Философская энциклопедия - форма и содержание

ФО́РМА И СОДЕРЖА́НИЕ

филос. категории, во взаимосвязи к-рых содержание, будучи определяющей стороной целого, представляет совокупность частей (элементов) предмета и их взаимодействий между собой и с др. предметами, а форма есть внутр. организация содержания. Отношение Ф. и с. характеризуется единством, доходящим до их перехода друг в друга, однако это единство является относительным. Во взаимоотношении Ф. и с. содержание представляет подвижную, динамичную сторону целого, а форма обнимает систему устойчивых связей предмета. Возникающее в развитии несоответствие Ф. и с. в конечном счете разрешается "сбрасыванием" старой и возникновением новой формы, адекватной развившемуся содержанию.

Категории Ф. и с. появляются в др.-греч. философии в связи с попытками ответить на вопрос, как возможно и возможно ли вообще постоянство и повторяемость явлений при одновременной их изменчивости. Первым шагом на этом пути было предположение нек-рого сохраняющегося субстрата (веществ. первоначала) изменений. Этот субстрат ("материя") и закрепился в качестве исторически первонач. значения категории содержания. Первую развитую концепцию формы дала др.-греч. атомистика, в к-рой форма выражала одну из важнейших определенностей атомов и по существу означала уже не просто внешний вид атома, а пространственно организованную структуру тела. У Платона понятие формы (эйдоса) обозначало реальную определенность тела как некоей целостности, не сводимой к пространств.-геометрич. соотношениям элементов, составляющих вещь; каждому классу чувственно воспринимаемых вещей соответствовала нек-рая "своя" форма, или идея. В связи с тем, что форма у Платона получила самостоятельное, независимое от мира природных вещей существование, возникла и проблема отношения мира форм (идей) к миру материальных вещей (к "материи"), в рамках к-рой долгое время разрабатывалась проблема соотношения Ф. и с. Решая эту проблему, Платон исходил из того, что чувств. вещи возникают из взаимодействий формы и "материи", причем форме принадлежит определяющая, активная роль.

Наиболее развитую античную концепцию Ф. и с. построил Аристотель. Толкуя вслед за Платоном форму как внутр. определенность индивидуальных предметов, тождественную с понятием сути бытия каждой вещи и ее первой сущности (см. Met. VII, 1028а 10–1041 в 5–33), Аристотель вместе с тем утверждает, что форма есть определенность самих материальных вещей. Телесная вещь есть единство формы и "материи", одновременно и форма, и материя, оформленная материя; различие между материей и формой относительно. Правда, такой трактовке проблемы сам Аристотель поставил предел: говоря о мире в целом, он допускает существование неоформленной "материи" и нематериальной формы, обладающей независимым от материи существованием и восходящей к "форме форм", т.е. к богу.

В новое время первый шаг к преодолению идеализма в понимании материи и формы сделал Дж. Бруно, подчеркнувший, что материя "...является той вещью, от которой происходят все естественные виды" ("О причине, начале и едином", М., 1934, с. 178). Эту линию продолжают Ф. Бэкон, Декарт, Р. Бойль, Гоббс и др. представители естествознания и материализма. Если Декарт и его последователи свели все богатство природных тел к протяженности и ее свойствам, то Ф. Бэкон исходил из многокачественности материи и осознавал ограниченность не только аристотелевско-схоластической, но и атомистич. концепции формы и материи, в осн. чертах воспроизведенной материализмом и естествознанием нового времени. Именно Бэкон выдвигает идею о примате материи над формой и об их единстве. Однако в целом бэконовские представления о форме носили в значит. степени спекулятивный характер. Напротив, сила декартовско-гоббсовской концепции состояла в том, что ее простые и ясные представления допускали точные количеств. измерения. Главным отрицат. последствием ее механицизма было односторонне аналитич. представление о теле как агрегате частей.

Эти реальные слабости были подмечены Лейбницем, к-рый сделал вывод, что протяженность сама по себе не может содержать внутр. источника развития и движения. Основание формы, по Лейбницу, заключено в нематериальном начале, в монаде, а фигура, величина и т.п. суть только способы выражения и описания внутр. определенности монады.

Возвращаясь к трактовке форм как сущностных или субстанциональных, Лейбниц стремится в собств. природе тел открыть внутр. источник активности. Однако он резко противопоставляет материю и форму, пытаясь преодолеть это противопоставление путем допущения предустановленной гармонии.

Критикуя подход к форме и материи как к определенностям, присущим вещам самим по себе, вне и независимо от тех условий, посредством к-рых эти вещи даны человеку, Кант выдвигает тезис, согласно к-рому форма, как и др. категории рассудка, есть принцип упорядочивания, синтезирования чувственно данного многообразия. Это относится и к материи, к-рая для Канта есть "...лишь отношение чего-то вообще к чувствам" (Соч., т. 3, М., 1964, с. 331), лишь неопределенное, неупорядоченное "нечто", возникающее в сознании при взаимодействии человека с внешним миром. Результатом тех модификаций, к-рые претерпела в системе Канта традиц. проблема соотношения материи и формы, явилось выдвижение на первый план нового аспекта этой проблемы – вопроса о Ф. и с. мышления. Кантовское отождествление "материи" с чувственно данным содержанием мышления заключало в себе возможность для возвращения "материи" всего богатства ее определений и многокачественности, поскольку к "материи" Кант относил все то, что может быть воспринято в созерцании (см. тамже, с. 128). В противоположность предшествующей традиции, для Канта материя есть синоним чувственно данного многообразия, а форма – то, что как-то синтезирует, унифицирует это многообразие. Дальнейший шаг в этом направлении был сделан Гегелем.

Подвергая резкой критике метафизич. представления, согласно к-рым все без исключения вещи имеют основанием одну и ту же "материю" и различаются друг от друга лишь со стороны формы, Гегель формулирует тезис о взаимообусловленности материи и формы. Вместе с тем для более адекватного выражения сущности отношения между определяемым и определяющим он вводит категорию "содержание", к-рая включает форму и материю как снятые моменты: содержание объемлет собою как форму как таковую, так и материю, и оно имеет, т.о., нек-рую форму и нек-рую материю, основу коих оно составляет (см. Соч., т. 5, М., 1939, с. 540). По Гегелю, отношение между Ф. и с. есть сущностное отношение, типичный случай взаимоотношения диалектич. противоположностей. Единство Ф. и с. предполагает их взаимопревращение (см. тамже, т. 1, М.–Л., 1929, с. 224; т. 5, с. 531). Материя становится содержанием, только будучи определенной, оформленной материей; точно так же и форма есть по существу переход содержания в форму: ее можно отличить от содержания только при сопоставлении двух определенных содержаний. В этом отношении одного содержания к другому и появляется возможность зафиксировать форму как относительно самостоят. определенность. Примером гегелевского понимания тождества Ф. и с. может служить анализ Ф. и с. художеств. произведения (см. тамже, т. 1, с. 225). Гегелю принадлежит также важное различение внешней и внутр. формы.

Приняв диалектич. подход Гегеля к проблеме Ф. и с., марксизм вместе с тем показал, что объективно-идеалистич. основа гегелевской философии оказалась помехой для всестороннего исследования диалектики Ф. и с., а в анализе социальных явлений привела к отрыву друг от друга Ф. и с. (см. К. Маркс, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 1, с. 289, 235). Классики марксизма углубили введенное Гегелем различение содержания и веществ, материального субстрата вещи ("материи"). В частности, Маркс показал, что в области социально-экономич. отношений все собственно природные определения вещи, в т.ч. вещественное содержание (материальный субстрат) и чувственно конкретная, веществ. форма, имеют значение лишь как формы существования и проявления иного, социального содержания. Напр., товар, хотя и имеет веществ. природную сторону, представляет собою прежде всего экономическое, обществ. явление. Его веществ. основа и ее определения формы, рассматриваемые сами по себе, не имеют никакого отношения к исследуемому в политэкономии содержанию товаров.

Необходимость строгого различения "материи" и содержания сохраняется и при анализе собственно природных явлений: содержание здесь составляет вполне определенный (т.е. взятый в единстве с его формой) материальный субстрат, специфический для данного рода явлений, а не субстрат вообще. Обнаружение материального субстрата – первый шаг на пути познания содержания, т.к. содержанием является не сам по себе субстрат, а его внутр. состояние, совокупность процессов, к-рые характеризуют взаимодействие образующих субстрат элементов между собой и со средой и обусловливают их существование, развитие и смену. В этом смысле само содержание выступает как процесс, состоящий в непрерывном изменении сторон, элементов вещи. Диалектико-материалистич. концепция формы, снимая противоположность односторонне дифференциального и односторонне интегрального подхода к анализу процесса формообразования, рассматривает форму в единстве ее дифференциальных и интегральных аспектов, как развивающуюся и становящуюся структуру. Анализ завершенного целого, в отрыве от процесса его становления, подчеркивает Маркс, с неизбежностью ведет к аристотелевско-лейбницевской концепции субстанциональности формы и ее примата над содержанием, т.к. в этом случае формы выступают в качестве "...готовых отношений и форм...", только как предпосылки действит. содержания (см. "Теории прибавочной стоимости", ч. 3, 1961, с. 462), и потому рассматриваются как изнач. условия, определяющие само это содержание. Так происходит, напр., с рентой и процентом в их отношении к капиталистич. способу производства. На самом же деле эти формы, исторически предшествовавшие капиталистич. способу производства прибавочной стоимости как своему содержанию, представляют собою одновременно и условия возникновения этого содержания и результаты функционирования самого капитала, его собств. формы. Но, чтобы обнаружить это, необходимо "...генетически вывести различные формы..." и понять "...действительный процесс формообразования в его различных фазах" (там же, с. 477, 478), с учетом объективной субординации Ф. и с.

Большой методологич. интерес представляет Марксов анализ особенностей развития путем борьбы Ф.и с., составными моментами к-рой являются взаимопереход Ф. и с. и "наполнение" старой формы новым содержанием. Дальнейшую разработку эта идея получила в работах Ленина. В частности, ему принадлежит важное положение о том, что "...всякий кризис, даже всякий перелом в развитии, неизбежно ведет к несоответствию старой формы с новым содержанием" (Соч., т. 21, с. 392). Разрешение противоречий между Ф. и с. может протекать по-разному – от полного отбрасывания старой формы, переставшей соответствовать новому содержанию, до использования старых форм, несмотря на существенно изменившееся содержание. Но и в последнем случае форма не остается прежней, новое содержание "...может и должно проявить себя в любой форме, и новой и старой, может и должно переродить, победить, подчинить себе все формы, не только новые, но и старые..." (там же, т. 31, с. 83).

Содержание и форма м ы ш л е н и я. Применительно к мышлению проблема взаимоотношения Ф. и с. впервые стала предметом спец. исследования в нем. классич. философии. Исходным пунктом для нее является критика, с одной стороны, идеи чисто опытного происхождения всего содержания мышления (в той форме, в какой ее развивал сенсуализм 17–18 вв., натолкнувшийся на серьезные трудности, связанные с неумением объяснить происхождение и содержание теоретич. знания), а с др. стороны – рационалистич. концепций мышления, к-рые, хотя и исследовали "способности", ведущие к всеобщим и необходимым истинам разума, однако понимали их таким образом, что они оказывались за пределами опыта.

Задача состояла в том, чтобы показать, как возможно объективное, всеобщее и необходимое знание, не порывая при этом с тезисом об опытном происхождении знания. Кант делает это на основе различения содержания мышления, обусловленного чувств. опытом индивида, и формы мышления, к-рая, хотя вне опыта и не существует, но является в нем априорным элементом, обеспечивающим синтез и переработку чувственно данного содержания мышления в качественно новое по своему содержанию знание. При этом форма мышления, его категориальная структура обусловлена не индивидуальным опытом субъекта, а нек-рыми особенностями человеч. сознания вообще. Гегель подвергает критике характерное для Канта рассмотрение Ф. и с. мышления как изначально различных (см. Соч., т. 1, М.–Л., 1929, с. 113) и показывает, что формы мышления не могут быть только субъективными пособиями человека: хотя они "...принадлежат мышлению как таковому, из этого все же отнюдь не следует, что и сами по себе они лишь наши определения, а не суть вместе с тем определения самих предметов" (там же, с. 89). Этим был сделан важный шаг к обоснованию содержательности и объективной обусловленности форм мыслит. деятельности. Гегель показал также, что процесс совпадения Ф. и с. мышления с закономерностями и свойствами объективной реальности доказывается всей историей познания. Однако объективно-идеалистич. способ обоснования Гегелем единства Ф. и с. мышления привел к фактич. утрате различия между абстрактным мышлением и чувственностью, между Ф. и с. мышления, к-рые целиком остались в пределах самой мысли (см. К. Маркс, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Из ранних произв., 1956, с. 627–28).

Диалектич. материализм исходит из того, что мышление отражает объективный мир как содержанием, так и формой. Содержание мышления – это результат отражения в совокупной духовной культуре человечества природных и социальных явлений, т.е. идеализованная природа и социальная действительность, освоенные обществ. субъектом на данном этапе его развития. В содержание мышления входят все многообразные определения действительности, воспроизводимые сознанием, в т.ч. ее абстрактно-всеобщие связи и отношения; эти последние при определ. условиях приобретают специфически логич. функции, выступают в качестве форм мышления, т.е. форм, в к-рых протекает мышление как деятельная способность обществ. субъекта. К осн. формам мышления принадлежат логич. категории, понятия, суждения и умозаключения.

Из этого следует, что различие между Ф. и с. мышления – это различие не по принципиально разному отношению к действительности, а только по той разной роли, к-рую выполняет одна сторона мышления по отношению к другой. Это – функцион. различие в пределах содержания мышления, лишь в результате длит. развития приведшее к относит. обособлению формы. Такое обособление основывалось на постепенном вычленении из содержания мышления тех его сторон, к-рые были наиболее часто повторяющимися и представляли инвариантные связи и отношения различных конкретных познават. ситуаций. Закрепившись т.о. в сознании человека в виде логич. форм, эти инвариантные параметры мыслит, деятельности для последующих поколений выступают уже как некий готовый результат, как формы деятельности субъекта с объектом.

Превращение абстрактно-универс. опреде-ленностей действительности в логич. формы – специфически социальный процесс, т.к. только общество в целом обладает возможностью закрепить (через средства культуры) результаты деятельности предшествующих поколений, выступающие для каждого отд. человека как то, что определ. образом организует и упорядочивает знания, как формальные условия возможности самого познания.

Т.о., всеобщие и необходимые абстрактно-универс. определенности действи-тельности становятся формами мышления по мере того, как оказываются формами деятельности общественно-развитого субъекта, его "познават. способностями". Понятно, что категориальная структура мышления развивается по мере развития познания, и чем полнее, глубже и всестороннее содержание мышления, тем в более развитых и конкретных формах оно выражается.

Лит.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 1, с. 158–59, 280–368; т. 2, с. 143; Энгельс Ф., Анти-Дюринг, М., 1969, с. 78–80; Ленин В. И., Соч., 4 изд., т. 38; его же, т. 31, с. 80–82; Асмус В. Ф., Диалектика Канта, 2 изд., М., 1930; его же, История античной философии, М., 1965; Маньковский Л. Α., Логич. категории в "Капитале" К. Маркса, М., 1962; Лекторский В. Α., Проблема субъекта и объекта в классической и совр. бурж. философии, М., 1965; Смирнова Е. Д., Формализованные языки и логич. форма, в кн.: Логич. структура науч. знания, М., 1965; Мамардашвили М. К., Формы и содержание мышления, М., 1968; Мамзин А. С., О Ф. и с. в живой природе, Л., 1968; Науменко Л. К., Монизм как принцип диалектич. логики, Алма-Ата, 1968.

В. Кураев. Москва.

Философская Энциклопедия. В 5-х т. — М.: Советская энциклопедия. Под редакцией Ф. В. Константинова. 1960—1970.