Античная философия - порфирий
Порфирий
Ученый-эрудит, склонный к филологии и истории и влекомый к философии, П. летом 263 приезжает в Рим, где входит в кружок Плотина и постепенно осваивает новые для него подходы. В частности, П. не сразу вместил учение Плотина о том, что умопостигаемое не вне ума: П. осваивается с этой основной для всего последующего платонизма установкой только после специальных разъяснений Амелия, написанных по поручению Плотина (Ibid. 18, 10-19). П. становится одним из самых активных членов плотиновского кружка: ему доверяют сочинения Плотина и защиту его взглядов. П. пишет по просьбе учителя опровержение ритора Диофана, доказывавшего в качестве апологии платоновского Алкивиада из «Пира», что ради научения добродетели следует допустить плотскую близость с наставником (Ibid. 15, 6-12); отвечает Евбулу, диадоху Афинской школы, по поводу его толкования некоторых платоновских вопросов (15, 18-21); доказывает, что т. н. книга Зороастра подложная, сочинена недавно и выдает мнения современных гностиков за древнее учение зороастризма (16, 14-18).
В 268 П. переживает глубокую депрессию, по совету Плотина уезжает на Сицилию и обосновывается в Лилибее. Он поддерживает отношения с Плотином до смерти последнего и получает все его записанные сочинения. Он также в переписке со своим первым наставником Лонгином, который, находясь при дворе царицы Зенобии в Пальмире, приглашает ок. 271 П. приехать к нему (19, 4-34). П. много путешествует: какое-то время живет в Карфагене, ездит на Восток. Возвратившись в Рим, открывает свою собственную школу, в которой потом будет учиться Ямвлих. Уже будучи в преклонном возрасте, П. женится на вдове своего друга Марцелле (если только не следует считать «Послание к Марцелле» протрептиком, использующим в качестве литературного приема вдовицу Марцеллу с ее семью детьми -пятью дочерьми и двоими сыновьями в качестве персонификации души, пяти чувств, рассудка и ума), но совместной жизни предпочитает долгое путешествие (см. предисл. в изд. Ad Marcellam Des Places 1982, p. 89). В этот же период П. издает сочинения Плотина в виде так называемых «Эннеад» (девяток), в которых он хотел видеть Библию языческого интеллектуализма. Придав изданию систематический характер, П. предварил его «Жизнью Плотина», в которой явные приметы «житийной» литературы (подчеркнутый аскетизм Плотина, его прозорливость, божественная природа души, превосходящая не только человеческий, но и демонический ранг, чудесное одоление недоброжелателей, наконец, оракул Аполлона, рисующий загробное блаженство Учителя) соседствуют со сведениями, которые можно считать историческими: на основании рассказов самого Плотина и своих личных воспоминаний П. излагает некоторые факты биографии учителя, описывает черты его характера, ближайшее окружение, особенности преподавания в школе, а также указывает два списка сочинений Плотина: согласно систематическому порядку своего издания (V. Plot. 23-25) и согласно хронологии записи произведений самим Плотином (4-6).
Вероятно, среди причин отъезда П. на Сицилию было и его несогласие с рядом установок Плотина, в частности, с его антиаристотелизмом. Поэтому в ходе самостоятельных занятий философией П. комментирует несколько сочинений Аристотеля («Категории», «Об истолковании», «Первую Аналитику»; «Физику»; XII кн. «Метафизики» Simpl. De Caelo 503, 34; 506, 13), а также пишет «Введение к Категориям» Аристотеля (или «О пяти общих понятиях», т. е. о роде, виде, отличительном, существенном и случайном признаке, текст, оказавшийся в Средние века одним из главных руководств логике Аристотеля). П. исходит из того, что школы Платона и Аристотеля суть одна школа и не разделяет критического отношения своего учителя к аристотелевским категориям. Плотин, по мнению П., подобно многим другим философам, ошибочно видел в категориях способы бытия вещей, тогда как они всего лишь «значимые звуки» (σημαντικαὶ φωναί, In Cat. 57, 6), посредством которых мы высказываемся о вещах. П. убежден: если ограничивать аристотелевскую теорию категорий областью логики и семантики, ее следует признать истинной.
Помимо этого П. комментирует «Начала» Евклида (повлиявшие на Прокла, который, в частности, использует Порфириеву редакцию «Каталога геометров») и «Гармонику» Клавдия Птолемея, что свидетельствует о его интересе к математическим дисциплинам, вошедшим начиная с пифагорейцев в поле зрения философии. П. пишет также «Историю философии», доведенную до Платона включительно, из которой помимо фрагментов дошла «Жизнь Пифагора», где П. подчеркивает педагогический момент и рационалистическую ориентацию в деятельности пифагорейской школы. П. принадлежала также «Всемирная хроника» (от падения Трои до 270 н. э. года смерти Плотина), фрагменты которой содержатся у Евсевия и Синкелла (cM.:FGrHIIB,n°269).
П. испытывает настоятельную потребность опереть свое философствование на священный текст: эту тенденцию отражает сочинение «О пещере нимф» (Περὶ τοῦ ἐν Ὀδυσσέα τῶν νυμφῶν ἄντρου) аллегорическое толкование пещеры нимф, описанной в «Одиссее» (Нош. Od. XIII 102-113), решительно отличающееся от обычных школьных «Гомеровских вопросов», поскольку вместо учебных схолиев и глосс к тексту Гомера П. предлагает разуметь под гомеровским образом развернутую картину платонического универсума; а также небольшой трактат «О философии из оракулов» (Περὶ τῆς ἐκ λογίων φιλοσοφίας), в котором он пытается толковать загадочные изречения греческих и египетских богов в духе платоновской философии. П. первым ввел в поле зрения школьного платонизма «Халдейские оракулы» и положил начало философской интерпретации этого текста, отождествив верховное божество халдеев, именуемое Отцом, с плотиновским Единым (Damasc. De Princ. I, 86, 8), а «расположенную посередине отцов» (fr. 51 Des Places) Гекату с умной жизнью, которая одновременно объединяет и разделяет в божественном Уме его умопостигаемый и мыслящий аспекты. П. толкует платоновские тексты («Кратила», «Федона», «Софиста», «Государство», «Филеба», «Тимея», «Парменида»), и сама мысль издать сочинения своего учителя Плотина в виде «Эннеад» отражает его потребность в авторитетном тексте как опоре для философствования.
Само обилие толкуемых текстов свидетельствует о том, что П. вел активную педагогическую деятельность. Одним из его учеников был Ямвлих, в отношениях с которым проявилась специфика интеллектуалистской позиции П.: П. не отрицал форм народной религии, роли оракулов, традиционных форм религиозного культа, признавал божественность Пифагора, Платона, Плотина, но ему был чужд безоглядный пафос Ямвлиха-теурга, замыкавший платоновскую школу в рамках языческого политеизма и закрывавший ее диалог с христианством. Хотя для самого П. этот диалог вылился в яростную полемику, выразившуюся в трактате «Против христиан», его открытость (как и Плотина, и всего плотиновского кружка) для христианских текстов была важной приметой уже ушедших тенденций платонизма предшествующего периода.
Судя по немногочисленным сохранившимся фрагментам, трактат «Против христиан» состоял из 15 книг. В них П. подверг детальному критическому разбору тексты Ветхого и Нового заветов. Обширная эрудиция, прекрасная осведомленность в истории евреев, знакомство с христианской и иудейской литературой позволили ему предвосхитить некоторые выводы современной библейской критики. В частности, он установил, что Книга пророка Даниила была написана около 160 до н. э. при македонском царе Антиохе Епифане, а Моисеево Пятикнижие составлено спустя 1180 лет после Моисея Ездрой и его окружением. В содержательном плане критика П. выявляла принципиальные расхождения между неоплатонизмом и христианством по вопросу о вечности мира, соотношении веры и разума, воскресении тел и воплощении. Напр., против христианского представления о будущем преображении «образа мира сего» П. выдвигал следующий аргумент: Творец не может изменить образ мира ни в лучшую, ни в худшую сторону, потому что, если Он изменит мир к лучшему, на Него падет обвинение в неспособности придать миру в момент его сотворения наиболее подходящий для него образ, а если к худшему, то Творец заслуживает осуждения как не благой (fr. 34 von Harnack). Также абсурдна, по мнению П., и вера христиан в воскресение тел, поскольку если воскресшие тела будут напоминать прежние земные и продолжат претерпевать изменения, то не смогут существовать вечно (Aug. Ер. 102,49), если же души людей получат совершенно новые тела, состоящие из более тонкой материи, то такое «воскресение» нельзя будет считать подлинным, ибо воскреснуть может только умершее (fr. 35). Но главным объектом критики П. было христианское учение о воплотившемся и страдавшем Боге, противоречившее общепринятому в платонизме представлению о бестелесности и бесстрастии божества (fr. 77, 62). Сам П. был склонен считать Христа не Сыном Божиим, но благочестивым и мудрым мужем, «душа которого, как и души других праведников, обрела после кончины бессмертие» (De philos. 180, 17). П. обращает критику и против самих христиан, считая, что содержание Священного Писания не согласуется с их учением и образом жизни. Ни эллины, ни варвары, христиане проповедуют совершенно новое учение, отвергаясь отеческих богов (fr. 1 Harnack). Враги истины, они подобны злокозненным софистам, измышляющим то, чего нет, и приписывающим своему Учителю то, чего он не совершал и чему не учил (fr. 7).
Существуют разные взгляды на датировку этого сочинения П.; в частности, согласно Barnes 1973, р. 424
Вопрос-ответ:
