Словарь средневековой культуры - детство

1. В отличие от античности, когда воспитание детей и юношей было направлено на создание полноценного гражданина полиса и государства, в средние века упор делался на их приобщении к христианским ценностям. Античному идеалу телесной силы и красоты христианство противопоставляло человека, озабоченного спасением души. От античности средние века унаследовали некоторые элементы школьного обучения, но вместе с тем заметную роль играли те традиции, которые восходили к германской древности.

2. Духовный мир человека в изображении средневековых авторов неподвижен и дискретен. Индивид, согласно этой точке зрения, не развивается, а переходит из одного возраста в другой. Это не постепенно подготовляемая эволюция, приводящая к качественным сдвигам, а последовательность состояний, кажущихся несвязанными между собой. Поэтому в биографиях и рудиментарных автобиографиях, написанных в ту эпоху, Д.о, за редкими исключениями (каковым была De vita sua Гвибера Ножанского, XII в.), игнорируется.

Д.о было относительно коротким, и ребенок рано приобщался к миру взрослых. Сплошь и рядом его отрывали от родителей. У германцев был распространен обычай отдачи ребенка на воспитание в чужую семью. Этот обычай был обусловлен стремлением устанавливать и поддерживать дружеские и союзнические связи между родовыми группами и семьями.

Подобные отношения оставались характерными и в последующий период. Сын рыцаря с малых лет переходил в другую рыцарскую семью с тем, чтобы в ней приобрести навыки, необходимые для человека благородного происхождения, прежде всего навыки рыцаря. Отношения между воспитанником и воспитателем нередко были более тесными, нежели отношения между сыном и отцом. Сын ремесленника делался учеником (фактически слугой) в семье другого мастера. Многих детей обоего пола отдавали в монастырь, тем самым обрывая их родственные связи с собственной семьей; это касалось прежде всего тех сыновей, которые не могли рассчитывать на получение отцовского наследства феод не дробился и передавался старшему сыну), и дочерей-бесприданниц.

3. Ф. Арьес характеризует средневековую цивилизацию как «цивилизацию взрослых». Действительно, ребенок не воспринимался в качестве существа, обладающего специфической психикой и, соответственно, нуждавшегося в особом к себе отношении, в нем скорее видели маленького взрослого. Если верить исландским сагам, мальчики, даже малолетние, нередко мстили за своих убитых отцов (девочки авторами саг почти вовсе игнорируются). Ребенок не стал центром семейной жизни. Его положение в семье сплошь и рядом было отмечено бесправием, его жизнью и смертью полновластно распоряжался отец.

Ребенок не отличался от взрослого своей одеждой, лишь скроенной по его росту. Как явствует из произведений искусства, художники не умели адекватно изображать детские лица, и это неумение опять-таки свидетельствует об отсутствии интереса к детской психике. По мнению Арьеса, для средневековья не характерна педагогика, учитывающая особенности детской психологии. Констатация этих фактов побудила некоторых историков сделать вывод, будто в средние века отсутствовала родительская Любовь.

Арьес указывает на то, что поскольку ребенком пренебрегали и не занимались специально его воспитанием, то, естественно, к нему не применялись те строгие педагогические меры, которые придут тогда, когда наступит пора всеобщего образования. По мысли Арьеса, ребенок в средневековом обществе рос как дичок и не подвергался ни принуждению, ни обузданию, ни воспитанию.

4. Заключения Арьеса имеют под собой определенные основания, но едва ли их можно абсолютизировать. Вопросы воспитания и обучения многократно обсуждались средневековыми церковными, а позднее и светскими авторами, что вполне естественно, если принять во внимание неизменную дидактическую направленность теологии и литературы. Однако при этом нужно учесть, что христианская дидактика была адресована не столько специально детям, сколько всем верующим: в ее основе лежала забота о спасении души и преодолении греховных наклонностей человека. В этом общем контексте рассматривалось и поведение детей.

Существует немало свидетельств того, что средневековые люди вовсе не были лишены чувства любви и привязанности к своим детям, что они о них заботились и занимались их воспитанием. От IX в. сохранилось сочинение франкской знатной женщины Дуоды, проявляющей материнскую заботу о своем сыне, живущем на чужбине. Был распространен литературный жанр «зерцал» (specula): отец всячески наставляет сына, давая ему разнообразные полезные советы, следуя которым тот сможет избежать многих ошибок и невзгод. Прежде всего это «королевские зерцала». Однако, как правило, эти отцовские наставления не адресованы конкретному лицу и имеют обобщенный характер. Таково, в частности, и сочинение Абеляра, содержащее поучения его сыну Астролябию.

Естественно, в имеющихся источниках сохранилось меньше сведений об отношениях между родителями и детьми в среде простонародья. Тем не менее такие указания иногда тоже встречаются. Известны случаи, когда матери усердно заботились о выживании своих хилых младенцев, даже прибегая к магическим средствам. Французский инквизитор Этьен де Бурбон (сер. XIII в.) оставил свидетельство о возмутившем его крестьянском культе св. Гинефора, оказавшегося борзой собакой. На могилу этого «святого» крестьянки из местности близ Лиона приносили своих больных новорожденных для исцеления.

В протоколах инквизиции, представители которой, расследуя дела о ереси альбигойцев, опросили население пиренейской деревни Монтаю в нач. XIV в., сохранилось немало высказываний матерей об их детях: они тяжело переживали их болезни и смерть. В одной из своих проповедей немецкий францисканец Бертольд Регенсбургский (XIII в.) рассуждает о родительских заботах о детях и, в частности, задается вопросом, почему в семьях богатых людей дети чаще болеют и раньше умирают, нежели в семьях бедняков. Уподобляя желудок котелку с пищей, стоящему на очаге, он говорит, что из переполненного котелка похлебка вытекает и гасит огонь. В богатых и знатных семьях часто бывает так, что разные родственницы бестолково и слишком часто пичкают младенца, в результате чего он болеет и даже может умереть; бедные же люди кормят детей умеренно. Соображения о большем благополучии детей бедняков остаются на совести проповедника, ибо голод и недоедание были повседневным явлением. (Еда).

5. Люди средневековья по-своему заботились о своих детях, но эти заботы далеко не всегда получали одобрение церкви. Первейшая нравственная цель христианина любовь к Богу, и привязанность детей к родителям или родителей к детям не должна вступать в противоречие с этой заповедью. Принятие обета монашества ведет к разрыву родственных связей. Человек, который всячески стремится приумножить свои богатства, не гнушаясь ремеслом ростовщика и другими не одобряемыми церковью способами, может погубить души своих детей и более отдаленных потомков, получивших его греховное наследство. Надлежало печься не столько о физическом здоровье ребенка, сколько о его душе. В записках флорентийского купца Джованни Морелли (XV в.) встречаются в высшей степени впечатляющие страницы, посвященные его первенцу, сыну Альберто, к которому он был нежно привязан и который умер в Д.е. Морелли подробно описывает агонию ребенка. Как христианина его особенно мучает воспоминание о том, что он, надеясь на чудо, на то, что ребенок выживет и не покинет этот мир, откладывал последнее причастие, без которого Альберто и скончался. Считалось, что не приняв отпущения грехов, ребенок не мог получить доступа в рай. По признанию Морелли, он в течение года после смерти сына жестоко терзался мыслью о том, что душа невинного мальчика оказалась в аду. Лишь через год, день в день после смерти ребенка, Морелли имел видение, из которого явствовало, что Господь смилостивился и Альберто получил отпущение грехов. Эти страницы пронизаны глубокой отцовской любовью, привязанностью его и его жены к маленькому мальчику, которого они так трагически и безвременно потеряли.

Даже безгрешный младенец не мог, согласно тогдашним убеждениям, получить доступ в царствие небесное, если он не был крещен. Соответственно, страх, вызываемый опасением, что новорожденный может умереть без крещения, был широко распространен. Нередко старались возвратить в этот мир уже бездыханного младенца, для того, чтобы немедленно опрыскать его святой водой. Фактически крещение производилось уже над трупом ребенка, поскольку только казалось, будто он пошевелился.

6. В средневековой литературе можно найти указания на конфликты между родителями и детьми. В центре немецкой поэмы Вернера Садовника «Крестьянин Хельмб-рехт» (XIII в.) трагический разрыв между добропорядочным крестьянином и его сыном, вознамерившимся возвыситься и стать рыцарем, что приводит к гибели этого выскочки. Дидактические «примеры» (exempla) того же времени неоднократно высмеивают сыновей, которые дурно обращаются со своими старыми отцами, отказывая им в одежде и пище и даже подвергая их побоям. Расторжение взаимной привязанности детей и родителей рассматривается Боккаччо как неслыханное и роковое разрушение основ жизни: в разгар чумы во Флоренции в сер. XIV в. дети, по его свидетельству, бросали своих больных родителей, а родители не оказывали помощи пораженным Черной Смертью детям.

7. Д.о в средние века не было долгим. Ребенок с малых лет приобщался к жизни взрослых, начинал трудиться или обучаться их занятиям; он действительно бывал рано оторван от семьи, и это не могло не накладывать отпечатка на его психику. Нравственные и бытовые условия были таковы, что дети являлись свидетелями сексуальной жизни родителей (члены семьи нередко спали в одной постели). Детей не избавляли и от зрелищ жестоких публичных казней. Уже в относительно раннем возрасте ребенок нес полную уголовную ответственность за правонарушения, вплоть до смертной казни. Нередко заключались браки между детьми, половое созревание которых еще полностью не завершилось (девочки могли быть выданы замуж по достижении 12 лет, мальчики порой вступали в брак в 14 лет), что особенно характерно для династических браков знати, представители которой в первую очередь были заинтересованы в укреплении союзов в своей среде и не принимали в расчет личных привязанностей и чувств детей, вступавших в брак.

Чрезвычайно высокой была смертность младенцев и малолетних детей. Из автобиографических записок немецкого рыцаря Ми-хеля фон Эенхайма (нач. XVI в.) явствует, что из девяти его детей пятеро умерли в младенчестве, соответственно спустя 10 часов, 13 дней, 13 недель и год (двое) после рождения. На семейных портретах этого периода нередко изображен глава семьи в окружении детей, по правую руку живых, по левую умерших, и последние подчас численно преобладают. В более ранний период средневековья детская смертность была не меньшей, если не большей. Средняя продолжительность жизни в ту эпоху была низкой, и смерть оставалась близкой знакомой средневекового человека. В бедных многодетных семьях новорожденный мог стать обузой, и детоубийство не было редкостью.

Лишь незначительная часть населения заботилась об образовании своих детей. Ни рыцари, преданные воинским занятиям, ни крестьяне и мелкие ремесленники, поглощенные повседневным трудом, не были ориентированы на книгу. Свои знания ребенок получал преимущественно не от школьного учителя, а непосредственно из жизни, из фольклора и молвы. Несколько иначе дело обстояло в среде купцов, которые вследствие особенностей своей профессии заботились о том, чтобы их наследники умели читать и писать и были знакомы с арифметикой. Школа лишь постепенно получила известное распространение, хотя и к концу средневековой эпохи большинство населения, в особенности сельского, оставалось неграмотным.

Французский аббат Гвибер Ножанский, в противоположность другим авторам «автобиографических» сочинений, которые ничего не сообщают о своем Д.е, подробно на нем останавливается и, в частности, рассказывает о нанятом его матерью учителе: тот любил его и «из любви» жестоко наказывал, хотя Гвибер, с младенчества предназначенный к духовному званию, был усерден в учении.

8. Установки в отношении к ребенку были двойственны. С одной стороны, в нем видели существо, которое еще нужно «цивилизовать», подавляя в нем злое начало. С другой стороны, душу ребенка расценивали как менее отягощенную грехами и поэтому, например, на детей во время печально известного детского крестового похода (1212г.) возлагали те надежды на освобождение Гроба Господня, которые не в состоянии были оправдать взрослые.

9. Во второй период средних веков начинается известная переоценка Д.а. В частности, ее можно усмотреть в утверждении культа Христа-младенца на руках Богоматери. В житийной литературе складывается представление о sancta infantia «святом детстве»: святой с самого младенчества или еще в утробе матери обладает святостью (в частности, будущий святой постится, отказываясь по определенным дням от приема материнского молока). Puer senex -ребенок, который от рождения обладает мудростью старца, — таков один из распространенных мотивов агиографии.

Литература: Антология педагогической мысли христианского средневековья / Сост. В.Т. Безрогое, О.И. Варьяш. Т. 1 2. М., 1994; Арьес Ф. Ребенок и семейная жизнь при Старом Порядке. Екатеринбург, 1999; Бессмертный Ю.Л. Жизнь и смерть в средние века. М., 1991; Бойцов M . А . Германская знать XIV-XV вв.: приватное и публичное, отцы и дети //Частная жизнь. Человек в кругу семьи. Очерки по истории частной жизни в Европе до начала Нового времени. М., 1996; Гуревич А.Я. Культура и общество сред-невековой Европы глазами современников. (ExemplaXIII века). М., 1989; он же. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. М., 1990; Ястребицкая А.Л. Семья в средневековом городе // Вопросы истории. 1985, №5; Arno Id К. L'Enfant au Moyen Âge. Aix-en-Provence, 1980; Idem. Kind und Gesellschaft in Mittelalter und Renaissance // Beiträge und Texte zur Geschichte der Kindheit. Paderborn, München, 1980; Idem. Kindheit im europäischen Mittelalter // Zur Sozialgeschichte der Kindheit / Hrsg. J.Martin, A.Nitschke. Freiburg, В., 1986; Bejczy I.P. The «Sancta Infantia» in Medieval Hagiography//The Church and Childhood / Ed. D. Wood. Studies in Church History 31, Oxford, 1994; Beyes B. Familienleben in Deutschland. Hamburg, 1980; Giallongo A. Il bambino médiévale. Bari, 1990; Europäische Mentalitätsgeschichte / Hrsg. P. Dinzelbacher. Stuttgart, 1993; Riche P. L'Enfant dans la société chrétienne aux XIe XIIe siècles // La cristianità dei secoli XIe XII in occidente: conscienza e strutture di una società. Miscellanea del Centro di Studi Medioevali, 10, Milano, 1983; Shahar S. Kindheit im Mittelalter. Mainz, 1991 ; Winkler M. Kind und Jugend im Mittelalter. Frankfurt a. M., 1984.

А. Я. Гуревич

Словарь средневековой культуры. — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН)

Под ред. А. Я. Гуревича

2003