История философии - николай кузанский

(Nicolaus Cusanus) (настоящее имя Николай Кребс (Krebs)) (1401-1464) центральная фигура перехода от философии средневековья к философии Возрождения: последний схоласт и первый гуманист, рационалист и мистик, богослов и теоретик математического естествознания, синтезировавший в своем учении апофатическую теологию и натурализм, спекулятивный логицизм и эмпирическую ориентацию.

Кардинал Римской церкви и одновременно типичный для Ренессанса многогранный культурный деятель и крупный ученый своего времени, один из предшественников дифференциального исчисления в математике, автор первой географической карты Европы, реформы юлианского календаря, осуществленной полтора столетия спустя, и астрономической модели, фундирующей высказанные на столетие позже идеи коперниканского гелиоцентризма как частный случай; доктор права, теоретик медицины и классического искусства. Н.К. родился в селении Кузе в Южной Германии в семье виноградаря и рыбака, подростком бежал из родного дома (западноевропейский аналог русского Михаилы Ломоносова), при содействии графа Т. фон Мандершайда получил блестящее образование: начиная от 'школы братьев общей жизни' в Голландии, в чью программу входили семь свободных искусств и языки (эту же школу позднее закончил Эразм Роттердамский), и кончая Гейдельбергским, Падуанским и Кельнским университетами.

В 1424 Н.К. получает звание доктора канонического права, с 1426 секретарь папского легата в Германии кардинала Орсини, с 1430 священнослужитель, настоятель церкви св. Флорина в Коблеце, активный участник Базельского Собора (в 1433) и церковного посольства в Византию 1437 по вопросу объединения Западной и Восточной христианских церквей (попутно в Константинополе работа с греческими текстами, знакомство с выдающимся гуманистом Георгом Гемистом Плифоном, впоследствии вдохновителем организации платоновской Академии во Флоренции), с 1448 кардинал и одна из ключевых фигур папской курии, с 1450 епископ Бриксена и одновременно папский легат в Германии (миссия 1451-1452 в Восточной Европе с целью возвращения гуситов в лоно Римской церкви), с 1458 и до конца жизни генеральный викарий в Риме.

Основные сочинения: 'О католическом согласии' (1433), 'Об исправлении календаря' (1436), 'Об ученом незнании' (1440), 'О предположениях' (1444), 'О сокрытом Боге', 'Об искании Бога', 'О даре отца светов', 'О становлении' (1442-1445), 'Апология ученого незнания' (1449), 'Простец', включающий два диалога 'О мудрости' и диалоги 'Об уме' и 'Об опытах с весами' (1450), 'О согласии веры' (1453), 'О видении Бога' (1453), 'О берилле' (1458), 'О бытии как возможности' (1460), 'Об игре в шар' (1463), 'Компендий' (1464), 'Опровержение Корана' (1464), 'О вершине созерцания' (1464) и семь математических трактатов, посвященных проблеме квадратуры круга, уточнению числа 'пи' и др.

При традиционализме философской и теологической проблематики (учение о едином и иерархия бытия, проблемы богопознания и познания тварного мира), трактаты Н.К. отличаются острой нетривиальностью ее трактовки в результате программной для Н.К. установки на рассмотрение известных философских истин и устоявшихся понятий (типа 'то же', 'мочь', 'иное и не-иное' и др.

) через 'увеличительное стекло', позволяющее увидеть их семантическую открытость и актуальность ('О берилле'); вдохновенностью (многие из работ созданы на едином порыве); строгостью формы и индивидуальностью языка (при том, что тексты выполнены на так называемой провинциальной латыни). На уровне самооценки Н.К. относился к своим работам как к хобби 'для облегчения души от тяжких забот'. Философская концепция Н.К., представляющая собой уникальное явление в культуре 15 в., может быть рассмотрена: 1) как подводящая итоги развития средневековой философской традиции, синтезирующая ее базовую проблематику и суммирующая основные достижения как схоластического, так и мистического ее направлений; 2) в качестве пролога философии Возрождения, задавшего основные векторы разворачивания проблематики и аксиологические ориентиры ренессансной философской культуры (гуманизм, пантеизм, эмпиризм, натурализм и др.); 3) как предвосхищение философских идей Нового времени, во многом инспирировавшее их оформление в культуре (заложенные Н.К. основы дифференциального исчисления, конгруэнтность многих фрагментов его концепции с учениями более поздних Декарта и Лейбница, гуманистические идеи и гносеологический оптимизм Н.

К., изоморфные идеалам новоевропейского Просвещения); 4) даже как генетический исток классической европейской гносеологии (предкантианские идеи теории познания Н.К.). В своем критическом неприятии схоластического аристотелизма Н.К. ориентируется на неоплатонизм и, соответственно, на апофатическую теологию, однако тенденции деперсонализации Бога, аксиологически противостоящие общехристианской парадигме теизма, но тем не менее объективно заложенные в апофатической теологии, приобретают у Н.

К. специфическое звучание, выливаясь в математизированную модель бытия, трактующую Бога как актуальную бесконечность, статичный 'абсолютный максимум', чье 'ограничение' ('самоограничение') означает фактическое 'развертывание' (explicatio) Бога в чувственный мир, мыслимый как потенциальная бесконечность, статичный 'ограниченный максимум' (несомненно, влияние переосмысленного в соответствии с новым уровнем развития математики пифагореизма, о котором Н.

К. всегда был очень высокого мнения, оценивая Пифагора как 'величайшего философа'). Божественное бытие, т.обр., мыслится Н.К. как абсолютная возможность (posse-est), 'форма форм', будучи одновременно и абсолютной действительностью (est). Имманентная парадоксальность такого бытия делает бессмысленной попытку зафиксировать его в каком бы то ни было определении: любое определение изначально обречено на 'частность' своего содержания, а потому неизбежно будет превзойдено безграничностью Божественной потенциальности ('все может').

'Развертывание' Бога в мир дополняется в качестве своего семантического противовеса 'свертыванием' (complicatio) мира, возвращением его в лоно Божественного абсолюта. Поскольку мир сам по себе принципиально безграничен и Богом может быть задано любое 'ограничение', постольку бытие не может быть центрировано каким-либо одним определенным способом: 'Машина мира имеет свой центр... повсюду, а свою окружность нигде, потому что Бог есть и окружность, и центр'.

Такая структурировка мироздания, с одной стороны, приводила к пантеизму ('Бог везде и нигде'), а с другой предвосхищала астрономические открытия Нового времени и гелиоцентрическую теорию Коперника, выступая по отношению к последней более общей концептуальной моделью ('Как земля не есть центр мира, так и окружность его не является сферой неподвижных звезд').

Единство мира обеспечивается, по Н.К., его 'интеллигенцией', т.е. интегральным божественным смыслом (типологический аналог 'софийности' в православии): 'в земных вещах скрыты причины событий, как жатва в посеве... То, что скрыто в душе мира, как в клубке, развертывается и принимает свои размеры'. Таким образом, динамика мироздания, предполагая свое единое основание, есть динамика единого живого организма, одушевленного мировой душой: 'сама растительная жизнь в своей темноте скрывает в себе жизнь духовную'.

В этом контексте восприятия интеллекта как критерия богоподобия выстраивается концепция человека Н.К., задавая специфические основания для его гуманизма: 'человек есть его ум', и именно в этом качестве в системе пронизанного 'интеллигенцией' мироздания человек как носитель эксплицитно конституированного ума занимает в иерархии тварного мира высшую позицию ('лишь немного ниже ангелов'). Традиционное для философской культуры представление о человеке как микрокосме наполняется у Н.К. новым содержанием. Во-первых, оно фундирует идеал 'свободного и благородного' человека, воплощающего в своей сущности сущность мировой природной гармонии, что закладывает основание последующей традиции гуманистической классики: по оценке Н.

К., 'в человеке все возведено в высшую степень', а человеческая природа мыслится 'полнотой всех всеобщих и отдельных совершенств'. Во-вторых, рассмотрение Н.К. разума в качестве божественной космической силы в определенной мере предвосхитило концепцию ноосферы и высказанные в 20 в. идеи о человеческой целеполагающей деятельности как силе космо-планетарного масштаба.

Выступая центральным звеном природы и средоточием ее духовных сил, человек как познающий субъект характеризуется Н.К. с позиций фундаментального гносеологического оптимизма: человеческий ум (mens) способен в когнитивной процедуре реконструировать 'развертывание' Бога в природу (т.е. 'развертывать' тот смысл, 'интеллигенцию', что скрыты в ее глубинах). Учение Н.К. о познании во многом предвосхищает кантовский подход к проблеме гносеологических способностей человека: Н.К. выделяет чувства (sensus), рассудок (ratio) и разум (intellectus) как познавательные способности субъекта, имеющие различные цели и сферы своей реализации. Высокая оценка чувственного познания Н.К. детерминирована социокультурным вектором возрастающего интереса к опытно-эмпирическому естествознанию, однако Н.К. ни в коей мере не может рассматриваться только как выразитель общей культурной тенденции: его глубоко оригинальная концепция чувственного познания фундирована идеей априорного предвосхищения результата познания, основанного на творческой силе воображения (vis imaginativa), что во многом продиктовано влиянием мистической теологии, но приобретает в новом контексте совершенно иной глубоко рационалистический смысл: 'поскольку первообраз всего отражается в уме, как истина в образе, постольку ум имеет в себе то, на что он взирает и в соответствии с чем создает суждения о внешнем' (ср. с кантианским трансцендентальным единством апперцепции как исходным предварительным условием возможности всякого синтеза в рамках когнитивной процедуры). Чувство, однако, имеет ограничения как со стороны своей аффективной артикулированности и временной определенности, так и содержательные: 'чувство не способно воспринимать вещи сверхвременные и духовные'.

Чувственное познание подчинено рассудку как сдерживающему страсти и упорядочивающему данные чувственного опыта. С одной стороны, трактовка рассудка Н.К. определяется влиянием номинализма (в варианте концептуализма): в рассудке 'нет ничего, что не существовало бы в ощущении'. С другой же рассудок сам по себе имеет своей целью формирование 'имен', запечатлевающих результаты его абстрагирующей деятельности.

Классическим выражением этого процесса является у Н.К. развитие математики, которой он отводит важнейшее место в сфере рассудочного (естественнонаучного) познания, поскольку полагает, что в основе всех явлений природы лежат объективные отношения пропорции, выразить которые возможно именно с помощью математического формализма ('десять в кубе', например, как формула осязаемой телесности): 'все установлено и понято на основе чисел', и 'кто исчисляет, тот развертывает и свертывает'.

Если рассудок фундирован чувственным опытом, то разум, как высшая теоретическая способность человеческого ума, богоданностью. Он мыслится Н.К. в качестве недискурсивной творческой способности 'умозрения', которая 'постигает лишь всеобщее, нетленное и непрерывное'. 'Разум, простирая полет свой', поднимается до постижения бесконечности, 'интеллигенции', мировой души как феноменов абсолюта.

Однако вразрез с ортодоксальной мистической традицией Н.К. полагает Бога, в отличие от тварного мира, принципиально непознаваемым: разум может лишь асимптотически приближаться 'к истине, как многоугольник к кругу'. Регулирующая роль разума по отношению к рассудку заключается, прежде всего, в признании указанной асимптотичности, антидогматическом отказе от претензии на обладание абсолютной истиной.

Применительно к предмету разума в концепции Н.К. правомерна формула 'совпадения противоположностей' (coincedenica oppositorum): в его системе отсчета 'противоположности существуют лишь для вещей', и именно потому 'спотыкается рассудок, что не может связать противоречия, разделенные бесконечностью'. Что же касается 'абсолютного максимума', то 'нет никакого противопоставления абсолютному максимуму, ибо он выше всякой противоположности'.

Тезис о том, что бесконечность заставляет нас полностью преодолевать всякую противоположность, Н.К. иллюстрирует на математическом материале (например, по мере увеличения радиуса окружности последняя все более и более совпадает со своей касательной', а потому 'бесконечная кривизна есть бесконечная прямизна'; аналогично треугольник по мере уменьшения одного из углов превращается в прямую и т.

п.). И в целом, 'Бог обнимает все, даже противоречия'. Важным прикладным аспектом этой идеи является созданная Н.К. программа объединения Западной и Восточной христианских церквей в глобальном католическом единстве (именно ему принадлежит концептуальное обоснование выдвинутого папской комиссией проекта объединения, однако его идеи выходят далеко за рамки конфедерационной Римской программы, продиктованной конкретным поводом в лице угрозы турецкого нашествия и исламизации христианского мира) концепция единого христианства фундируется у Н.

К. общефилософской позицией признания единства всех вероучений 'различных существ' ('О согласии веры') и их общей основы, которая 'предполагается при всем различии обрядов' (ср. мысль русского антитринитария Федосия Косого: 'Бог есть то, что есть общего о Боге во всех верах'), причем эмпирико-иллюстративным материалом своего исследования Н.

К. избирает компаративно рассматриваемые им христианство и ислам, демонстрируя их генетические и содержательные связи ('Опровержение Корана'), трактуемые как достаточное основание веротерпимости и прекращения войн на религиозной основе. Идеи Н.К., идущие в узловых своих пунктах вразрез с официальной схоластической традицией, вызвали на себя богословскую критику (см.

Иоганн Венк. 'Невежественная ученость'), однако ответная 'Апология ученого незнания' Н.К. оказалась удачной, и Н.К. не только не подвергался преследованиям за свои взгляды, но умер одним из влиятельнейших руководителей Римской церкви. Объективно концепция Н.К. оказала значительное влияние на оформление круга идей философии Возрождения (флорентийский платонизм и концепция человека Бруно, непосредственного ученика Н.К.), философии Нового времени (картезианство, монадология Лейбница и связанное с ней открытие дифференциального исчисления) и даже немецкой классической философии (кантовский априоризм, натурфилософия раннего Шеллинга и гегелевская диалектика противоположностей), однако оказавшиеся впоследствии в центре внимания новоевропейской философии идеи, высказанные Н.К., опередили свое время и не были в полной мере поняты и оценены современниками.

Между тем отзвук идей Н.К. может быть обнаружен как в классической (космологические антиномии Канта, во многом аналогичные идеям 'Об ученом незнании'; триадичная архитектоника Гегеля, структурно изоморфная характерным для Н.К. мыслительным гештальтам), так и в неклассической философии (эхо идей Н.К. в модели человеческого мира как схватываемой a priori целостности у Гуссерля и Хайдеггера).

.