Краткие содержания произведений - джонатан свифт - сказка бочки

в отличие от создававшейся примерно в тот же период «Битвы книг», где речь шлапо преимуществу о предметах литературного свойства, «Сказка бочки», при своемсравнительно небольшом объеме, вмещает в себя, как кажется, практически все мыслимые аспектыи проявления жизни человеческой. Хотя конечно же основная его направленность —

антирелигиозная, точнее — антицерковная. Недаром книга, изданная семь лет спустя после еёсоздания (и изданная анонимно!), была включена папой римским в Index prohibitorum. Досталось Свифту,

впрочем, и от служителей англиканской церкви (и заслуженно, надо признать, — их егоязвительное перо также не пощадило).Пересказывать «сюжет» книги, принадлежащейк памфлетному жанру, — дело заведомо неблагодарное и бессмысленное. Примечательно,

впрочем, что, при полном отсутствии «сюжета» в обычном понимании этого слова, приотсутствии действия, героев, интриги, книга Свифта читается как захватывающий детективный романили как увлекательное авантюрное повествование. И происходит это потому и только потому,

что, принадлежа формально к жанру публицистики, как скажут сегодня, non-fiction, —

то есть опять-таки формально, выходя за рамки литературы художественной, памфлетСвифта — это в полном смысле художественное произведение. И пусть в немне происходит присущих художественному произведению событий — в нем естьединственное, все прочее заменяющее: движение авторской мысли — гневной, парадоксальной,

саркастической, подчас доходящей до откровенной мизантропии, но потрясающе убедительной,

ибо сокрыто за нею истинное знание природы человеческой, законов, которые управляют обществом,

законов, согласно которым от века выстраиваются взаимоотношения между людьми.Построениепамфлета на первый взгляд может показаться достаточно хаотичным, запутанным, авторсознательно как бы сбивает своего читателя с толку (отсюда отчасти и само название:

выражение «сказка бочки» по-английски значит — болтовня, мешанина, путаница).

Структура памфлета распадается на две кажущиеся между собой логически никак не связаннымичасти: собственно «Сказку бочки» — историю трех братьев: Петра, Джекаи Мартина — и ряд отступлений, каждое из которых имеет свою тему и своего адресата.

Так, одно из них носит название «отступление касательно критиков», другое —

«отступление в похвалу отступлений», еще одно — «отступление касательнопроисхождения, пользы и успехов безумия в человеческом обществе» и т. д. Ужеиз самих названий «отступлений» понятны их смысл и направленность. Свифту вообщебыли отвратительны всякого рода проявления низости и порочности человеческой натуры,

двуличность, неискренность, но превыше всего — человеческая глупость и человеческоетщеславие. И именно против них и направлен его злой, саркастический, едкий язык. Он умеетвсе подметить и всему воздать по заслугам.Так, в разделе первом, названномим «Введение», адресатами его сарказма становятся судьи и ораторы, актеры и зрители,

словом, все те, кто либо что-то возглашает (с трибуны или, если угодно, с бочки),

а также и прочие, им внимающие, раскрыв рот от восхищения. Во многих разделах своегопамфлета Свифт создает убийственную пародию на современное ему наукообразие,

на псевдоученость (когда воистину «словечка в простоте не скажут»), сам при этоммастерски владея даром извращенного словоблудия (разумеется, пародийного свойства, однаков совершенстве воспроизводя стиль тех многочисленных «ученых трактатов», чтов изобилии выходили из-под пера ученых мужей — его современников). Блистательно приэтом умеет он показать, что за этим нанизыванием слов скрываются пустота и скудостьмысли — мотив, современный во все времена, как и все прочие мысли и мотивы памфлетаСвифта, отнюдь не превратившегося за те четыре столетия, что отделяют нас от моментасоздания, в «музейный экспонат». Нет, памфлет Свифта жив — поскольку живы всете людские слабости и пороки, против которых он направлен.Примечательно, что памфлет,

публиковавшийся анонимно, написан от лица якобы столь же бесстыже-малограмотногоученого-краснобая, каких столь люто презирал Свифт, однако голос его, его собственный голос,

вполне ощутим сквозь эту маску, более того, возможность спрятаться за ней придает памфлету ещебольшую остроту и пряность. Такая двоякость-двуликость, прием «перевертышей» вообщеочень присущи авторской манере Свифта-памфлетиста, в ней особенно остро проявляется необычнаяпарадоксальность его ума, со всей желчностью, злостью, едкостью и сарказмом. Это отповедьписателям-«шестипенсовикам», писателям-однодневкам, пишущим откровенно«на продажу», претендующим на звание и положение летописцев своего времени,

но являющихся на самом деле всего лишь создателями бесчисленных собственных автопортретов.

Именно о подобных «спасителях нации» и носителях высшей истины пишет Свифт: «Вразных собраниях, где выступают эти ораторы, сама природа научила слушателей стоятьс открытыми и направленными параллельно горизонту ртами, так что они пересекаютсяперпендикулярной линией, опущенной из зенита к центру земли. При таком положении слушателей,

если они стоят густой толпой, каждый уносит домой некоторую долю, и ничего или почти ничегоне пропадает».Но, разумеется, основным адресатом сатиры Свифта становится церковь,

историю которой он и излагает в аллегорически-иносказательном виде в основномповествовании, составляющем памфлет и называемом собственно «Сказка бочки».

Он излагает историю разделения христианской церкви на католическую, англиканскуюи протестантскую как историю трех братьев: Петра (католики), Джека (кальвинисты и другиекрайние течения) и Мартина (лютеранство, англиканская церковь), отец которых, умирая, оставилим завещание. Под «завещанием» Свифт подразумевает Новый завет — отсюда и ужедо конца памфлета начинается его ни с чем не сравнимое и не имеющее аналоговбеспрецедентное богохульство. «Дележка», которая происходит между «братьями», совсемлишена «божественного ореола», она вполне примитивна и сводится к разделу сфервлияния, говоря современным языком, а также — и это главное — к выяснению, ктоиз «братьев» (то есть из трех основных направлений, выделившихся в рамкаххристианской веры) есть истинный последователь «отца», то есть ближе других к основами устоям христианской религии. «Перекрой» оставленного «завещания» описываетсяСвифтом иносказательно и сводится к вопросам чисто практическим (что также, несомненнонамеренно, ведет к занижению столь высоких духовных проблем). Объектом спора, яблоком раздорастановится… кафтан. Отклонения Петра (то есть католической церкви) от основхристианского вероучения сводятся к несусветному украшательству «кафтана» путемвсяческих галунов, аксельбантов и прочей мишуры — весьма прозрачный намек на пышностькатолического ритуала и обрядов. При этом Петр в какой-то момент лишает братьеввозможности видеть завещание, он прячет его от них, становясь (точнее, сам себя провозглашая)

единственным истинным наследником. Но «кафтанный мотив» возникает у Свифтане случайно: «Разве религия не плащ, честность не пара сапог, изношенных в грязи,

самолюбие не сюртук, тщеславие не рубашка и совесть не пара штанов, которые хотяи прикрывают похоть и срамоту, однако легко спускаются к услугам тойи другой?»Одежда — как воплощение сущности человека, не только его сословнойи профессиональной принадлежности, но и его тщеславия, глупости, самодовольства,

лицемерия, стремления к лицедейству — и здесь смыкаются для Свифта служителицеркви — и актеры, правительственные чиновники — и посетители публичныхдомов. В словах Свифта словно оживает русская народная мудрость: «по одежкевстречают…» — настолько, по его мнению, важную роль играет «облачение»,

определяющее многое, если не все, в том, кто его носит.Полностью «разделавшись»

с Петром (то есть, повторяю, с католической церковью), Свифт принимается за Джека (подкоторым выведен Джон Кальвин). В отличие от Петра, украсившего «кафтан» множествомвсяческой мишуры, Джек, дабы максимально отстраниться от старшего брата, решил полностьюлишить «кафтан» всей этой внешней позолоты — одна беда: украшения так срослисьс тканью (то есть. с основой), что, яростно отрывая их «с мясом», он превратил«кафтан» в сплошные дыры: таким образом, экстремизм и фанатизм брата Джека (то естьКальвина и иже с ним) мало чем отличались от фанатизма последователей Петра (то естькатоликов-папистов): «…это губило все его планы обособиться от Петра и так усиливалородственные черты братьев, что даже ученики и последователи частоих смешивали…»Заполучив наконец в свое личное пользование текст«завещания», Джек превратил его в постоянное «руководство к действию», шагуне делая, пока не сверится с «каноническим текстом»: «Преисполняясь восторга,

он решил пользоваться завещанием как в важнейших, так и в ничтожнейших обстоятельствахжизни». И даже находясь в чужом доме, ему необходимо было «припомнить точный текстзавещания, чтобы спросить дорогу в нужник…». Надо ли прибавлять что-либо еще дляхарактеристики свифтовского богохульства, рядом с которым антирелигиозные высказыванияВольтера и иных знаменитых вольнодумцев кажутся просто святочными рассказами добрыхдедушек?!Виртуозность Свифта — в его бесконечной мимикрии: памфлет представляетсобой не только потрясающий обличительный документ, но и является блистательнойлитературной игрой, где многоликость рассказчика, сочетающаяся с многочисленнымии многослойными мистификациями, создает сплав поистине удивительный. В тексте встречаетсямножество имен, названий, конкретных людей, событий и сюжетов, в связи и по поводукоторых писалась та или иная его часть. Однако, для того чтобы в полной мере оценить этотнесомненный литературный шедевр, вовсе не обязательно вникать во все эти тонкостии подробности. Конкретика ушла, унеся в небытие этих людей, вместе с их канувшимив Аету учеными трактатами и прочими литературными и иными изысканиями, а книга Свифтаосталась — ибо представляет собой отнюдь не только памфлет, написанный «на злобудня», но воистину энциклопедию нравов. При этом, в отличие от многословных и тягучихроманов современников Свифта — писателей эпохи Просвещения, абсолютно лишенную элементаназидательности (и это при абсолютно четко в нем прочитывающейся авторской позиции, еговзглядах на все проблемы, которые он затрагивает). Легкость гения — одно из важнейшихощущений, которое производит книга Свифта — памфлет «на все времена».

См. также:

Максим Горький Коновалов, М Ю Лермонтов Демон, Ли Юй Двенадцать Башен, Другой Автор Повесть Временных Лет, Гогольнв Ночь Перед Рождеством, Лермонтовмю Восточная Повесть