Энциклопедия Брокгауза и Ефрона - экономическая политика

(Wirtschafts или Volkswirtschaftspolitik) — охватывает несколько более или менее тесно связанных между собой подотделов, а именно: 1) торговую и таможенную политику (см. Торговля, Торговое право, Меркантилизм, Физиократы), 2) промышленную политику (ср. статью Промышленное законодательство), 3) социальную политику (ср. Социальный вопрос и Социальная политика), 4) аграрную политику (ср. Крестьяне), 5) банковую и биржевую политику (ср. Банки, Биржевые операции, Биржевые пошлины), 6) транспортную политику (в самом широком смысле этого слова, т. е. железные дороги, каналы, шоссейные дороги, почту, телеграф и т. д.), 7) политику в области вопросов населения (ср. Население), 8) политику в области лесоводства (ср. Лес), 9) колониальную политику (см. Колонизация) и 10) политику в области рыбных промыслов (ср. Рыбоводство, Рыболовство). К Э. политике, принимая этот термин в самом широком смысле, может быть, затем, отнесена и финансовая политика. Из вышеприведенного перечня предметов, входящих в Э. политику, видно, что задачей науки "Э. политики" является систематизация добытых теорией законов, закономерностей и наблюдений в целях их практического регулирования различных проявлений экономической и социальной жизни общества и государства. Исследование новейшей истории экономич. политики показывает, что важнейшими руководящими принципами ее являются все в большей степени: 1) снабжение человечества наибольшим количеством продуктов при наименьшей затрате труда и 2) стремление сгладить неравенство в области распределения. Сообразно с ее задачей Э. политика нередко называется на Западе прикладной политической экономией (angewandte Nationalökonomie, или angewandte Volkswirtschaftslehre, или spezieller Theil der Wirtschaftswissenschaft).

История Э. политики. Меры для поднятия экономического благосостояния населения, регулирования его численности и т. д. применялись государственной властью уже на первых ступенях человеческой культуры. До конца XVII в., однако, лишь в очень редких случаях эти мероприятия имели характер определенной, годной для непосредственного практического применения (т. е. не утопической) и притом научно обоснованной системы. Первой системой экономической политики, большинство положений которой было выработано чисто эмпирическим путем, является меркантилизм XVII и XVIII стол., так как до тех пор, несмотря на применение разных мероприятий, научная систематизация в этой области почти совершенно отсутствовала. Исходя из точки зрения, что развитие промышленности вообще и крупного производства в частности, равно как развитие внешней торговли, являются основанием колониального, финансового и политического могущества нации, государственная власть стала пассивно и активно способствовать разрушению и без того быстро разлагавшегося средневекового Э. строя с его устаревшей цеховой организацией, крайне низкой производительностью труда и т. д. и т. д. С этой целью крупным предпринимателям и их рабочим государство предоставляло не только освобождение от тех или иных податей, право заниматься тем или иным ремеслом, не принадлежа к соответствующим цехам, и всякие другие привилегии, но и непосредственно крупные денежные субсидии, причем нередко брало на себя гарантии доходности предприятий при помощи создания высоких тарифных ставок, вывозных премий, крупной закупки изделий для потребностей армии и флота и целого ряда других аналогичных мероприятий. Для правильной оценки этого учения необходимо иметь в виду, что отдельные представители меркантилизма далеко не всегда сходились во взглядах относительно степени полезности того или иного средства. В зависимости от положения финансов, временных политических осложнений, общего Э. и социального строя в данный исторический момент на первый план в отдельных государствах выступали различные мероприятия. Сущность всех этих нередко противоречивых друг другу стремлений меркантильного периода резюмируются Leser'ом в следующих 10-ти пунктах, в разной степени оправдываемых наукой. 1) Чем больше количество денег, которым обладает страна, тем больше ее богатство. 2) Источником обогащения, поскольку дело касается благородных металлов, является внешняя торговля. 3) Внешняя торговля доставляет стране наибольшие выгоды в том случае, когда ввоз и вывоз находятся в руках своих же купцов и когда в них участвует собственный торговый флот. 4) Богатство страны растет тем быстрее, чем больше товаров она сбывает за границу и чем меньше она их оттуда ввозит. Разница между стоимостью проданных за границу товаров и ценностью ввоза должна выплачиваться при помощи благородных металлов. Ввоз и вывоз являются ввиду этого как бы чашками весов, причем перевес того или другого решает вопрос в том смысле, будут ли в страну ввезены деньги (т. е. страна сделается богаче) или вывезены оттуда (т. е. страна обеднеет). 5) Чем больше возможность применения труда, тем лучше положение населения. 6) Чем больше население страны, тем больше ее Э. процветание. 7) При вывозе обработанных изделий получаются большие выгоды, чем при вывозе сырых продуктов. 8) Наибольшие выгоды получаются из торговли со странами, по отношению к которым данное государство может использовать свое политическое могущество, или из торговли с колониями, которые можно держать в полной зависимости. 9) Только планомерное вмешательство государства дает торговле такую форму, при которой она оказывается полезной для страны. 10) Выгодное положение (Uebergewicht) в области торговых сношений усиливает политическое могущество страны. Основным принципом Э. политики меркантилизма являлось, таким образом, представление, что государственное содействие развитию промышленности и внешней торговли должно крайне выгодно отразиться и на других классах населения. В основании такого воззрения лежали вполне правильные, в общем, наблюдения о громадном значении промышленности и торговли как важнейших факторов Э. прогресса. Области, в которых были сильно развиты промышленность и торговля, уже в XVII и XVIII стол. давали государству гораздо большие доходы, нежели области, где главным занятием населения было земледелие. В земледельческой Бретани налогов в конце XVIII стол. с головы населения взималось 12 ливров, а в частях Франции с сильно развитой промышленностью, напр. в Руане и Лионе — приблизительно 30 ливров. Кроме того, население было в промышленных частях страны значительно гуще. Так, напр., в округах Валансьена и Лилля плотность населения достигала в 1700 г. на квадратную милю почти 1300 душ, тогда как в земледельческих округах она нередко была в 2 или 3 раза меньше. Не менее благоприятно развитие промышленности и торговли отразилось на государственном кредите. Адам Смит полагал, что тогдашний государственный долг Англии, равнявшийся, по его сообщениям, к 1 января 1775 г. приблизительно 129,5 млн. фн. стерлингов, слишком велик. К 1 января 1798 г. государственный долг Англии достиг, однако, суммы в 468,5 млн. фунтов стерлингов. Эти громадные цифры поражали публицистов и государственных деятелей Франции, Э. положение которой не позволяло делать каких бы то ни было сравнений с Англией. "Франция, — писал, напр., Crétet, — не имеет не только кредита, но даже и надежды раздобыть его". Англии предсказывалась неизбежная страшная катастрофа, тем более, что высокая задолженность исключала будто бы возможность дальнейших займов. 1 января 1817 г. государственный долг Англии равнялся, однако, уже 817 млн. фн. стерл. Появление могущественной крупной промышленности повело за собой, следовательно, неслыханное увеличение национального богатства. Ее быстрое развитие было, затем, причиной быстрого увеличения населения Англии в новейшее время. Прежде, пока земледелие являлось важнейшим занятием, население росло лишь крайне медленно, достигнув, напр., для Англии и Валлиса в 1801 г., при производстве первой английской переписи, всего 9 млн. душ. В течение XIX в. под влиянием быстрого развития крупной промышленности население Англии и Валлиса возросло до 32 млн. душ, т. е. увеличилось в 3,5 раза. Отсюда увеличение доходов государства ввиду преобладания в финансовой системе новейшего времени косвенных налогов; отсюда и увеличение военных сил нации, т. е. ее политического престижа. Если, однако, взгляды меркантилистов на значение промышленности и торговли в общем и оправдываются не только исследованием фактического положения дел в их эпоху, но и результатами Э. эволюции новейшего времени, то практическое применение рекомендовавшихся ими для поднятия промышленности и торговли средств сопровождалось целым рядом нежелательных, отчасти устранимых, отчасти неизбежных последствий, вызванных, главным образом, двумя моментами. Первый из них — чрезмерное покровительство промышленности за счет крестьянства, именно крестьянства, а не земледельцев вообще, так как крупные землевладельцы нередко сами владели фабриками или заводами или продавали последним дрова, строевой лес и т. д., повышая таким образом доходность своих имений. Кроме того, запрет вывоза сырых продуктов, к которому нередко прибегал меркантилизм и который приносил земледельцам крупные убытки, не всегда распространялся и на крупных землевладельцев. Так, напр., в XVI в. бранденбургский курфюрст, запретив вывоз зерновых продуктов крестьянам, разрешил его дворянам (ср. статью "Ausfuhrzölle und Ausfuhrverbote" в Конрадовском "Handwörterbuch der Staatswissenschaften", стр. 43). Второй момент — воздействие в том же направлении технического переворота конца XVIII в., подорвавшего условия существования крайне многочисленного класса лиц, живших при помощи кустарных и цеховых промыслов. Особенно характерной чертой Э. политики меркантилизма является тяготение ее к применению вооруженной силы. Во всех тех случаях, когда какое-нибудь государство стремится ограничить ввоз при помощи крайне высоких пошлин или даже прямых запретов, стараясь в то же время искусственно форсировать свой собственный вывоз в чужие страны, мирное решение спорных вопросов делалось крайне затруднительным. История XVII, XVIII и начала XIX стол. вполне подтверждает правильность этого взгляда: торговые конфликты, вызванные Э. политикой меркантилистов, были причиной целого ряда долго длившихся колониальных и всяких других войн. Вызванный этими войнами, как и столкновениями из-за других причин, чрезвычайно быстрый рост государственных расходов вообще и государственного долга в частности вместе с другими отмеченными выше моментами повели за собой почти во всех странах, в которых применялась меркантильная политика, наряду с нередко очень быстрым ростом национального богатства, обнищание большинства населения. Характерным является то обстоятельство, что, несмотря на усиленный протекционизм в области промышленности, внешняя торговля развивалась лишь крайне медленно. Вместимость судов, вышедших с грузами из английских портов, возросла, по Чальмерсу, всего с 286000 тонн в 1688 г. до 574000 тонн в 1760 г. и до 754000 тонн в 1780 г. Наоборот, в течение последних 60-ти лет XIX в. после постепенного вытеснения меркантилизма свободной торговлей внешняя торговля Англии чрезвычайно быстро возросла: вместимость вошедших в английские порты и вышедших оттуда судов увеличилась с приблизительно 9,4 млн. тонн в 1840 г. до 26 млн. тонн в 1861 г., 58,7 млн. тонн в 1880 г. и почти 100 млн. тонн в последние годы.

Усиленное покровительство промышленности вообще и в особенности отраслей промышленности, работавших для вывоза, в ущерб другим классам населения вызвало страстные нападки на меркантилизм со стороны земледельческого класса. В наиболее яркой форме недовольство это проявилось в учении физиократов, старавшихся доказать, что центром тяжести народного хозяйства является не промышленность, а земледелие. Исходя из этой точки зрения, физиократы требовали от государственной власти большего внимания к земледелию. Относительно промышленности они пришли почти к тем же выводам, как и классическая школа политической экономии в Англии, находившая, что проведение принципов свободы промыслов и свободы торговли поведет за собой более быстрый расцвет этих отраслей народного труда, нежели выродившаяся в узкобюрократическую опеку система меркантилитетов. Сходясь в своих постулатах относительно отмены законов, ограничивавших свободу промыслов и свободу торговли, физиократы и сторонники свободной торговли значительно расходились в обосновании своих требований: первые ставили задачей улучшение положения земледельческого класса, а последние исходили из желания дать толчок дальнейшему развитию промышленности. Обе школы старались доказать, что интересы промышленности и земледелия в общем солидарны. Полного практического применения учение физиократов не получило ни в одном государстве. Его последователь Тюрго (см.) был министром недолго, и его нововведения в духе физиократизма были большей частью скоро отменены. Значительно больший практический успех, нежели физиократы, имела школа сторонников свободной торговли, нашедшая ряд гениальных сторонников в среде классиков политической экономии, угадавших лучше, чем физиократы, тенденции будущей эволюции Э. строя. Под влиянием их блестящей аргументации, основанной на глубоком понимании интересов стремившейся тогда к достижению господства крупной буржуазии Англии, взгляды меркантилизма относительно значения так наз. "выгодного" торгового баланса и возможности создать путем законодательства такие отрасли промышленности, для развития которых не имелось никаких данных, — стали терять мало-помалу свое прежнее обаяние. В половине XIX в. Англия осуществила, наконец, идеи сторонников свободной торговли. В результате получилось увеличение народного богатства страны с 4 миллиардов фнт. стерл. в 1845 г. до 10 миллиардов фнт. стерл. в конце 80-х гг. XIX в. при увеличении населения всего с 28 на 37 млн. На голову населения Соединенного Королевства (Англия, Шотландия и Ирландия) в половине 40-х гг. приходилось всего 143 фнт. стерл. против 270 фнт. стерл. в конце 80-х годов. Само собой разумеется, что последние цифры не могут служить доказательством того, что увеличение народного богатства отразилось одинаково выгодно на всех классах населения. Рост национального богатства увеличивает, тем не менее, шансы низших классов на улучшение своего положения, являясь основанием их будущего прогресса. Исторические исследования о положении рабочего класса в Англии вполне подтверждают эти теоретические рассуждения. Последний конгресс промысловых союзов высказался, напр., почти единогласно против Чемберлена. В противовес меркантилистам и физиократам, из которых первые придавали преувеличенное значение благородным металлам, а вторые — земледелию, сторонники свободной торговли ставили на первое место, как источник национального богатства, труд. Капитал и земля, по их мнению, — лишь побочные факторы или средства применения труда. Они требовали полной свободы для применения труда, так как производительность его должна быть тем больше, чем легче будет каждому применять свои способности и силы на избранном им самим поприще. Задачи государства в области Э. жизни страны, столь сложные при применении политики меркантилизма, крайне упрощались введением свободной торговли, так как отныне на обязанности государственной власти лежали, кроме охранения внешней безопасности страны, лишь заботы о правильном отправлении правосудия, об улучшении народного образования и, наконец, попечения о создании таких предприятий, правильного функционирования которых (почта, телеграф и т. д.) частные лица не всегда в состоянии достигнуть. Это ограничение вмешательства государственной власти в сферу Э. отношений оказало вредное влияние постольку, поскольку господство свободной конкуренции повело за собой усиленную эксплуатацию и угнетение экономически слабых сильными. В особенности печально оно отразилось на положении рабочего класса в переходную эпоху. Почти так же невыгодно, как и на положении рабочего класса, невмешательство государства в Э. отношения отразилось тогда же и в области железнодорожного дела, особенно в Англии, а затем и во Франции, где железнодорожные тарифы слишком высоки и тормозят развитие многих отраслей промышленности. В других отношениях сокращение вмешательства государственной власти в область Э. отношений имело, наоборот, крайне благодетельное влияние уже потому, что учение это ставило на первый план, по крайней мере в теории, не интересы отдельных групп и классов, а интересы всего народного хозяйства. При его господстве каждая страна вследствие отсутствия всегда более или менее одностороннего покровительства (не все группы и классы в состоянии оказывать на правительство одинаковое давление) должна развить именно те отрасли промышленности, для процветания которых в ней имеются наилучшие условия. Кроме Англии, система классической школы полного применения до сих пор, однако, еще нигде не получила. Как в свое время и в Англии, жизнь шла путем компромиссов, выразившихся в соглашениях между сторонниками усиленного промышленного протекционизма и аграриями. В Англии такие компромиссы были заключены уже в XVII в. Этому и следует приписать, главным образом, то обстоятельство, что, несмотря на недовольство меркантилизмом, которое давно уже проникло в широкие слои общества, старая система Э. политики продержалась там до половины XIX в. Впоследствии такие же компромиссы были заключены во Франции, Германии, Австрии и других государствах, причем многим теоретикам промышленной и аграрной партий, участвующих в этих компромиссах, с полным правом может быть дано имя неомеркантилистов и неофизиократов. Неомеркантилисты ссылаются при этом, хотя и не всегда правильно, главным образом на учение Фридриха Листа, доказывавшего, между прочим, что важнейшей задачей государственной власти должно быть создание и пробуждение в стране наибольшего количества продуктивных сил. При неравномерности Э. развития различных государств страны, стоящие на более высокой ступени, затрудняют развитие продуктивных сил в более отсталых государствах. Ввиду этого Листом требовалось создание в различных сферах Э. жизни правительственного покровительства, имеющего чисто воспитательный характер, т. е. умеренного протекционизма, при господстве которого промышленники не могли бы дремать, а наоборот, всегда должны были бы напрягать все свои силы, чтобы успешно бороться с иностранной конкуренцией. Самый термин "воспитательное покровительство" показывает с достаточной ясностью, что Лист считал применение его полезным лишь в виде временной меры, идеалом же Э. политики для высокоразвитых промышленных государств и им считалась свободная торговля. Одним из краеугольных пунктов Э. политики как Франции, так и Германии является в настоящее время вопрос об уничтожении хлебных пошлин. Наиболее видные противники последних — Молинари, Брентано, Дитцель, Гелферих — высказываются за свободную торговлю, оперируя при помощи аргументов, игравших такую крупную роль в Англии в половине XIX в. Как во Франции, так и в Германии высказывается опасение, что иностранные государства могут в один прекрасный день отказаться от покупки чужих товаров и в то же время от снабжения Франции и Германии хлебом и иными жизненными продуктами. Аналогичные соображения в свое время играли крупную роль и в Англии, дальнейшее развитие которой совершенно их опровергло. Еще в начале 70-х годов в Соединенном Королевстве производство превосходило ввоз; с тех пор роль первого постоянно падала, так что в настоящий момент собственное производство может удовлетворить только потребностям ¼ населения Англии. Такое же сходство аргументации проявляется и в современной полемике французских и немецких аграриев относительно значения земледельческого и промышленного населения для прогресса государства. Взгляды Spackmann'a, писавшего в половине XIX в. относительно Англии, что "земледельческое население уплачивает ¾ всех налогов, кормит бедняков, поддерживает церковь, служит опорой престолу, повторяются в настоящее время почти дословно наиболее рьяными теоретиками из среды германских и французских аграриев, доказывающими, что уничтожение зависимости от иностранных государств является непременным условием существования нации. Мы должны, — говорят они, — добывать сами необходимые для существования нашего населения хлеб и иные жизненные продукты, отказавшись вовремя от вывоза промышленных изделий, так как он все равно скоро сделается невозможным ввиду быстрого развития промышленности в других государствах. Каждая страна должна ограничить свое производство размерами сбыта на внутренних рынках, сократив до минимума сношения с другими странами. В числе сторонников этой доктрины можно найти таких выдающихся ученых, как Шмоллер и Вагнер. В ее основе лежит предположение, будто три мировые державы — Англия, Соединенные Штаты и Россия — собираются закрыть свои границы для иностранного ввоза, так как они в состоянии удовлетворить в своих собственных границах все свои экономические потребности благодаря своему громадному протяжению, богатству минералов и разнообразию климата. В противовес вышеуказанным экономистам, выставляющим теорию вероятного обособления наций, Дитцель утверждает, что господствующей тенденцией в ближайшие десятилетия будет во всех культурных странах стремление к дальнейшему развитию обмена между отдельными государствами. Для доказательства правильности своего взгляда Дитцель подробно рассматривает Э. историю и новейшие тенденции хозяйственной эволюции вышеназванных трех мировых держав, констатируя, что из всего экспорта Англии на долю колоний приходится всего 1/3, из импорта — всего 1/4. Таким образом, взгляд, будто Англия может легко обособиться от других культурных государств, является крупным абсурдом, что прекрасно сознается всеми выдающимися государственными людьми Англии и даже Чемберленом, нисколько не мечтающим о "splendid isolation" в экономическом отношении. Создавшие эту теорию германские экономисты забывают о существовании громадной разницы в экономических и финансовых интересах метрополии и колоний. Некоторые колонии, в которых уже теперь значительно развита промышленность, навряд ли согласились бы впускать беспошлинно продукты английской промышленности, тем более что уничтожение пошлин на ввоз английских продуктов должно повлечь за собой крупные дефициты в их бюджетах. Не меньшим преувеличением является миф о близко предстоящем создании "Панамерики". Лучшими и притом преобладающими рынками для большинства южно-американских республик являются не Соединенные Штаты, а Англия, Германия, Бельгия, Франция и т. д. Неудивительно поэтому, что южно-американские государства пока не только не чувствуют ни малейшего желания соединиться с Соединенными Штатами в один таможенный союз, но даже стремятся создать союз южно-американских государств, чтобы избавиться от возможных притеснений со стороны Соединенных Штатов. В том же направлении, т. е. против обособления, действует и экономическое развитие Соединенных Штатов. Появление там многих отраслей промышленности, работающих в значительной степени для экспорта, должна повести к понижению таможенных пошлин, так как ни одно крупное государство не согласится долго покупать американские товары, не имея возможности из-за высоких пошлин сбывать в Америке свои изделия. Деятельность американских трестов, пользовавшихся да и теперь еще пользующихся высоким протекционизмом для эксплуатации потребителей, также в значительной степени способствует понижению таможенных тарифов, т. е. экономическому сближению, а не обособлению. Крайне характерен в данном отношении высказанный одним из отцов современного американского протекционизма — Мак-Кинлеем, незадолго до его смерти — взгляд, что эпоха высокого протекционизма для Соединенных Штатов миновала. Что касается третьей мировой державы, России, то и здесь можно констатировать крупное расширение внешней торговли и те же тенденции к сближению, как и в Англии и в Соединенных Штатах. Отмеченная Дитцелем крупная ошибка сторонников доктрины обособления заключается в том, что, толкуя постоянно об увеличении конкуренции среди промышленных стран, они упускают из виду, что не меньшая конкуренция существует и среди стран, вывозящих хлеб и другие земледельческие продукты. Для доставления рынков своему земледелию этим странам поневоле придется сделать уступки в области ввоза продуктов промышленности по отношению к тем странам, которые согласятся пойти на уступки по отношению к продуктам земледелия. Официальные сообщения органов русского министерства финансов по поводу германского таможенного законопроекта показывают с достаточной ясностью, что Россия не только не думает об обособлении, а даже, наоборот, готова идти на дальнейшие уступки, поскольку Германия и другие государства окажутся склонными к таковым. В том же духе высказался и бывший министр финансов С. Ю. Витте на последнем конгрессе железозаводчиков (весной 1903 г.). Таким образом, как диагноз, так и прогноз, составленные неомеркантилистами, не только необоснованны, но положительно неверны. Вполне правы те экономисты, по мнению которых, если дальнейшему развитию международной торговли и угрожает опасность, то не со стороны Англии, Соединенных Штатов и России, а, скорее, со стороны аграриев и их союзников в среде крупной промышленности Германии, Австрии, Франции, Италии. Не следует забывать, что высокое таможенное покровительство далеко не всегда выгодно отражается на рабочих. Не говоря уже о тяжелом бремени, ложащемся на последних в тех случаях, когда высокое покровительство на изделия промышленности покупается ценой компромиссов с аграриями, т. е. посредством установления высоких пошлин на продукты первой необходимости, усиленный протекционизм отзывается вредно на рабочих и во многих других отношениях, например, в тех случаях, когда он обусловливает собой возникновение обширной отрасли промышленности, для процветания которой в данной стране не имеется достаточно выгодных условий: рабочие этой отрасли производства осуждены на жалкое прозябание, даже пока высокие пошлины остаются в силе, при уничтожении же их или сильном понижении положение рабочих может сделаться положительно бедственным. Другим печальным результатом усиленного протекционизма может быть отвлечение капиталов от тех отраслей промышленности, условия которых в данной стране особенно благоприятствуют дальнейшему развитию. Усиленный протекционизм легко может, затем, повлечь за собой таможенные войны с другими государствами, результатом чего может оказаться потеря прежних рынков сбыта. В этом отношении новейшая история Э. политики показывает, впрочем, крупный прогресс, так как во всех культурных странах государственной властью уделяется теперь все больше и больше внимания стремлению сгладить неравенство в области распределения. Сюда относятся многочисленные мероприятия с целью улучшения условий применения труда (страхование от увечий, болезней, старости, безработицы и т. д.). Защита национального труда теряет, таким образом, свою прежнюю односторонность, выдвигая на первый план, вместо безжизненного продукта, носителя труда — рабочего. Сравнительное пренебрежение, оказывавшееся до новейшего времени рабочему, было, впрочем, вполне нормальным результатом господствующего порядка вещей. Э. политика является отражением интересов господствующего класса или группы или результатом компромиссов между их интересами, если таких классов или групп имеется несколько. Пока рабочий класс не становится крупной политической силой, с которой приходится считаться другим классам, до тех пор его интересы остаются на заднем плане. Отсутствием сильной его организации объясняется, главным образом, то обстоятельство, что во многих странах — Франции, Италии и др. — наряду с непомерно высоким покровительством безжизненному товару не удалось создать сносного рабочего законодательства.

В новейшее время важнейшими задачами Э. политики почти во всех культурных странах являются, наряду с улучшениями фабричного законодательства, страхование рабочих и рабочих союзов, ограничение эксплуатации труда в кустарной промышленности, регулирование биржевого законодательства о срочных сделках, расширение области действия интернациональных почтовых, железнодорожных и телеграфных конвенций, расширение сношений в области обратного вывоза ввезенных для дальнейшей обработки изделий (Veredelungsverkehr), удешевление мелкого кредита для промышленников и земледельцев, регулирование внутренних переселений и Э. отношений метрополий к колониям, улучшение жилищных условий низших классов в городах, промышленных центрах и деревнях, создание законодательства о синдикатах и трестах в целях ограничения злоупотреблений их монопольным положением, создание интернациональных конвенций с целью ограничения злоупотреблений вывозными премиями (Брюссельская конвенция о сахаре). Громадную роль в последнем отношении играют премии, уплачиваемые различным синдикатам при вывозе их изделий на иностранные рынки. Основанием для этого служат обыкновенно слишком высокие пошлины, затрудняющие ввоз и дающие синдикатам возможность продавать свои изделия внутри страны по крайне высоким ценам. Пользуясь этим, они нередко стараются создать внутри страны искусственное уменьшение предложения, сбывая часть изделий в чужие страны по крайне низким ценам. Результатом этого может оказаться, в особенности для отсталых в Э. отношении стран, необходимость повышения своих таможенных пошлин. Происходящие отсюда затруднения сбыта на иностранных рынках для некартелированных или слабо картелированных отраслей промышленности усугубляются тем, что уплачиваются вывозные премии чаще всего по отношению к сырым продуктам или полуфабрикатам. Получая эти сырые продукты или полуфабрикаты по чрезвычайно низкой цене, иностранные фабриканты могут, таким образом, оказывать сильную конкуренцию именно тем отраслям промышленности, в которых требуется усиленное применение квалифицированного труда и в которых занято поэтому наибольшее число рабочих рук. Какие громадные опасности угрожают всей экономической жизни государства от злоупотреблений в этой области, видно с достаточной ясностью из новейшей истории Германии, в которой вышеназванная тактика картелей давно уже применяется в очень широких размерах. Несмотря на наступление кризиса уже со второй половины 1900 г., картели угольных копей и заводов, вырабатывающих железо, держали при помощи сильного сокращения производства и сравнительно высоких пошлин цены поставляемых ими продуктов на такой высоте, что как машиностроительные, так и всякие иные фабрики, обрабатывающие железо и потребляющие большое количество угля, должны были значительно сократить или даже нередко совсем прекратить свое производство. Как бесцеремонно действовали при этом синдикаты угольных копей и чугунолитейных заводов, видно из следующих сообщений Куно. Уровень цен на уголь (Kokskohlen) оставался, по сообщениям специального органа этих отраслей промышленности "Stahl und Eisen", тем же, как в апреле 1900 г., в январе 1901 и 1902 г., несмотря на наступивший тяжелый кризис: цена его равнялась без изменений 10 маркам 75 пфеннигам. Наоборот, в начале девятидесятых годов, после наступления кризиса, ввиду сравнительной слабости тогдашних картелей цена того же сорта угля понизилась с 13,5 марок в апреле 1890 г. до 7,75 марок в январе 1891 г. и до 7,50 марок в январе 1892 г. Приблизительно то же самое наблюдалось в области чугунолитейного дела. Какое влияние может иметь такая политика на общее экономическое положение государства и в частности на положение финансов, видно из того факта, что в Германии в 1895 г. при выделке чугуна находило себе занятие около 25000 чел., между тем как на фабриках, занятых выделкой машин и всяких иных товаров из железа, работало свыше миллиона рабочих. За последние годы это отношение сделалось еще менее выгодным для чугуноплавильных заводов: по данным Кестнера — отношение занятых в них лиц к числу рабочих на фабриках, обрабатывающих железо, понизилось почти на 50 %. Крупные выгоды, получаемые владельцами нескольких десятков чугуноплавильных заводов, на которых работало около 2 % всех занятых в железной промышленности Германии лиц, давали, следовательно, в виде непосредственного результата крупное понижение доходов многих тысяч предприятий и сотен тысяч рабочих, что в свою очередь должно было отразиться не только на положении других отраслей промышленности, но и на финансовом положении государства: сократились поступления подоходного налога, всякого рода акцизов и косвенных налогов. Государство притом обязано заботиться о поддержании Standard of life своего населения даже в том случае, если бы финансовые интересы казны не были непосредственно затронуты тактикой картелей, так как в конце концов долговременное удовлетворительное положение финансов возможно только, если растет его основа — благополучие населения. Каких размеров достигла в настоящее время эта противоречащая основным интересам страны практика картелей в Германии, видно из все чаще встречающихся жалоб на то обстоятельство, что некоторые синдикаты продают свои изделия за границу по столь низким ценам, что иностранные покупатели находят возможным с выгодой для себя ввозить эти сырые продукты и полуфабрикаты обратно в Германию, уплачивая не только ввозную пошлину, но и двойные фрахты. Способом к устранению таких злоупотреблений является, наряду с общим понижением пошлин, создание интернациональных конвенций вроде последней Брюссельской конвенции о сахаре.

Одним из важнейших приобретений науки Э. политики новейшего времени является постепенное распространение в широких слоях общества сознания об относительности пользы применения той или иной системы в зависимости от уровня Э. развития страны. Практика, однако, пока еще далеко не всегда следует тем правилам, которые выработаны в этом отношении теорией, указывающей, что одна и та же цель может быть — даже при одних и тех же внешних условиях — достигнута с таким же успехом как при помощи свободной торговли, так и при помощи высокого или умеренного протекционизма. Ошибки, сделанные в этом отношении многими государствами, придававшими слишком большое значение той или иной системе, нередко приводили к целому ряду крайне тяжелых Э. потрясений и повторяются под влиянием эгоистически пользующихся своей силой групп и в настоящее время. Особенно резко это сказывается в области сохранения слишком высоких таможенных тарифов и борьбы против улучшения рабочего законодательства. Очень печально отзывается нередко на Э. политике внесение в нее посторонних ей элементов. Так, напр., тарифная реформа, проведенная в 1879 г. в Германии и давшая сильный толчок развитию стремлений к высокому протекционизму в других государствах, была вызвана в значительной степени политическими замыслами Бисмарка. Нуждаясь в увеличении государственных доходов для повышения контингента армии, Бисмарк ввиду невозможности проведения табачной монополии и некоторых других финансовых реформ решил прибегнуть к повышению тарифных ставок в надежде повысить при помощи этой меры государственные доходы двояким образом: во-первых, при помощи увеличения таможенных доходов вследствие обложения пошлиной продуктов первой необходимости и, во-вторых, при помощи политики do ut des, на основании которой заинтересованные в повышении той или иной пошлины депутаты рейхстага обещали ему свою поддержку при проведении тех или иных финансовых мероприятий в случае получения желательных им тарифных ставок. Под влиянием этой политики Бисмарка некоторые заседания тогдашнего рейхстага походили, по свидетельству многих современников, на биржевые собрания: депутаты без всякой церемонии громко торговались друг с другом из-за той или иной ставки тарифа. Созданный на основании таких компромиссов таможенный тариф не был выразителем. потребностей народного хозяйства и крайне вредно отозвался на тех классах и группах населения, которые были наименее организованы и не пользовались поэтому достаточным влиянием на правительство. Столь же невыгодное влияние политических моментов наблюдается в настоящее время в Германии и на других поприщах. Так, напр., вопрос о проведении реформы железнодорожных тарифов как для пассажирского, так и для грузового движения, давно стоящий на очереди, не может быть решен ввиду сопротивления аграриев, грозящих правительству обструкцией в вопросах усиления армии и флота, если оно осмелится провести эти реформы. Целый ряд таких же печальных явлений может быть констатирован и в истории других государств. Идеалом Э. политики является такое решение Э. вопросов, при котором на первом плане стоят прочные и существенные Э. интересы нации, а отнюдь не изменчивые соображения чисто политического или иного характера. Сообразно с этим всяким изменениям в направлении Э. политики следует предпосылать целый ряд строго научных исследований и анкет, при проведении которых сторонникам всех партий и направлений должна быть дана возможность свободно высказаться. Несоблюдение этого правила, открывающее широкий простор для всякого рода злоупотреблений, и теперь еще слишком распространено. Характерным моментом новейшей истории является тот факт, что значение Э. политики повсюду быстро выдвигается на первый план, придавая нередко окраску даже политическим союзам, тогда как в предыдущие исторические эпохи на первом плане в большинстве случаев стояли политические соображения. Проявляющееся очень часто за последние годы как в Германии, так и в других странах стремление разграничить несколько строже область политической экономии от области Э. политики нельзя назвать новым явлением: такие попытки делались нередко уже немецкими камералистами XVIII в. в противоположность физиократам и классикам политической экономии, в трудах которых проблемы, принадлежавшие к той и другой области, постоянно смешивались. Особенно ярко необходимость такого разграничения проповедовалась Соденом, предлагавшим (в начале XIX стол.) для политической экономии название Nationalökonomie, a для Э. политики — название Staatswirtschaft. Как и большинство позднейших исследователей, Соден имел при этом в виду, главным образом, отношение между государственной властью и частными хозяйствами, тогда как в новейшее время все больше и больше оттеняется необходимость включения в Э. политику проблем, относящихся к рабочим союзам, картелям (трестам), их взаимным отношениям и т. п. Предлагавшееся нередко в новейшее время разделение, в силу которого изучение действительности (was ist) следует предоставить политической экономии, а изучение того, что должно быть (was sein soll), — Э. политике, соответствует, в общем, духу обеих отраслей науки народного хозяйства, но проведение такого разделения на практике чрезвычайно затруднительно: всякий исследователь невольно вносит в свои исследования как действительности, так и тенденций будущей эволюции много субъективных начал, являющихся отражением воздействия на него желаний и интересов общественных групп или классов, к которым он принадлежит по своему социальному положению, воспитанию и т. п. Невозможностью полной абстракции объясняется и то обстоятельство, что одни и те же явления Э. жизни служат нередко основанием для совершенно различных, а иногда и прямо противоположных требований в области Э. политики.

Литература. Кроме перечисленных в тексте статей и трудов классиков политической экономии, см. в особенности: Roscher, "System der Volkswirtschaft"; Philippovich, "Volkswirtschaftspolitik" (Фрейбург, 1899); J. Conrad, "Volkswirtschaftspolitik" (3 изд., Иена, 1902); J. Goldstein, "Berufsgliederung und Reichtum" (Штутгарт, 1897); Karl Helfferich, "Handelspolitik" (Лпц., 1901); H. Dietzel, "Die Theorie von den 3 Weltreichen" (Берлин, 1900); H. Dietzel, "Weltwirtschaft und Volkswirtschaft" (Дрезден, 1900); И. Янжул, "Промысловые синдикаты" (СПб., 1895);И. Иванюков, "Очерки экономической политики"; И. М. Гольдштейн, "Проблемы населения во Франции" (СПб., 1903); его же, "Картели и средства борьбы с их злоупотреблениями", в №№ 16 и 17 "Вестн. финансов" за 1903 г.; R. Liefmann, "Schutzzoll u. Kartelle" (Иена, 1903).

И. М. Гольдштейн.

Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. — С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон

1890—1907