Античная философия - сенека луций анней

Жизнь. С. сын Сенеки Старшего (известного ритора). Точная дата и место рождения не известны. По одной (ранней и традиционной) версии, родился в Кордубе, Испания, в 4 до н. э. (в ее пользу, напр., Martial. I 61 и средневековая традиция), по другой (основанной преимущественно на косвенных свидетельствах, заимствованных из сочинений самого С, и, вероятно, более предпочтительной) в Риме (куда переехал С. Старший) в 1 до н. э. или 1 н. э. Философией интересовался с юношеских лет. Вероятно, в кон. 10-х нач. 20-х посещал лекции стоика Аттала, а также членов кружка Секстин СЕНЕКА ЛУЦИЙ АННЕЙ Сотиона, Секстия-мл. (Ер. 49,2; 108, 13 сл.) и философствующего ритора Папирия Фабиана (De brev. vit. 10; Ер. 40, 12; Nat. qu. Ill 27). Вероятно, в конце 20-х С. совершил путешествие в Египет, где лечился, изучал местные нравы и географию; вернулся в 31. Вскоре занялся карьерой и в 33/34 получил квестуру. При Клавдии в результате придворных интриг в 41 отправлен в изгнание на Корсику (где начал активно заниматься литературным творчеством), в 49 возвращен, получил должность претора и стал воспитателем юного Нерона. Консул-суффект 56 г. В правление Нерона достиг вершин власти и богатства. В 62 отношения Нерона и С. ухудшились, С. отошел от политической деятельности и занимался главным образом философскими и литературными трудами. В 65 обвинен в причастности к заговору Пизона и покончил с собой (о последних часах жизни С см. Tac. Ann. XV 62-63).

Сочинения. До нас дошли I) «Диалоги» (Dialogi) сборник небольших (за исключением трактата «О гневе») морально-наставительных трактатов. Различные версии датировки расходятся порой весьма существенно; вероятную последовательность написания можно представить по суммирующей работе (Giancotti) примерно так: 1 ) «Утешение к Марции» (Ad Marciam de consolatione, после 37); 2) «Утешение к матери Гельвии» (Ad Helviam matrem de consolatione, 41); 3) «Утешение к Полибию» (Ad Polybium de consolatione 41/44); 4) «О гневе», 3 кн. (De ira, 41-52); 5) «О постоянстве мудреца» (De constantia sapientis, 49/54); 6) «О скоротечности жизни» (De brevitate vitae, 49/62); 7) «О блаженной жизни» (De vita beata, 54/62); 8) «О спокойствии души» (De tranquillitate animi, после 54); 9) «О промысле» (De providentia, 58/62); 10) «О досуге» (De otio, 60/62). «Говорящие» названия сами по себе дают представление о тематике. Возможно, что эти сочинения объединил в сборник уже сам С. По другой версии, «диалогами» С. называл все свои прозаические сочинения (Quint. Inst. or. X 1, 129, ср. Sen. De ben. V 19, 8). II) Трактаты «О снисходительности» (De dementia, ок. 55-56) в 2 кн., «О благодеяниях» (De beneficiis, ок. 56-62) в 7 кн., «Исследования о природе» (Naturales quaestiones, 62-64) в 7 кн. и «Нравственные письма к Луцилию» (Epistulae morales ad Lucilium, закончены в 64), в этом сборнике из 124 писем представлена «сумма» мировоззрения С. в наиболее емких и продуманных формулировках.

Многие сочинения известны только по названию или по незначительным фрагментам («О природе рыб», «О природе камней», «О колебании земли», «О форме мира», «О стране и священных обрядах египтян», «О местоположении Индии», «Нравственная философия», «Об обязанностях», «О безвременной смерти», «О браке», «О жизни отца», «О суеверии»). В трагедиях С. («Медея», «Федра», «Эдип», «Финикиянки», «Геркулес в безумье», «Геркулес на Эте», «Фиест», «Троянки», «Агамемнон», «Октавия») и сатире на смерть императора Клавдия «Отыквление» философские идеи выполняют пропедевтико-педагогическую функцию. Сохранились также небольшие поэтические произведения. Прозаические сочинения С. выдержаны в жанре диатрибы (наставительное рассуждение на общефилософские и особенно моральные темы, обращенное к воображаемому или реальному собеседнику), элементы которого заметны даже в таком достаточно специальном сочинении, как «Исследования о природе». Художественные достоинства сочинений С. обеспечили ему видное место в истории мировой литературы.

Учение. У Аттала и Сотиона С. получил первое представление о стоической философии и пифагореизме (об увлечении последним Ер. 108, 17 сл.); значительное влияние на С. оказали сочинения Панетия и особенно Посидония. С. хорошо знал сочинения ранних стоиков — всех основателей Стой, Аристона Хиосского и Антипатра из Тарса и, вероятно, многих других. Несомненно знакомство с Платоном и Аристотелем (напр., Ер. 58, 8-9 категории; там же, 65, 1 сл. разбор теории причин), с учениями элеа-тов, мегариков, киренаиков; в последние годы С. читал Эпикура, не разделяя, впрочем, его исходных установок. Сочинения С. важны в доксографи-ческом отношении (ок. 90 фрагментов в собр. SVF, свыше 70 фрагментов Посидония в собр. Edelstein-Kidd). Поэтому характеристика Квинтилиана (Inst. or. X 1, 129): «В философии он не силен, но зато был великим обличителем пороков» справедлива лишь на вторую половину. Попытки детально проследить духовную эволюцию С. на основании биографических фактов или ненадежной хронологии сохранившихся сочинений (Giancotti, Grimai и др.) недостаточно убедительны. С уверенностью можно утверждать лишь, что в последние годы жизни С. уделял повышенное внимание общефилософским проблемам и вопросам нравственного самосовершенствования.

С. ключевой представитель Поздней Стой. В его мировоззрении реализовалось основное направление эволюции стоической школы. Сухая доктрина растворяется в нравственно-религиозном учении; философия в конечном счете сводится к этике и из отвлеченного исследования первооснов бытия, блага и добродетели становится средством кристаллизации интимных убеждений, концентрации на жизни своего «я»: философия «лекарство» для души (Ер. 117, 33), она «учит делать, а не говорить» (20, 2). С. чуждо сухое, методичное теоретизирование, и говорить о его «учении» следует с большой осторожностью. Однако он неизменно внимателен к теории, в большинстве пунктов верен раннестоической ортодоксии (критикует, напр., Аристона Хиосского и Антипатра из Тарса за отступления от догмы: 89, 13; 92, 5; 94, 2) и отождествляет себя со стоической школой («наши» -117, 2). С. наряду с Цицероном принадлежит основная заслуга в переводе греческих философских (и, в частности, стоических) терминов на латынь.

«Мудрость» (sapientia, σοφία) С. традиционно определяет как «знание вещей божественных и человеческих» (Ер. 89, 4) знание, достигшее высшего совершенства, — или как «искусство жизни» (ars vitae 117, 12). Философия стремление к мудрости, и в этом отношении может рассматриваться как своего рода тайное знание, доступное лишь избранным (95, 64; Nat. qu. I pr. 3). Она самодостаточна, а все специальные и прикладные, «свободные науки» (artes liberales) черпают из нее свои основания, служат ей и сами по себе не делают человека лучше (Ер. 88, 1 сл.: Nat. qu. I pr. 1). Философия изучает общие законы и основоположения (Ер. 94, 2 сл.): правила применения разума, первопричины сущего (в духе «этиологии» Посидония 95, 65) и природу блага и зла; соответственно этому она делится на логику, физику и этику (89, 9 сл.). Первые две части С. считает хотя и вспомогательными, но (в отличие от Аристона) совершенно необходимыми для обоснования этики (89, 13). При декларативном пренебрежении к деталями и частным вопросам (век человека недолог, и нельзя растрачивать его мелочи, когда мы не знаем, «как жить и как умирать» 45, 5) С. постоянно уделяет им внимание. В некоторых случаях С. допускает различные варианты решений, и даже подчеркивает критичность своей позиции (33, 4 сл.; 113, 23; De vit. beat. 3, 2), но скепсис на уровне методологической установки считает наихудшим заблуждением (Ер. 88, 43 сл.).

Логика общая пропедевтика, учащая правильно пользоваться разумом и корректно строить рассуждения, без чего невозможно отличить истинное от ложного и благо от зла (89, 11 сл.). Хотя логическая часть не была для С. предметом первостепенного интереса, он упоминает о ее делении (риторика, диалектика и т. д. 89, 17 сл.) и порой разбирает специальные вопросы (напр., соотношение знака и обозначаемого смысла —111, 13). Главное не превращать поиск истины в игру словами (за что С. критикует даже основателя школы Зенона 82, 9, ср. 49, 5 сл.; 88, 42). Гносеология (в узком смысле) традиционна: чувственное восприятие (начальная ступень) -представление «согласие» (117, 13).

Физика необходима постольку, поскольку, не понимая природы космоса и мирового божественного разума, нельзя понять и самого себя (Nat. qu. I pr. 13 сл.). Основоположения физики в основном трактуются в соответствии со школьной догмой. Все делится на телесное и бестелесное (Ер. 58,11; 89, 16). Правда, говоря о родах того, что существует, С. предпочитает понимать первую стоическую категорию (τι, «нечто»), обнимающую и телесное, и бестелесное, как «нечто сущее» (quod est 58, 11 сл.), хотя по школьной традиции сущим в настоящем смысле считалось только телесное (из других «категорий» С. довольно часто упоминает, напр., третью quo modo se habens = πὼς ἔχον 50, 6; 113, 2; 7). В телесном различаются два начала: активное (бог-логос) и пассивное (бескачественный субстрат, вещество) (65, 2; 23). Верховное божество пневма (spiritus), пронизывающая и структурирующая космос, по традиции стоического пантеизма персонифицировано как Логос-Юпитер, вмещающий в себя прочие божества (6, 5; 9; Nat. qu. I pr. 3; V 18, 13 сл.). Оно тождественно благому промыслу, руководящему всеобщей и необратимой связью причин, или судьбой (Ер. 19, 6; Nat. qu. II 35-37). Познавая единичные причины, человеческий разум восходит к божественной первопричине (Ер. 65, 11 сл.).

С. последний крупный стоик, имевший естественно-научные интересы. В ряде утраченных трактатов С. разбирал специальные вопросы зоологии, геологии и географии. Трактат «Исследования о природе» (основанный на материалах Посидония и собственных наблюдениях) посвящен оптическим атмосферным явлениям (кн. I), громам и молниям (II), водам (III—IV ч. 1), облакам (IV ч. 2), ветрам (V), землетрясениям (VI), кометам (VII). Сверхзадача трактата раскрыть целесообразность и божественность мироздания VI 3, 3 сл.). Отвлеченную теокосмологическую проблематику С. излагает достаточно традиционно. Его своеобразие в личном отношении к божеству (свойственном до С. Клеаифу, а после него Эпиктету и Марку Аврелию). С. придает самодовлеющее значение переживанию этой связи, religio (Ер. 41, 3; 95, 50) тем самым теология получает точки соприкосновения с этикой.

В психологии и антропологии С. частично следует Панетию и Поси-донию. В душе существует иррациональная часть (зависимая, правда, от «ведущего начала» principale = ἡγεμονικόν, Ερ. 92, 1); она, в свою очередь, состоит из двух половин: одна более благородна и руководит аффектами, другая более низменна и заведует наслаждениями (92, 8 ср. 71,27; 75, 11 сл.). Однако в других местах он ближе к Хрисиппу: аффекты не являются природными задатками души, их нужно не умерять, а устранять (напр., De ira I 7 сл.; Ер. 85, 10). Из специальных вопросов С. разбирает, напр., механизм возникновения импульса (Ер. 117, 13) и различие мнений Клеанфа и Хрисиппа по этому поводу (113, 23). Психологическому дуализму у С. сопутствует заметный дуализм душа / тело пифагорейско-пл атонического толка: тело темница и оковы: истинная жизнь души начинается с освобождения от них (Ad Helv. 11, 7; Ad Marc. 24, 5; Ер. 65, 16 и др.).

Этика С. в основном не отступает от стоической догматики. Фактически (не говоря об этом отчетливо) С. делит ее на теоретическую и практическую (паренетику). В первой части выделяются разделы о благе и зле, о влечениях и поступках (Ер. 89, 14). Необходимость изучения теории задана практической потребностью: не зная основоположений (что такое добродетель и порок, как правильно выбирать между нравственно важным и неважным, к чему стремиться и чего избегать, как действовать надлежащим образом), невозможно уяснить смысл практических наставлений, которые ситуативны и сами по себе не очевидны. Конечная цель жизнь согласно природе, т. е. мировому разуму и собственному разумному началу (vita conveniens naturae suae De vit. beat. 3, 3). В этом заключено счастье, для которого достаточно одной лишь добродетели; внешние блага (безразличное) лишь предпочитаются (De vit. beat. 16, 3; 21, 1 сл.; De ben. IV 25, 1: Ер. 74, 12 и др.). Только нравственно-прекрасное есть истинная добродетель (Ер. 74, 10; 76, 7 сл.). В отличие от предшественников, С. делает основной акцент на паренетике (Ер. 94 специальное рассуждение о ее важности). Главная задача нравственной философии «дать совет» (Ер. 48, 7), т. е. объяснить, как вести себя в повседневных и пограничных ситуациях. Излюбленная тема С. «продвижение» к свободе от внешних обстоятельств и мудрой покорности промыслу: «Согласного судьба ведет, несогласного понуждает» (Ер. 107,11). Мудрец (играющий у С. традиционную роль нравственного идеала) не лишен чувств, но умеет подавлять страсти в зародыше и не доступен аффекту («апатия» как «несогласие» на аффект 9, 1 сл.). Вершина добродетели «величие души» (magnitudo animi = μεγαλοψυχία), «постоянство», «благострастие» (constantia, tranquillitas animi = εὐπάθεια, ἀπάθεια), т. е. интеллектуально-нравственное состояние, позволяющее возвыситься над превратностями (fortuna = τύχη De const, sap. passim; Ep. 9, 1-2; 35, 4; 67, 2 и др.). Идеал мудреца приобретает у С. римский колорит, впитывая представления о «достойном муже» (vir bonus) как безупречно-добродетельном гражданине (излюбленным примером для С. служит Катон Младший, напр., De const, sap. 2-3). Для того, чтобы жить добродетельно, мудрец ни в ком не нуждается (Ер. 11, 13): его цель собственное совершенство (главный долг перед самим собой), и он сам себе является судьей. В связи с этим особую важность приобретает мотивация поступка: внутренний моральный закон, совесть (conscientia) становится важнейшим критерием нравственности (De const, sap. 7, 4; Ер. 41,2; 50, 4; 97, 12 сл.). Поскольку в понятие совершенства входит и справедливость как безусловное уважение к праву другого и его достоинству разумного существа, этот другой тоже включается в сферу нравственного целеполагания и совести (хотя основным мотивом остается собственное совершенство, а не благо ближнего). Императив формулируется как «золотое правило»: поступай в отношении другого так, как он, на твой взгляд, должен поступать по отношению к тебе, не причиняй зла другому (Ер. 103, 3; 105, 7 ср. 47, 11). Благодеяние самодостаточно: оно совершается из нравственной обязанности, а не в расчете на выгоду (основная мысль трактата «О благодениях»). Идеальному правителю С. советует проявлять к людям милосердие и снисходительность (dementia = ἐπιείκεια основная тема обращенного к Нерону трактата «О снисходительности»). Социальный статус человека как разумного морального субъекта не имеет значения, в этом отношении рабы такие же люди (De ben. Ill 18,2; 20,1), граждане «государства рода человеческого» (res publica generis humani De const, sap. 19, 4), а «человек для человека свят» (homo sacra res homini Ер. 95, 33). Вместе с тем реальные силы человека С. оценивает пессимистически (мудрец явление чрезвычайно редкое, De const sap. 7, 1), люди в массе своей слишком слабы, чтобы соответствовать требованиям мудрости, и попусту растрачивают жизнь на мелочи (Ad Helv. 5,2; Ер. 1,1 и др.). Поэтому принципиально важно само стремление стать лучше (Ер. 6, 1) и заслужить божественное содействие: «Кто без божественной помощи способен возвыситься над превратностями?» (Ер. 41,2); «Будь благ этим ты достаточно почтишь богов» (Ер. 95, 5; эти формулировки в другой вариации воспроизводит Марк Арелий). Нужно спешить, ибо природа постоянно напоминает о неизбежности смерти (57, 3). Эти настроения, значительно усилившиеся к концу жизни С, созвучны христианскому мирочувствию, что, вероятно, и породило легенду о личном знакомстве С. с ап. Павлом.

Традиция. Латиноязычные отцы Церкви относились к С. с большим уважением и считали его близким по духу («наш Сенека» TertuU. De an. 20). Лактанций (Div. Inst. VI 24, 7-8) утверждал, что С. мог бы стать христианином, если бы знал истинное учение. Уже в 4 в. получил широкое хождение сборник писем (знакомый Августину Ер. 103), которыми якобы обменивались С. и ап. Павел. В силу этого С. оставался одним из самых читаемых латинских авторов. Августин (Civ. D. VI 10-11) упоминает об иначе не известном «диалоге» С. «О суеверии» (De superstitione); Иероним (Adv. Iov. I 41