Энциклопедия постмодернизма - аренд (аrendt) ханна (1906-1975)

немецко-американский философ и политолог, доктор филосо-фии (1928), член-корреспондент Германской акаде-мии языка и литературы (ФРГ), действительный член Американской академии политических наук. Детство А. прошло в Кенигсберге (с 14 лет А. посещает мо-гилу Канта), участвовала в антифашистском движе-нии. Награждена премией Лессинга (1959), медалью Эмерсона Торо (1969), премией Соннига за вклад в европейскую цивилизацию (за 8 месяцев до смер-ти).

Испытала влияние таких мыслителей (со многи-ми из них состояла в переписке), как Гвардини, Хай-деггер, Гуссерль, Ясперс. Творчество А. занимает особое место в историко-философской традиции, по-скольку, с одной стороны, оно может быть оценено как относящееся к философии неклассического типа, а с другой в работах А.

во многом предвосхищены фундаментальные идеи современной постнекласси-ческой философии (см. Постмодернизм). Наследие А. включает в себя более 450 работ, разнообразных по проблематике, но объединенных общим смысло-вым фокусом всей философской системы А., како-вым является интенция на осуществление рефлексив-ного осмысления современности ("думать над тем, что мы делаем"), однако ее творчество тематизировано в достаточно широком диапазоне: от политоло-гически окрашенной аналитики феномена тоталита-ризма до текстологического исследования языка художественного произведения.

Основные работы: "Происхождение тоталитаризма" (1951), "Положе-ние человека" (1959), "Кризис в культуре" (1961), "Эйхман в Иерусалиме" (1963), "Между прошлым и будущим. Шесть упражнений в политической мысли" (1964), незавершенная "Жизнь души", вышедшие посмертно "Лекции по политической философии Канта", а также опубликованный в Великобритании сборник "Ханна Аренд: двадцать лет спустя" (1996) и др.

В трудах А. исследованы как природа социально-сти в целом, так и конкретные социо-антропологические категории труда, производства и торговли, по-литические феномены революции и свободы, а также сформулированы основы современного понимания тоталитаризма как общественного феномена 20 в. В работах А. фактически высказана идея нелинейности социальных процессов, которая к концу 20 в.

окажет-ся доминантой осмысления социальности как тако-вой (см. Нелинейных динамик теория): "поскольку действие совершается в отношении существ, способ-ных на свои собственные действия, реакция, помимо того, что является ответом, есть всегда новое дейст-вие, которое направляет себя и воздействует на дру-гих. Поэтому действие и реакция среди людей никог-да не движутся по замкнутому кругу и никогда не мо-гут быть надежно ограничены двумя партнерами".

Это означает, что "моментный акт в самых ограни-ченных обстоятельствах несет ... семена безгранич-ности, поскольку один поступок, а иногда и одно СЛОВО, достаточны для того, чтобы изменить каждую констелляцию", таким образом, "последствия без-граничны, поскольку действие, хоть и может ... про-истекать ниоткуда, становится медиумом, где каждая реакция становится цепной реакцией".

В этом кон-тексте важнейшим моментом конституируемой А. методологии является ее программная ориентация на идиографизм (см. Идиографизм): с точки зрения А., применительно к социальным контекстам "мно-жество" следует понимать не только как количест-венную "множественность", но, в первую очередь, как качественное "разнообразие", в контексте кото-рого "неуловимые идентичности ... ускользают от любых генерализаций". В этом отношении теорети-ческое моделирование социальной процессуальнос-ти возможно, согласно А., лишь посредством созда-ния историй как нарраций, под которыми А. пони-мает не Историю в ее объективном течении, но рас-сказанную историю (и даже рассказанные исто-рии) как конструируемую рассказчиком модель со-бытийности: согласно позиции А., вплотную при-ближающейся к позиции постмодернистской нарра-тологии, "действие полностью раскрывается только рассказчику, то есть ретроспективному взгляду исто-рика, который действительно лучше участников зна-ет, что произошло", поскольку имеет возможность оценить события с точки зрения известного ему фи-нала (см.

Нарратив). (Однако, моделируемая А. версия исторического познания принципиально отлича-ется от нарратологической а именно фундаменталь-ной для нее презумпцией наличного смысла историче-ского события: "неважно, сколь абстрактно могут зву-чать наши теории или сколь последовательными мо-гут оказаться наши аргументы, за ними лежат случаи и истории, которые, по крайней мере для нас самих, содержат, как в скорлупе, полный смысл того, что бы мы ни должны были сказать" ср.

с концепцией исто-рии в постмодернизме: Нарратив, Постистория, Собы-тие, Событийность.) Вместе с тем, в свете общей идиографической установки А., "истории" как рассказы об исторической событийности, в свою очередь, "усколь-зают от любого обобщения и, следовательно, от лю-бой объективации".

В этом контексте важнейшей особенностью творчества А. выступает интенция на аналитику крупномасштабных социальных феноме-нов и процессов ("Между прошлым и будущим...") в максимальном приближении их к масштабу индиви-дуально-конкретной человеческой жизни ("удел че-ловека"). Именно идеал идиографизма (разумеется, наряду с непосредственно аксиологическими и идео-логическими презумпциями) лежит в основе осуще-ствленной А.

аналитической критики тоталитаризма. По выражению А., на земле живут "люди, а не Чело-век" ("men, not Man"), и сущностной характеристи-кой человека, принципиально отличающей его от жи-вотного, является его неизбывное стремление "пока-зать в делах и словах, кем он является в своей уни-кальности". Именно в этом контексте целью теорети-ческой деятельности А.

является, по оценке Рикера, моделирование "нетоталитарной вселенной". С точ-ки зрения А., центральной характеристикой любого общества является баланс между публичностью и приватностью, который в индивидуально человечес-ком измерении предстает в качестве возможности ре-ализовать себя как в общественно-гражданской, так и в частной сферах.

Нарушение гармоничного соотно-шения между этими сферами деформирует нормаль-ное течение человеческой жизни. Так, дисбаланс в пользу публичности, характеризующий тоталитар-ные общества, предельно расширяет границы офици-альной легитимности, до минимума сводя возможно-сти проявления человеком себя в приватной сфере. Между тем, согласно концепции А.

, индивидуаль-ность человека, делающая осуществимыми главные репертуары его жизни, требует для собственного су-ществования некого "приватного адреса" неот-чуждаемую ни при каких условиях "частную долю мира, фрагмент бытия", внутри которого творится частная жизнь, защищенная от вмешательства пуб-личности, как на уровне коррекции, так и на уровне оценки.

Разрушение таких преград между личностью и внешним миром (в первую очередь государством) необходимо ведет к гибели человеческой индивиду-альности, которая в аксиологической системе А. вы-ступает в качестве максимальной ценности. Жизнен-ные ценности индивидуального (и одновремен-но исконно общечеловеческого) порядка заменяют-ся идеологическими догмами, функционирующими в массовом сознании, с одной стороны как догматы, ибо требуют бездоказательного принятия на веру и беспрекословной верности идее, а с другой как кли-ше, ибо предполагают стереотипные формы поведе-ния, социальный "автоматизм".

Не менее значимой для жизни является, однако, и сфера публичности: со-гласно позиции А., "без публичности личность лише-на человечности" (А. ссылается даже на то обстоя-тельство, что в латинском языке глагол "жить" факти-чески означает "быть среди людей", а "умирать", со-ответственно, "перестать быть среди людей"). Бо-лее того, сфера публичности имеет особое значение, поскольку именно и только здесь (а именно в сфере политики) возможен такой феномен, как свобода. По-нятие свободы в системе А. очень значимо и много-значно: наряду с традиционным его толкованием, А. выявляет и новые пласты его содержания. Прежде все-го, А. фиксирует, что свобода в сфере политики вы-ступает как "сопротивление" в контексте воздейст-вия, как "особое личное мнение" в контексте несо-гласия.

В этом смысле в зоне приватности, где "свободность" человека задана как изначальная (по опре-делению), свобода не конституируется в качестве спе-цифичного феномена. И как исполнительское искус-ство не только требует взаимодействия между испол-нителем и адресатом, но и является формой этого вза-имодействия, так и свобода задает новые формы пуб-личности.

Креационный потенциал свободы, кото-рый инспирирует "начинание нового", фиксируется А. как реализующийся в особом срезе человеческой жизнедеятельности "активности". В отличие от "труда" (labour), обеспечивающего воспроизводство биологических процессов человеческого организма и не требующего для своего осуществления Другого, и "производства" (work), воспроизводящего неоргани-ческое тело цивилизации и реализующего связь между людьми лишь в контексте, заданном технологической программой, "активность" (action) выстраивается в рамках не субъект-объектных, но субъект-субъектных отношений. Она принципиально коммуникативна, и именно в контексте свободной коммуникации человек выступает не как "рабочее животное" (animal labour-er) или "человек производящий" (homo faber) (в со-ответственно labour и work), но как творческий субъект "начинания нового". Источник свободы, та-ким образом, выводится А. как за пределы интеллекту-альной сферы, так и за пределы эмоционально-воле-вой (ибо, если разум формулирует цели, достижение которых вынуждает человека сообразовываться с тре-бованиями внешних условий, то воля не позволяет ему отступить). "Активность", в сущности, внепрагматична, и осуществляющееся в ее рамках общение есть цель самого себя. Между тем, свобода как проявление этой "активности" (избыточный продукт непрагматичного процесса) оказывается чрезвычайно значимой и "по-лезной" для общества, инспирируя его к новому, к "рождению того, чего еще никогда не бывало".

Имен-но свобода, по А., в состоянии преодолеть даже барье-ры тоталитарных общественных систем. В социально-событийной системе отсчета свобода реализуется, по А., как революция, которая не только разрушает "ока-менелость" тоталитаризма, освобождая человека от ложных идеологических догм, но и привносит в мир "рождение нового". Таким образом, поскольку творче-ская креация нового возможна лишь для человека, об-ладающего индивидуальностью, воспитанной в рамках частной жизни, постольку свобода выступает связую-щим звеном между публичностью и приватностью, все-общей историей и "уделом человека".

Универсальные определения каждого существования, по А., "рожденность" и "смертность". И если на уровне индивида "рожденность" реализуется в "активности", т.е. в созда-нии нового, то "смертность" в утрате креативности, а значит и индивидуальности. Соответственно этому и на уровне общества "смертность" есть не что иное, как лишение человека индивидуальности, предприня-тое в качестве масштабной акции, разрушение сферы приватности, т.

е., иными словами, тоталитаризм, пред-полагающий "тотального человека", представителя массы как конгломерата, целостность и сплоченность которого не имманентна, но является результатом це-ленаправленного насилия посредством идеологичес-кой обработки с последующим политическим манипу-лированием. "Рожденность" же на уровне общества есть "революция" как "перехват истории" и прорыв к творчеству и свободе.

Оценки места А. в панораме фи-лософской жизни 20 ст. варьируются в самом широком диапазоне как в аксиологическом плане: от критиче-ского восприятия ее идей (Л.Ферри, Т.Пангл) до само-го пафосного (Дж.Ганнел), так и в плане содержатель-ном: творчество А. трактовалось, и в политологичес-ком, и в коммуникационном, и в феминистском, и в нарратологическом аспектах.

Так, например, Хабер-мас отмечал факт генетического восхождения своей концепции коммуникативной деятельности к идеям А. В свою очередь, каждая из этих специфических оценок содержит альтернативные позиции в отноше-нии творчества А.: так, например, в рамках феми-нистской его интерпретации можно обнаружить и не-гативные суждения (трактовка творчества А.

со сто-роны А.Рич как "трагедии женского ума, воспитан-ного мужской идеологией"), и понимание идей А. как выражения сущности и духа феминизма (И.Янг-Брюрл). Любовной связи девятнадцатилетней А. и Хайдеггера посвящен ряд книг. Бесспорно, однако, что творчество А. оказало значительное влияние как на становление постмодернистской философской парадигмы, так и на философскую традицию 20 в. в целом. (См. также Нарратив, Хюбрис.) М.А. Можейко .