев отбора ими ист. фактов. Анализ, объяснение идиографизм признает лишь в рамках "индивидуальной причинности"; интуитивизм (в частности, "философия жизни") как "понимание жизни" в результате соединения трех присущих человеку видов мировосприятия: натурализма, идеализма "свободы выбора" и объективного идеализма (В. Дильтей); экзистенциализм трактует объяснение как выявление бесконечного множества потенциальных возможностей, реализуемых в результате выбора, осуществляемого индивидуумами в соответствии с их целями, т. е. преимущественно психологически; презентизм сводит проблему объяснения на нет, отрицая причинно-следственный анализ (поскольку каждый из компонентов и факторов рассматривает одновременно и как причину и как следствие) и считая количество возможных концепций, гипотез и точек зрения бесчисленным, поскольку оно определяется субъективным восприятием ученого. Ист. обобщение в чрезвычайно ограниченных рамках конкретных "относительно-исторических понятий" (Г. Риккерт) типа "семья", "государство", "нация" (за пределы чего вышел лишь М. Вебер путем конструирования "идеального типа") признают лишь сторонники идиографизма. Для экзистенциалистов и презентистов любая генерализация в силу их субъективизма оказывается неприемлемой. Что касается сторонников "философии жизни", то они признают генерализацию в качестве "исторического образа", приравнивая тем самым историю к искусству.

Т. о., "антинатурализм" во всех его разновидностях выступает как тенденция к крайнему субъективизму и релятивизму в ист. познании, граничащему с агностицизмом и иррационализмом. При этом "антинатурализму" в еще большей степени, чем "натурализму" присуща раздробленность на множество направлений с различными модификациями внутри каждого из них что, с одной стороны, отражает неудовлетворенность бурж. историко-философской мысли имеющимися решениями проблем ист. познания, а с другой еще более подчеркивает тенденцию совр. бурж. ист. науки к плюралистскому мышлению.

См. также Позитивизм, Неопозитивизм, Неокантианство и др. и лит. к этим статьям.

Лит.: Маркс К., К критике политич. экономии. Предисловие, в кн.: К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 13; его же, Капитал. Предисловие к первому изд. Послесловие ко второму изд., там же, т. 23; Энгельс Р., Карл Маркс. К критике политич. экономии, там же т. 13; его же, Анти-Дюринг, там же, т. 20 (особенно с. 16-27, 380-381); Ленин В. И., Соч., 4 изд., т. 1, с. 121-25, 380-81, т. 14, с. 328, т. 16 (Письмо Скворцову-Степанову 16 декабря 1909), т. 23 (Статистика и социология), т. 38 (Философские тетради); Данилов А. И., Проблемы агр. истории раннего средневековья в нем. историографии конца XIX нач XX в. (М., 1958), ч. 1; его же, Теоретико-методологич. проблемы ист. науки в бурж. историографии ФРГ в сб.: Ср. века, в. 15, М., 1959; его же, Марксистско-ленинская теория отражения и ист. наука, там же, в. 24, M., 1963; Кон И. С., Философский идеализм и кризис бурж. ист. мысли, М., 1959; ег же, Неопозитивизм и вопросы логики ист. науки, "ВИ", 1963, No 9; Грушин Б. А. Очерки логики ист. исследования, М., 1961; Иванов Г. M., К вопросу об образовании социально-экономич. понятий, "Уч. записки Томского гос. ун-та", 1959, No 31; его же, К вопросу о своеобразии ист. познания, в сб. ст.: Методологич. и историографич. вопросы ист. науки, Т., 1963; Коган Л. Н. О специфике применения критерия практики в ист. науке в кн.: Практика критерий истины в науке, М., 1960; Гулыга А. В., О характере ист. знания, "ВФ", 1962, No 9; его же, О предмете ист. науки, "ВИ", 1964, No 4; его же, Понятие и образ в ист. науке, там же, 1965, No 9; Городецкий Е. Н., Вопросы методологии ист. исследования в послеоктябрьских трудах В. И. Ленина, там же, 1963, No 6; Смирнов И. И., Нек-рые вопросы методологии ист. исследования в трудах В. И. Ленина, в сб.: Вопросы историографии и источниковедения истории СССР, М.-Л., 1963; Сретенский Л. В., Категории ист. науки, "Докл. Яросл. пед. ин-та им. К. Д Ушинского. Обществ. науки", 1963, т. 2, в. 2; Андреева Г M Методологич. роль теории на разных этапах социального исследования, "ВФ", 1964, No 7; Левада Ю. A., Точные методы в социальном исследовании, там же, No 9; Барг М. A., Структурный анализ в ист. исследовании, там же, No 10; Семенов С. A., О методологич. функциях ист. наук, "НДВШ ФН", 1964, No 6; Петров И. Г., Конкретность в ист. познании, Труды Сухумского гос. пед. ин-та им А. М. Горького, 1964, т. 17; Жуков Е. M., Ленин и понятие "эпохи" в мировой истории, "ННИ", 1965, No 5; Штаерман Е. M., О повторяемости в истории, "ВИ", 1965, No 7; Гуревич А. Я., Общий закон и конкретная закономерность в истории, там же, 1965, No 8; Kula W., Rozwazania о historii, Warsz., 1957; Шафф А., Объективный характер законов истории. Нек-рые проблемы марксистской методологии историографии, пер. с польск., М., 1959 (имеется библ.); Malewski A., Topolski J., Studia z metodologii historii, Warsz., 1960; Giedymin J., Z problemów logicznych analizy hystorycznej, Poznan, 1961; Стефанов Н. K., Въпроси на методологията на историческата наука, С., 1962; Bobinska C., Historik, fakt, metoda, (Warsz.), 1964; Nowak S., Studia z metodologii nauk spolecznych, Warsz., 1965.

Бурж. M. и. Comte Aug., Cours de philosophie positive, 5 éd., v. 1-6, P., 1892-94; Риккерт Г., Границы естеств.-научного образования понятий. Логич. введение в ист. науки, СПБ, 1903; Виндельбанд В., Прелюдии. Философские статьи и речи, пер. со 2 нем. изд., СПБ, 1904; Bernheim E., Lehrbuch der historischen Methode und der Geschichtsphilosophie, 6 Aufl., Lpz., 1908; Мейер Э., Теоретич. и методологич. вопросы истории, пер. с нем., 2 изд., М., 1911; Виппер Р., Очерки теории ист. познания, М., 1911; Кареев Н. И., Теория ист. знания, СПБ, 1913; Петрушевский Д. М., К вопросу о логич. стиле ист. науки, СПБ, 1915; Шпет Г., История как проблема логики. Критич. и методологич. исследования, ч. 1, М., 1916; Weber M., Gesammelte Aufsätze zur Wissenschaftslehre, 2 Aufl., Tübingen, 1951; Лаппо-Данилевский, Методология истории, М., 1923; Rotbaker E., Logik und Systematik der Geisteswissenschaften..., 3 Aufl., Bonn, 1948; Gardiner P. (ed.), Theories of history, Glencoe, 1959; Berr H., La synthèse en histoire. Son rapport avec la synthèse générale, nouv. éd., P., 1953; Mandelbaum M., The problem of historical knowledge, N. Y., 1938; Marrou H.-J., De la conaissance historique, P., 1954; Litt Th., Die Wiedererweckung des geschichtlichen Bewusstseins, Halb., (1956); Dray W., Laws and explanation in history, (L.), 1957; Heimpel H., Гњber Geschichte und Geschichtswissenschaft in unserer Zeit, Gott., 1959; Dovring F., History as a social science. An essay on the nature and purpose of historical studies, The Hague, 1960 (имеется библ.); Popper K. R., Poverty of historicism, 2 ed., L., 1960; Hook I. (ed.), Philosophy and history, N. Y., 1963; Gallie W. В., Philosophy and the historical understanding, L., 1964.

M. Я. Гефтер, E. Э. Печуро (Нек-рые проблемы бурж. М. и. 2-й пол. 19-20 вв.). Москва.