История философии - истина

универсалия культуры субъект-объектного ряда (см. УНИВЕРСАЛИИ), содержанием которой является оценочная характеристика знания в контексте его соотношения с предметной сферой, с одной стороны, и со сферой процессуального мышления с другой. 1) В классической философии оформляется две принципиально альтернативные парадигмы трактовки И. одна из них основывается на принципе корреспонденции как соответствия знания объективному положению дел предметного мира (Аристотель, Ф.Бэкон, Спиноза, Дидро, Гельвеции, Гольбах, Фейербах и др.), другая на принципе когеренции как соответствия знания имманентным характеристикам идеальной сферы: содержанию Абсолюта (Платон, Гегель и др.), врожденным когнитивным структурам (Августин, Декарт, кембриджские платоники), самоочевидности рационалистической интуиции (Теофраст), чувственным ощущениям субъекта (Юм), априорным формам мышления (Кант), целевым установкам личности (прагматизм), интерсубъективным конвенциям (Пуанкаре) и др. Фундаментальными проблемами в данной сфере выступали в классической философии проблема критерия И.

, трактовка которого соответствовала принятому определению И. (от эйдотического образца у Платона до Божественной Мудрости у Фомы Аквинского, с одной стороны, и от индивидуального сенсорного опыта у Беркли до общественно-исторической практики у Маркса с другой); проблема соотношения И.

с заблуждением и абсолютной И. с И. относительной (практически универсальной является модель движения к абсолютной И. посредством И. относительных: асимптотического либо финального); а также проблема соотношения фактической и логической И. Может быть зафиксирован также ряд частных проблем, как, например, проблема соотношения 'необходимо истинного' и 'случайно истинного' у Лейбница.

2) В неклассической философии происходит своего рода деонтологизация И.: последняя лишается объективного статуса и мыслится как форма психического состояния личности (Кьеркегор), как ценность, которая 'не существует, но значит' (Риккерт и в целом Баденская школа неокантианства), феномен метаязыка формализованных систем (Тарский), спекулятивный идеальный конструкт (Н.

Гартман) и др. В контексте философии жизни и философской герменевтики, дистанцирующих объяснение и понимание как взаимно исключающие когнитивные стратегии, феномен И. оказывается принципиально несовместимым с научным номотетическим методом (Гадамер) и реализует себя сугубо в контексте языковой реальности, что практически трансформирует проблему истинности в проблему интерпретации.

Параллельным вектором неклассической трактовки И. выступает позитивизм, в контексте которого И. также трактуется как феномен сугубо языкового ряда, конституируясь в контексте проблемы верифицируемости (см. АНАЛИТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ). 3) В постнеклассической философии постмодернизма проблема И. является фактически не артикулируемой, поскольку в качестве единственной и предельной предметности в постмодернистской философии (см.

ПОСТМОДЕРНИЗМ) выступает текст, рассматриваемый в качестве самодостаточной реальности вне соотнесения с внеязыковой реальностью 'означаемого' (см. ОЗНАЧИВАНИЕ, ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНОЕ ОЗНАЧАЕМОЕ).

В философском пространстве постмодернизма осуществляется теоретический сдвиг, приведший к акцентуации вопроса 'о формах дискурсивных практик, артикулирующих знание' (Фуко). В контексте радикального отказа от презумпции бинаризма, и в частности, от бинарной оппозиции субъекта и объекта, постмодернизм видит свою программу в отказе от 'зеркальной теории познания' (см.

ОТРАЖЕНИЕ), согласно которой 'представление понимается как воспроизведение объективности, находящейся вне субъекта', в силу чего для философии классического типа 'главными ценностными категориями ... являются адекватность, правильность и сама Истина' (Ф.Джеймисон). В связи с этим в контексте постмодернистской философии трансформируется понимание когнитивного процесса как такового: по оценке Тулмина, 'решающий сдвиг, отделяющий постмодернистские науки современности от их непосредственных предшественников модернистских наук, происходит в идеях о природе объективности', заключающейся в переориентации с фигуры 'бесстрастной точки зрения индифферентного наблюдателя' к фигуре 'взаимодействия участника'.

Концепция И. артикулируется в постмодернистской концепции дискурса как концепция 'игр И.' (см. ДИСКУРС). Концепт 'игр И.', предложенный Фуко, выступает как понятийная структура, фиксирующая в своем содержании итог радикального пересмотра философией постмодернизма классических представлений об И. С точки зрения постмодернизма, И. отнюдь не является продуктом когнитивного приближения к познаваемому объекту, результирующегося в адекватном постижении его сущности, это вовсе 'не вознаграждение для свободных умов, не дитя долгих одиночеств, не привилегия тех, кто достиг освобождения', и уж тем более постмодернистская философия не рассматривает И. как то, что 'можно открыть или заставить принять' (Фуко). В постмодернистской своей трактовке И. выступает как одно из проявлений интерпретационного своеволия субъекта, она есть, по словам Фуко, 'что-то вроде принудительного действия' субъекта в отношении собственной дискурсивности, которая, к тому же, 'имеет тенденцию оказывать ... своего рода давление' на другие проявления ментальной активности субъекта.

В этом плане И. трактуется постмодернизмом лишь как своего рода 'совокупность правил' (Фуко) тех или иных, которыми руководствуется субъект, организующий свои когнитивные практики в соответствии с нормативными требованиями, характерными для того или иного типа дискурса (см. Игра). С точки зрения постмодернизма, пересмотр этих правил есть центральная процедура, фокусирующая в себе сущность периодически имеющих место в динамике культуры исторических трансформаций. В свете постмодернистского отказа от логоцентризма (см. ЛОГОЦЕНТРИЗМ) познание перестает рассматриваться как процесс экспликации имманентного смысла постигаемой предметности. Соответственно, в постмодернистской парадигме, фундированной презумпциями 'постмодернистской чувствительности' (см. ПОСТМОДЕРНИСТСКАЯ ЧУВСТВИТЕЛЬНОСТЬ) и 'постметафизического мышления' (см. МЕТАФИЗИКА, МЕТАФИЗИКА ОТСУТСТВИЯ, ПОСТМЕТАФИЗИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ), статус И. может быть обозначен лишь в качестве своего рода ситуативного 'эффекта' ('эффект И.

' у Фуко, подобный плато ризомы см. РИЗОМА), гносеологическая фигура И. трансформируется в фигуру 'игр И.', и тем самым познавательный процесс как таковой предстает в постмодернистской проекции именно (и только) как процессуальность игр И. Категориальная структура 'игр И.' оформляется в постмодернистской философии в русле общей переориентации постмодернизма с идеи жесткой структуры, результирующей собой процесс становления системы, на идею ризоморфной организации предметности, репрезентирующей собой структурацию, т.

е. номадическую процессуальность спонтанной и нон-финальной самоорганизации нелинейной среды. В отличие от предшествующей гносеологической традиции, центрированной именно вокруг понятия И., осмысленного не только в когнитивном, но и в аксиологическом ключе, постмодернистская модель познавательного процесса отнюдь не характеризуется подобной центрацией, в постмодернистской системе отсчета И.

воспринимается сугубо операционально (причем социально-операционально): И. рассматривается как 'совокупность правил, в соответствии с которыми истинное отделяют от ложного и связывают с истинным специфические эффекты власти' (Фуко). Для постмодернистской гносеологии предметом изучения становятся 'игры истины сами по себе', 'игры истины в связи с отношениями власти' и 'игры истины в отношении индивида к самому себе' (Фуко).

Важнейшим аспектом рассмотрения И. в постмодернизме выступает поэтому аспект социально-политический: в основе любых постмодернистских аналитик И. всегда лежит, таким образом, та презумпция, что, по словам Фуко, 'истина принадлежит этому миру, в нем она производится при помощи многочисленных принуждений, и в нем она имеет в своем распоряжении регулярные эффекты власти' (см.

Власть). Создание 'истории истины' мыслится в постмодернизме как создание 'такой истории, которая была бы не историей того, что может быть истинного в знаниях, а анализом 'игр истины', игр истинного и ложного, игр, через которые бытие исторически конституирует себя как опыт, то есть как то, что может и должно быть помыслено' (Фуко). Моделируемая постмодернизмом реальность (см. Симуляция) программно конституируется 'по ту сторону истинного и ложного, по ту сторону эквивалентного, по ту сторону рациональных различий' (Бодрийяр).

По формулировке Фуко, если познание и 'выдает себя за познание истины', то лишь потому, что 'оно производит истину через игру первоначальной и постоянно возобновляемой фальсификации, которая устанавливает различение истинного и ложного'. Постмодернистские аналитики проблемы истинности знания выстраиваются в ментальном пространстве, задаваемом семантической оппозицией таких феноменов, как 'воля к И.

' и 'забота об И.'. Последние представляют собой две не только различные, но и альтернативные стратегии отношения субъекта к познавательному процессу (реально могущие проявляться одновременно и фиксируемые лишь в ходе функционального расщепления когнитивных процедур): если 'воля к И.', преимущественно характеризующая, согласно постмодернистской ретроспективе классическую философскую традицию, предполагает линейное движение к И., понятой в качестве единственной ('воля к истине ... имеет тенденцию оказывать на другие дискурсы своего рода давление'), то 'забота об И.', характеризующая, в постмодернистской самооценке, когнитивные стратегии эпохи постмодерна, напротив, предполагает процессуальность движения И.

, самодостаточную в своей плюральности и не результирующуюся в И. как финальной величине. В свете концепции 'заботы об И.' И. в традиционном ее понимании предстает как законченный (мертвый) продукт, результирующий (=финализирующий, обрывающий собою) процесс познания, ее место занимают игры И. как плюральная процессуальность производства знания.

Понятие 'заботы об И.' фиксирует в постмодернизме имманентно креативную природу дискурса по отношению к И., понятой в качестве плюральной. Предпринятая Фуко критика 'воли к И.' отнюдь не означает, что феномен И. как таковой выпадает из сферы его философского интереса: 'те, кто говорят, будто для меня истины не существует, упрощают суть дела' (Фуко).

Как раз наоборот, говоря о позднем периоде творчества Фуко, Ф.Эвальд отмечает, что в 'Истории сексуальности' речь идет как раз о том, чтобы проанализировать дискурсивность как векторно ориентированную в отношении истинности, но дискурсивность, рассматриваемая в чистом виде, вне тех ограничений, которые налагаются на нее нормативными требованиями конкретной культуры, т.

е. в той сфере, где 'истина принимает ... форму', свободную 'от ... мучительных подчинения и объективации'. Именно 'забота об И.' как импульс к истинности, взятый в своей процессуальности, в своей интенции (а отнюдь не И., якобы результирующая его), является предметом осмысления философии постмодернизма. Именно в этом, согласно оценке Фуко, постмодернистские аналитики дискурса радикально отличаются от тех, которые 'снова и снова пытались так или иначе обойти это стремление к истине и поставить его под вопрос в противовес самой истине'.

И если 'забота об И.' как имманентная истинностная интенциональность дискурса лежит в основе его векторной (на конституирование истины направленной) природы, то задаваемые той или иной культурой (соответственно, тем или иным парадигмально-методологическим каноном) правила (=границы) реализации этой векторности фактически определяют (=ограничивают) горизонт поиска И., превращая 'заботу об И.' в 'волю к истине', а многоплановое движение И. в линейный вектор движения к И. В контексте постмодернистской философии идея 'заботы об И.' не только становится предметом пристального внимания, но и оказывается удивительно созвучной тем парадигмальным презумпциям, которые фундируют собою постметафизическое мышление современности (см. ПОСТМЕТАФИЗИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ). Прежде всего это касается отказа современной культуры от логоцентризма (см. ЛОГОТОМИЯ, ЛОГОМАХИЯ) и ориентации ее на новые идеалы описания и объяснения, фундированные новым пониманием детерминизма, одним из важнейших моментов которого выступает допущение феномена пресечения действия закона больших чисел, когда случайная флуктуация оказывает решающее воздействие на содержание и эволюционные тенденции того или иного процесса (см. НЕОДЕТЕРМИНИЗМ). Таким образом, постулированная постмодернизмом переориентация современной философии с характерной для классики 'воли к И.' к 'заботе об И.' означает радикальный отказ от презумпции наличной И. и акцентированную интенцию на усмотрение плюрализма 'игр истин' в процессуальности того или иного когнитивного феномена.

Используя слова Кафки (и это придаст им новый смысл в данном контексте), применительно к 'заботе об И.' можно сказать, что 'неспособность видеть истину это способность быть истиной'. Именно субъект подобной заботы выступает, согласно постмодернистской парадигме, подлинным субъектом культурной критики и рефлексии над основаниями культуры. М.А. Можейко .