Античная философия - алкиной

АЛКИНОЙ Ἀλκίνους) (2-Я ПОЛ. 2 в. н. э.?), автор написанного по-гречески сочинения, известного как «Учебник» или «Сводка платоновской философии» (варианты названия: Ἀλκινόου Διδασκαλικὸς τῶν Πλάτωνος δογμάτων — Parisinus gr. 1962, Pinax, f. 146V и начало текста, f. 147r; Ἀλκινόου Ἐπίτομὴ τῶν Πλάτωνος δογμάτων — там же, в конце текста, f. 175Г). Вероятно, философ-платоник (ср. Phot. Cod. 48, p. 11Ы9 Bekker), что предполагается темой и общим подходом сочинения и объясняет антистоический характер ряда пассажей; но, может быть, и стоик (ср. некоего Алкиноя Стоика, упоминаемого Филостратом: V. Soph. 1, 528. 21), что давало бы дополнительное объяснение стоическим элементам при изложении платонизма.

Биографических сведений об А. нет, датировка условна: XII глава «Учебника» А. начинается фрагментом, который Евсевий (Eus. Pr. Εν. XI 23, 3-6; ср. Stob. I 12, 2а, р. 330 Wachsm.) приводит с указанием: «из "О мнениях Платона" Дидима»; на основе отождествления автора данной сводки и придворного философа имп. Августа Ария Дидима предполагалось, что эпоха Августа terminus post quem для нашего «Учебника»; однако в работе Göransson 1995 традиционное отождествление доксографа Ария Дидима с придворным философом имп. Августа и тем самым датировка его фрагментов поставлена под сомнение; J. Whittaker усматривает параллели с Филоном Александрийским', в то же время автор текста очевидно не знает Плотина. По своему характеру текст, скорее всего, написан после Плутарха Херонейского и относится ко 2-й пол. 2 в. н. э., т. е. примерно к тому времени, когда была написана сводка Апулея «Платон и его учение», читал свои популярные лекции платоник Максим Тирский и уже был развит и достаточно широко известен школьный аристотелизм.

После работы Freudenthal J. Der Platoniker Albinos und der falsche Alkinoos (В., 1879), где Ἀλκινόου объявлялось ошибкой переписчика в написании имени Ἀλβίνου, никому не известный А. в течение почти века отождествлялся с Альбином и причислялся к т. н. «школе Гая» (ср. Sinko T. De Apulei et Albini doctrinae Platonicae adumbratione. Krakow, 1905). Но после работ Giusta 1960-1961, Whittaker 1974 и др. вплоть до издания греческого текста «Учебника» в 1990 в Collection Budé, это отождествление было отвергнуто как по соображениям палеографическим, так и на основе сопоставления позиции Альбина с позицией «Учебника».

«Учебник» представляет собой искусную мозаику из платоновских и аристотелевских текстов. Как и Альбин во «Введении», А. начинает изложение с описания качеств, необходимых философу, к числу которых, в согласии с Платоном, относит прежде всего сочетание природной одаренности и хорошего воспитания (I, 152. 8-9 Hermann, пагинацию которого воспроизводит в своем издании J. Whittaker): от природы философу должны быть свойственны справедливость, любовь к истине, достоинство и отсутствие мелочности, скромность, а также хорошая восприимчивость и память; воспитание должно развить эти задатки в добродетели и приобщить к созерцательной жизни. А. подчеркивает, что к практической жизни философ обращается поневоле: ровно постольку, поскольку замечает в ней неблагополучия, которые он своим вмешательством может исправить (III, 153. 23-24).

«Учебник» представляет традицию эклектического платонизма, признающего аристотелевскую логику и ряд стоических положений, что проявляется уже в порядке изложения: А. делит философию (III, 153. 25 sq.) на теоретическую, куда включается теология, физика и математика (153. 43-154.5), практическую, включающую этику, экономику и политику (153. 38-42) и диалектическую, части которой диэретика, искусство определения, индукция и силлогизм во всем его разнообразии (153. 30-38).

А. начинает изложение диалектики с учения о критерии (IV, 154. ΙΟΙ 8), который оказывается двояким: судит в нас, во-первых, ум источник суждения (τὸ ὑφ' οὗ, ὁ ἐν ἡμῖν νοῦς), а во-вторых, — разум данная нам от природы способность устанавливать истину и ложь (τὸ δι' οὗ ὂργανον φυσικόν κριτικόν, ὁ λόγος φυσικός). Этот разум также двояк (154. 21—32): ОДИН связан С умопостигаемым, и ЭТО знание (ἐπιστήμη, ἐπιστημονικὸς λόγος), другой с чувственно воспринимаемым, это мнение (δόξα, δοξαστικός <λόγος>). Затем (154. 32 sq.) А. переходит к мышлению и чувственному восприятию, памяти, природным понятиям (ἒννοια φυσική), сочетая аристотелевскую и послеаристотелевскую схоластику с платоновскими формулами.

Платоновское понимание диалектики как усмотрения сущности каждой вещи (V, 156.25, ср. Plat. Phaedr. 237сЗ) сочетается с аристотелевским учением о силлогизме и его фигурах (158. 20-22, ср. Arist. An. Pr. 1,24b 18-20) и принятым стоиками (восходящим к Теофрасту, ср. fr. 29-30 Graeser) делением силлогизма на категорический, гипотетический и смешанный (158.23-27). Чтобы подкрепить законность рассмотрения послеплатоновской логики в курсе платонизма, примеры силлогизмов приводятся из Платона (из «Парменида», «Федона», «Алкивиада I»), софизмов из «Евтидема» (158. 38-159. 42).

Переходя от диалектики к теоретической философии, А. начинает с математики. В отличие от диалектики математические дисциплины не суть науки, имеющие дело с первыми началами, но все же они выше мнения, имеющего дело с телами: в согласии с Платоном, они принадлежат сфере рассудка (διἀνοια) и только грезят о сущем (VII, 162. 5, 15-17, ср. Plat. Resp. 533cl).

В соответствии с «Тимеем» излагается возникновение космоса и человека, причем А. начинает с первых начал, которых признает три: материю; образец, или идеи; и отца и причину, или творца всего, или бога. В изложении начал также дает себя знать эклектический характер «Учебника»: материя -как у стоиков оказывается бескачественной (ἄποιος, VIII, 162. 41 традиция применения этого понятия к платоновскому учению о материи очевидна уже у Плутарха; см., напр., De an. proer. 1015all; ср. [Plut.] Plac. 882c9), при этом она ни тело, ни бестелесное, но тело в потенции: в соответствии с Аристотелем, А. сравнивает ее с медью «статуей в потенции» (163. 7-10).

Идея определяется как «вечный образец естественных вещей» (IX, 163. 23-24) в соответствии с Ксенократом (фрг. 30 Heinze), a также (163. ΜΙ 7) как мысль бога, первое умопостигаемое для нас, мера материи, образец здешнего мира, а рассматриваемая сама по себе она есть сущность.

Бог определяется как аристотелевский неподвижный первый ум, движущий все как предмет желания и являющийся причиной того, что действует ум целокупного неба (X, 164. 20-27). А. стремится ввести в поле зрения платоновское определение высшего бога и блага как солнца умопостигаемого мира (164. 24 и 39; ср. Plat. Resp. 580al 1 sq.), но платоновской четкости ему достичь не удается: его бог, будучи благом, остается умом и сущностью (164. 35: οὐσιότης), и формула «благо не сущность, но по ту сторону сущности» (Plat. Resp. 5Q9b8-9) для него еще не актуальна. И хотя бог демиург, А. не признает возникновения мира во времени (169. 32—34).

А. четко противопоставляет ум, целиком связанный со сферой умопостигаемого и вечного, и душу, с помощью которой бог сделал этот чувственно воспринимаемый мир живым и мыслящим (XIV, 169. 43